Игрушка для подонка (СИ) - Носкова Екатерина

Через минуту Волков оборачивается, поднимает куртку, и ровным голосом говорит:

— Поехали.

Его лицо спокойное. Ровное. Никаких эмоций. А глаза холодные, даже ледяные.

Открываю дверь, и жду пока Стас закроет замок.

В тишине мы спускаемся на парковку. И также, не проронив ни слова, добираемся до моего дома.

Когда Волков останавливает машину, я не решаюсь выйти. Хочу что-то сказать, чтобы не было этого напряжения между нами. Оно давит, и мне это не нравится.

— Стас, — начинаю неуверенно, но договорить не получается.

— Завтра можешь отдыхать, — говорит ровно, холодно, глядя в лобовое стекло. — В понедельник перед парой жду на парковке свой утренний кофе.

Замираю. Смотрю на Волкова, и почему-то не верю, что он сказал именно это.

Отвожу взгляд, и часто моргаю.

Это не слезы. Нет.

Просто соринка в глаз попала.

А то, что на душе противно… Мерзко.

Это не имеет никакого значения.

— Хорошо, — говорю едва слышно.

Выхожу из машины, и больше не оборачиваясь, захожу в подъезд.

На душе гадко. Противно. А еще обидно.

Дома мама ворчит, за мое возвращение. Недовольно поджимает губы, и качает головой.

— Алис, ну так нельзя. Надо уметь отдыхать.

— Сама часто отдыхаешь? — смотрю на нее, а самой заплакать хочется.

Не знаю, как другие, но такое впечатление, что моя мама вообще никогда не отдыхает. Только говорит так. А сама в те дни, когда я Надюшу вожу на прогулку — занимается уборкой или готовит.

Мама качает головой, но больше эту тему не поднимает.

Остаток дня проходит в напряжении.

Наде не становится легче. Ее мучают головные боли. Лекарства не помогают, и я сердцем чувствую, что у нас больше нет времени.

У Нади больше нет времени.

— Алиса, — мама заходит в комнату, и прикрывает за собой дверь. До работы осталось всего несколько часов, и я хотела успеть поспать перед ночной сменой. — Я говорила с врачом. Надю в понедельник забирают на обследования, — она тяжело вздыхает, и садится на край дивана. — Семен Евгеньевич, сказал, что надо будет утром сходить в поликлинику. Взять направление, а потом к нему в больницу ехать.

— А как без записи?

— Это не проблема. Я позвонила педиатру, она сказала, поможет решить этот вопрос. А потом мы в больницу поедем.

Дрожащими руками мама проводит по лицу, и качает головой.

— У меня плохое предчувствие, Алис, — едва слышно выдыхает.

Сажусь рядом с мамой, и крепко ее обнимаю.

— Все будет хорошо, мам. Не надо думать о плохом.

Мама кивает, но не верит моим словам.

Я, если честно, тоже себе не верю.

— Извини, что побеспокоила. Отдыхай, доченька.

Мама выходит из комнаты, и я слышу, как она идет на кухню, а потом включает чайник.

Закрываю глаза, и стараюсь не думать, о том, что могут показать анализы.

До самого будильника не оставляю попытки уснуть. Но у меня так и не получается.

Боюсь за сестру. Она такая маленькая, беззащитная. И опять ей придется пройти через все это.

На работу собираюсь в полном молчании. Мама тоже особо не хочет что-то обсуждать. В квартире вообще повисла тяжелая, давящая тишина.

Впервые в нашей квартире не было уюта. Он ушел, а на место ему пришла тревога за мою маленькую сестричку.

Перед тем как уйти на работу, несколько раз прошу маму писать мне о самочувствии Нади. Мама соглашается.

А я смотрю на своего самого близкого человека, и у меня сердце разрывается от боли. Ненавижу видеть в маминых глазах слезы.

— Все будет хорошо, — крепко обнимаю.

Пока прогревается машина, мысли от Нади плавно переходят к Волкову.

Что с ним происходит?

Сегодня он вел себя… Странно, и это мягко сказано.

Я его не понимаю.

То он меня целует, так что голова кругом идет. То помогает мне.

Да, то, что он сделал в своем спортзале — это помощь. Мне стало легче, когда я била те лапы.

А потом он предложил посмотреть фильм…

Прикрыла глаза, пытаясь понять свои действия и чувства.

Я никогда не смотрела с парнем фильм. Только одна или с мамой.

Да, это не было приглашение на свидание. Даже не в кинотеатр позвал.

Просто предложил посмотреть фильм.

А я… Я наверное испугалась, этого нового опыта.

Вот и решила воспользоваться ситуацией с Надей и просто сбежать.

Но то, что произошло потом, я и предположить не могла.

Я никогда не видела Волкова таким злым.

Он не орал на меня даже когда я разбила его машину. Или когда, тогда, в гараже, швырнула ему в лицо костюм горничной.

Нет.

А тут просто сорвался. Взбесился.

Разговаривал грубо. Каждое слово было пропитано ненавистью. Отвращением.

И это при том, что всего несколько часов до этого, так жадно и сладко целовал.

Сжала руль руками и положила на них голову.

— Что с тобой происходит? — прошептала, задавая вопрос то ли Стасу… То ли себе.

Глава 17

Работа не клеилась. Точнее я пыталась улыбаться, говорила стандартные фразы. Предлагала пакет, спрашивала скидочную карту, благодарила за покупку…

Но все это проходило словно сквозь меня.

Я все время думала о Наде. Что покажут обследования? Сильные ли изменения в ее состоянии? Как скоро ей понадобится операция?

Всю ночь я не находила себе место. Хорошо, хоть на покупателях не срывалась.

А как только смена закончилась, сразу помчалась домой. Даже не обращая внимания, насколько сильно я устала за последние сутки.

А дома мама собирала Надюшке сумку. Сколько она пробудет в больнице, никто не знал. И хорошо если совсем не долго. Но видимо мама, как и я, понимает, что дальше оттягивать не получится.

— Может скорую вызвать? — спросила у мамы.

— Врач другие таблетки прописал. Звонила, как раз после твоего ухода. Попросила соседа в аптеку съездить за лекарством. Спасибо, что не отказал. А то я боялась ее оставлять одну.

— Почему мне не позвонила? — возмущенно прошипела. — Я же говорила.

— Алис. Ты на работе была. Кто ж тебя бы отпустил?

Ну да. Тут мама права. Я могла бы подмениться перед началом смены, или в конце. Но в середине — никак. У нас это не разрешали. Ведь тогда другому продавцу пришлось бы ехать на работу, на пару часов, потом обратно. И это ночью. Вроде дневные кассиры могли так делать в редких случаях. Но их было несколько. А ночные по одному работали. Точнее нас было двое на весь магазин. Пока одна на кассе — вторая в зале или на складе работает. Потом менялись. Но чтобы уйти — это нельзя.

Вот такие правила. И ничего я с этим не могу поделать.

Весь оставшийся день прошел, как на иголках. Мама несколько раз перепроверила сумку, документы. Еще раз позвонила педиатру. А потом и врачу, который будет наблюдать Надю.

— Как думаешь, операция понадобится? — тихо спросила, когда за окном давно стемнело, и мы с мамой пили чай, после скромного ужина.

— Уф, — выдохнула и головой покачала, рассматривая содержимое своей чашки. — Не знаю. Но мне кажется да, — мама провела рукой по волосам, словно хотела так себя успокоить. — Видимо не дала нам судьба больше времени.

— А что у нас с деньгами?

Наверное, не правильно сейчас обсуждать финансы, но именно в них все упирается. Если бы мы давно собрали нужную сумму — Надя бы уже прошла лечение.

Мама покачала головой и тяжело вздохнула.

— На обследование точно есть. Хорошо, что там многое бесплатно. Возможно, хватит на операцию. Завтра еще в фонд помощи позвоню, уточню.

— А реабилитация?

Мама покачала головой.

Кулаки сжались против воли, и я резко встала со стула.

Денег на реабилитацию нет. А она нужна. И очень сильно.

— Что же делать? — бормотала, меряя нашу маленькую кухню шагами.

Конечно, я возьму деньги с кредитной карты, которую оформляла вместе с зарплатной. Только не пользовалась ей никогда.

Но сколько там тех денег?

Ладно. Может хоть на билеты хватит.