Падение ангела (СИ) - Шэр Лана

Бросаясь в мою сторону, девушка замахивается, стараясь попасть по лицу, но, само собой, я перехватываю мою дикарку и заталкиваю под душ, открывая воду и прижимая Алану спиной к холодной стене.

Вода быстро мочит тонкую ткань платья, давая мне возможность сполна насладиться каждым изгибом её тела. Обхватывая грудь, сжимаю острые соски между пальцев, вызывая короткий резкий всхлип с влажных губ.

— Ублюдок, — сдавленно произносит Алана, потемневшим взглядом скользя по моему лицу.

Вижу, что ещё сопротивляется, но я знаю как усмирить эту дикую кошку. Знаю на какие точки её тела стоит нажать, чтобы стереть это сопротивление в пух и прах. И вызвать наружу правду.

Правду о том, как сильно она хочет, чтобы я трахал её.

— Да, — соглашаюсь, ведь спорить не о чем.

Я действительно подонок. Дикарь. Дьявол. С ней — я худшее, что может быть в её жизни. И самое лучшее. Осталось лишь сделать так, чтобы это поняла и Алана.

— Животное, — сжимаю руку на шее девушки и слышу, как голос становится более хриплым.

— Да, — захватывают её рот, врываясь туда языком с такой жадностью, будто хочу вобрать в себя эту женщину полностью.

Подавляя всякое сопротивление. Заявляя на неё свои права. Моя. Моя и больше ничья. Плевать что думает об этом Алана. Согласна она или нет. Это лишь вопрос времени. И сегодня я окончательно поставлю на этом точку. Объясню максимально доступно. Не оставлю ни единого повода для сомнений.

Хочет дикое животное — получит. Во всей красе. Во всём ужасе и бесконтрольной дикости.

Хочу почувствовать её. Прямо сейчас. Опускаю руку вдоль тела Аланы и кладу ладонь между ног, накрывая уже влажное лоно и запуская внутрь палец. Грубо, жёстко, резко. Но ограничиваясь одним. Не хочу растягивать её до того, как войду. Хочу почувствовать членом её тугие стенки, сжимающие меня каждый раз так, будто я у неё первый.

Чувствую её горячую глубину и едва держусь. Резко и ритмично трахая, вгрызаюсь в шею, оставляя на нежной коже отметины. Клеймя её. И следом целую место, на котором сразу виднеется краснеющая ссадина.

Сегодня я оставлю на тебе десятки своих отметин, девочка.

— Марк, хватит! — кричит Алана и меня срывает.

Моё имя, выкрикиваемое её голосом, с нотами страха, боли, паники и желания просто обрывает все тормоза. Если до этого я ещё как-то держал себя в руках, то теперь девушке остаётся молиться всем святым, в которых она верит.

Требую её повторить, но девчонка упирается. Ещё бы. Но я уже не могу. Не могу контролировать своё желание, рвущуюся жесткость, которая сегодня вспыхнула неожиданно даже для меня самого. Уже не раз Алана обвиняла меня в том, что я бужу в ней что-то тёмное, но то, что она делает со мной — не имеет ни единого объяснения.

Я делал в жизни отвратительные, ужасные, опасные вещи. За многие я не смогу простить себя до конца жизни.

Но никогда, клянусь, никогда я не испытывал такого разрушительного желания, как с ней. Желания подчинить, сломать, брать раз за разом, пока не удовлетворится моя животная похоть, а потом ещё и еще. Я давал слово, что буду с ней осторожен. Давал слово нам обоим. И обоих обманул.

Потому что всё, что было до сегодняшнего дня — полная херня. Сегодня наружу вырвалось то, чего я о себе не знал до того, как в мою жизнь не ворвалась эта потрясающая женщина.

И она совершенно не понимает, как сильно влипла. И я, похоже, тоже.

Глава 13

— Сейчас я напомню тебе, что значит быть моей, Алана, — хрипло и сдавленно говорит Марк, а его потемневший взгляд не сулит ничего хорошего.

То, что осталось от платья, мокрыми лоскутами ткани лежало подо мной, в то время как мужчина словно пожирал меня взглядом, обжигая каждый сантиметр оголённого тела.

— Моя, — шепчет, протягивая руку к моей груди и обхватывает её так жадно, будто я не женщина, распростёртая под ним и прижатая его телом к постели, а видение, которое вот-вот исчезнет.

Губами обхватывает напрягшийся от холода сосок и меня прошибает волна экстаза от контраста температур. Его тёплый рот накрывает острую вершину, ласкает языком так, что по телу волна за волной пробегает дрожь, а второй рукой сжимает другой, повторяя точь в точь движения языка пальцами.

Выгибаюсь струной, подставляя своё тело его умелым ласкам, но ненавижу себя за эту чёртову слабость. Нельзя! Мне нельзя уступать ему! То, что он творит — непростительно. Дико. Совсем недавно я решила, что больше не позволю ему так вести себя со мной. И что теперь?

Я снова лежу под ним, а моё тело предаёт меня прямо сейчас, отвечая на каждое его грязное, но такое потрясающе приятное действие.

И всё же пытаюсь собрать остатки самообладания, чтобы оттолкнуть мужчину, на что он грубо обхватывает мою шею, прижимая к постели сильнее.

— Не смей двигаться, — голос, которым Марк произносит эти слова, пугает.

В нём слышится что-то по-настоящему звериное, что-то, чему невозможно противостоять. Хватаюсь за простыни, сжимая ткань так сильно, как только могу. Потому что то, что чувствует моё тело и то, что я хочу чувствовать — полная противоположность.

— Ненавижу, — рычу, брыкаясь что есть сил, пока он продолжает облизывать и покусывать мою грудь, — Ненавижу тебя, сукин сын!

Ухмылка — это всё, чем он награждает меня за этот вскрик. После чего отрывается от раскрасневшихся от настойчивый ласк сосков и мы отказываемся лицом к лицу. Так близко, что кожей я чувствую его горячее дыхание.

— Лгунья, — проводит языком по моим губам, словно пробуя их на вкус, — Маленькая лгунья, — грубо преодолевает сопротивление и врывается в меня языком, завладевая ртом. Жёстко. Без лишних слов. Показывая действием то, что мне некуда деваться.

Хватка на моей шее усилилась, от чего я стала хватать ртом воздух, помогая тем самым Марку овладевать моим ртом ещё свободнее.

Слышу звук расстёгивающейся ширинки и уже через мгновение твёрдый, просто окаменевший член Марка резко оказывается во мне, стремительно прорываясь внутрь. Поцелуем мужчина тушит мой крик, проталкиваясь всё глубже. Подавляя. Наказывая. Подчиняя себе.

Свободной рукой обхватывает мою ногу и резко закидывает к себе на плечо, меняя угол и создавая возможность пробиться в меня ещё глубже.

— Мало, всегда тебя мало, — рычит он, вдалбливаясь в меня, вызывая низкие хриплые стоны, кусая губы, сжимая горло.

И всё, что я могу делать — принимать его в себя. Сочно, громко, мокро. Как бы я ни сопротивлялась, какой бы ненавистью не горела, тело всегда предаёт меня, оказываясь рядом с этим дьяволом.

Словно какая-то часть меня действительно стала принадлежать только ему, как дрессированная собачка, по одному щелчку льнущая к ноге хозяина. И от этого унизительного осознания из моих глаз тонкими ручейками потекли слёзы.

Я действительно ничего не могу с собой сделать. Этот чёртов подонок каким-то образом получил надо мной такую власть, сопротивляться которой у меня просто не было сил. Знал, что сказать, как и где прикоснуться, знал мои реакции, читал мысли, видел в глазах то, что было скрыто от меня самой. И умело этим пользовался. И всё моё сопротивление, все попытки отстоять своё достоинство — просто фарс.

— Так что там тебя возбудило, девочка? Расскажи. Что успел сделать этот щенок, что ты потекла? Что сказал? — со всей жестокостью и злостью рычал Марк, трахая меня так, будто хотел порвать изнутри.

И я бы с радостью ответила какой-нибудь колкостью, но то, что он делал с моим телом, вызывало лишь громкие стоны, сквозь которые невозможно было произнести ни единого другого звука.

— Сидела и представляла, как раздвинешь перед ним ноги? — хрипло шепчет, больно кусая за шею, но уже в следующее мгновение целует саднящее место, — Говори, — ускоряется, наращиваю темп.

— Да! — провоцирую, зная, что он ждёт этого от меня.

Ждёт, чтобы сорваться ещё сильнее. И я тоже этого жду.

С рыком мужчина разворачивается меня, ставя на колени спиной к себе, нажимает на поясницу, вынуждая прогнуться и снова резко входит в меня, крепко обхватывая руками за талию.