Больше жизни, Хлоя Браун! - Хибберт Талия

Хлоя узнала эту задумчивую неподвижность – такую же она видела в те ночи, когда шпионила за ним.

Но о том, как шпионила за ним, она думать не будет. Ей и без чувства вины чрезмерно жарко, а одним из множества проклятий фибромиалгии была неспособность тела поддерживать гомеостаз. Если ей станетслишкомжарко, она просто отключится. Хлоя решила открыть окно, пока Рэд был слишком занят, чтобы поинтересоваться, для чего. Он таращился в пустоту с ней рядом, водя костяшками пальцев по нижней губе.

Хлоя никогда раньше не видела, чтобы он так делал. Повезло же ей, что она впервые лицезреет это будучи закопанной в куче флиса, скрывающего реакцию ее сосков.

Она открыла окно – ах, свежий воздух! – и вернулась на диван ровно тогда, когда Рэд снова начал писать. Отстраненным голосом он спросил:

– Сколько должен длиться поход?

Как можно меньше.

– О, одной ночи будет достаточно, – неловко сказала Хлоя. – Я знаю, ты очень занят.

– Я свободен с субботы по воскресенье на следующей неделе, а ты?

Ей не нужно было сверяться с расписанием – Хлоя и так знала, что она удручающе не занята в эти вечера и в большинство вечеров на целую вечность вперед.

Нет. Не на вечность. У тебя будет новая жизнь, забыла?

– Мне подойдет, – бодро сказала она.

– Класс! У меня есть одно местечко на примете, но я все там разузнаю и дам тебе знать.

Рэд наконец отложил ручку. Почерк у него, заметила Хлоя, был удивительно аккуратный. В нем была какая-то одичалость, но осторожно сдерживаемая. Время от времени она просачивалась из хвостиков буквдилиу, рвалась из-под швовИ. Прежде чем Хлоя успела разглядеть повнимательнее, Рэд захлопнул блокнот и положил его на журнальный столик вместе с ручкой.

– Я хочу спросить тебя кое о чем.

То, как медленно и взвешенно он произнес эти слова, будто прокладывал путь по заминированной комнате, насторожило ее.

– Да? – резко спросила она.

Рэд повернулся к ней всем телом, и его правое колено оказалось волнующе близко к ее бедру. Хлоя чувствовала его жар, и жизнь, и нечто еще – нечто, от чего в животе у нее что-то напряглось: излучаемое им и опасно проникающее глубоко внутрь нее. Она застыла и уставилась прямо перед собой.

– Да ладно тебе, Хло, – мягко сказал Рэд. – Не надо так. Мы… мы же друзья, правда?

Она не знала, что удивило ее сильнее, – то, как он небрежно сократил ее имя, с такой легкой непринужденностью, которую она многие годы не ощущала ни с кем, кроме сестер… или то, что он считал их друзьями.

– Неделю назад я тебе не очень-то нравилась.

Большинство людей, наверное, стали бы отрицать это, но Рэд просто пожал плечами, легко улыбаясь:

– Я тебе тоже не нравился. Но теперь, когда я узнал тебя получше, я думаю, что ты забавная и в глубине души милая, и ты мне нравишься. И я надеюсь, что тоже тебе нравлюсь.

Хлою окутало невесомое, покалывающее тепло, и она попыталась подавить широченную глупую улыбку. Вчера она почти убедила себя, что головокружительный тон его имейлов – не более чем природная обаятельность, которую он то и дело демонстрировал при ней, как пятидесятифунтовую купюру, целую кучу раз. Очевидно, нет. Очевидно, Рэд был искренен в своих шуточках и в доброте.

Что принесло облегчение, потому что она была искренна тоже.

Однако радость от его слов, от того, как он описал ее, была слишком пылкой, так что Хлоя одернула себя. Сменила тему. Напомнила себе, что он хотел задать какие-то сложные вопросы:

– Ладно. Мы друзья. Так о чем ты хотел спросить?

Его улыбка не дрогнула – такая же мягкая, как его слова.

– Я знаю, что ты больна, – сказал он. – Я не пытаюсь выведать подробности, ничего такого. Но, если ты раньше ничего подобного не делала из-за здоровья, я должен знать, каковы риски. Что делать, если тебе понадобится помощь. Всю эту ерунду.

Ох!

– У меня фибромиалгия. Хронические боли, хроническая усталость, мигрени, спонтанные периоды мышечной слабости. Физические нагрузки могут привести к обострению, но я знаю свои возможности.

Рэд приподнял бровь:

– Кроме тех случаев, когда лезешь на деревья спасать котов.

– Я и тогда знала свои возможности, – фыркнула Хлоя, немного расслабляясь и придвигаясь к нему поближе. Боже, зачем она придвигается к нему поближе? – Я просто решила, что хочу спасти Клякса сильнее, чем быть разумной. Но с тобой я так делать не буду, – быстро добавила она. – Да мне это и не понадобится. Я вполне способна физически выполнить эти пункты: хотя мне могут понадобиться дополнительные условия, без которых другие обошлись бы. Твоя помощь нужна мне не из-за ограниченных возможностей. Этот список, он… немного про другое.

Рэд медленно кивнул, сфокусировав на ней свой взгляд, словно лазер. В этом взгляде читалась неожиданная теплота, вынудившая Хлою продолжить говорить, вместо того чтобы заткнуться:

– Раньше я не была, ну знаешь… – Она взмахнула рукой. – Социально неадаптированной и помешанной на контроле.

Рэд изогнул губы в улыбке:

– Я бы охарактеризовал тебя не так.

– Уверена, ты подобрал бы слова погрубее.

– Нет, – сказал он, но не стал ничего добавлять. И теперь Хлое хотелось узнать, о чем он думал. Слишком поздно: он продолжил разговор: – Так что изменилось? Что разделило твою жизнь на «до» и «после»?

На какой-то опасный миг ее сердце споткнулось:

– Я… откуда ты?..

– У меня самого есть подобный опыт, – сказал он, пропуская пальцы через свои шелковисто-закатные волосы. Голос у него был смутно печальный. – Наверное, я распознал это в тебе.

– Да, – пробормотала Хлоя, потому что это все расставляло по местам. – По твоим картинам это видно.

На миг его глаза округлились, а высокие скулы залила краска.

– О!

Теперь и Хлоя покраснела. Она не хотела его смущать. И уж точно не хотела выдавать, что столько знает о его творчестве. Ей стало слишком комфортно с ним, и она выбалтывала то, о чем стоило промолчать.

– Я просто хотела сказать… я немножко поискала в сети, для сайта, и нашла кое-какие твои старые работы, и в них явно…

Рэд перебил ее с добротой, которой она явно не заслуживала:

– Я понимаю, о чем ты. Ничего страшного.

Некоторое время он рассматривал ее, словно ее кожа сделалась прозрачной, словно он мог заглянуть внутрь ее головы, если бы свет упал на нее под нужным углом. Хлое стало неуютно – как будто светпадалпод нужным углом.

– Знаешь, для женщины, которая с радостью признает, что она груба, ты, кажется, здорово беспокоишься о моих чувствах.

Она иронически фыркнула – машинально, привычная защита.

– Не льсти себе. Я беспокоюсь о чувствах всех людей.

– Да? А как насчет твоих собственных?

Хлоя вдохнула, чтобы сказать что-то язвительное или остроумное или хотя бы перевести разговор на другую тему, но слова застряли в горле.

– Расскажи мне, что случилось, – попросил Рэд. Он был так близко, что пульс зашкаливал. – Расскажи мне о своем «до».

Глава десятая

Рэд не знал, почему он так настойчив, почему так жаден до любых подробностей жизни женщины, сидящей с ним рядом. Но, когда Хлоя подобрала под себя колени и повернулась к нему, когда эти чернильные глаза встретились с ним взглядом, а ее бархатный голос окутал его, у него появилось чувство, что все правильно. Чувство, что именно этого он и хотел.

Даже несмотря на то, что ее тихие слова больно вонзались ему в грудь:

– Раньше у меня были друзья. Раньше у меня даже был жених. – Она произнесла это, иронично улыбаясь и вскинув брови, будто думала, что это сможет его удивить.

Это удивляло и не удивляло одновременно. Хлоя была не самым общительным человеком, но она чертовски притягивала. Конечно, у нее были друзья. И все же, по всей видимости, она их потеряла.

– Наверное, когда я схватила пневмонию, это стало началом конца, – сказала она, обнимая ближайшую подушку и прижимая ее к груди. – Судя по всему, я чуть не умерла. Все, что я помню, – это как себя чувствовала.