Вера Колочкова - Обитель Синей Бороды
– Добрый вечер… – выросла в освещенных дверях дома полная высокая женщина. – С приездом, Маргарита Марковна!
– Здравствуйте, Тина! Познакомьтесь, это Соня! Приготовьте ей, пожалуйста, гостевую комнату, ту, что окнами в сад выходит!
– Хорошо… – деловито кивнула Тина. И, обернувшись к Соне, улыбнулась поначалу дежурно-вежливо: – Добрый вечер, Со…
Господи, и эта застыла. Еще и глаза выкатила от испуга, и рот приоткрыла. Да что они тут, с ума все посходили, что ли? Хоть бы фотографию показали той самой Сони, очень интересно взглянуть!
Слава богу, тетка-домоправительница вроде в себя пришла. Но все равно – смотрела с настороженностью. Потом перевела взгляд на хозяина, будто спрашивала – что это? Как понимать?
– Идите, Тина, – тихо скомандовал Марк. – Приготовьте пока комнату. Соня поднимется позже.
– Да… Да, конечно…
Ушла. Марго, будто встрепенувшись, торопливо последовала за ней, давая на ходу какие-то указания. Марк протянул руку вежливым приглашающим жестом – прошу в дом.
Соня вошла осторожно. Сразу – большой холл-гостиная, устроенная в непонятно каком стиле – смесь старины и модерна. Но ничего, уютно. Каменный светлый пол, освещение яркое, куча каких-то белых диванов с подушками, старинный камин с потертыми временем изразцами. А над камином… Над камином огромный портрет-фотография. Так вот она, Соня…
Соня подошла ближе, застыла, рассматривая. Да уж, впечатление не для слабонервных… И впрямь – похожа. Нет, не то слово – похожа. Действительно, ее лицо… Те же черты, как говорил Олег – сочетание обаятельной дисгармонии. Миндалевидные глаза слегка прищурены, грустно смеются, а пухлые губы поджаты вроде как в недовольстве. Надо же, и она, бывает, так же щурит глаза, и губы поджимает… С детства привычка осталась – губы поджимать. После теткиных комплиментов в свою сторону – «губастая» и «брыластая». Так тетка и говорила, помнится, – кто ж тебя, такую брыластую, замуж возьмет? Вот комплекс и трансформировался в привычку. Да, да, это ее манера… Не плод стараний перед зеркалом, так уж получилось. Это потом, позже, такие пухлые губы в моду вошли…
А еще у этой Сони, на портрете, чуть поднятый вверх подбородок, как у нее. И шея прямая, гордая. И правая бровь на изломе… Чудеса. Бывает же. И впрямь мистика какая-то. Даже прядь надо лбом лежит тем же непослушным вихорком, как будто ветром потрепана.
Показалось даже, блеснул в зрачке глаза живой огонек – привет, мол! Заходи, не стесняйся, я вовсе не против. Соня вздрогнула, отвела от портрета глаза. Обернулась – Марк стоял чуть позади, поймал ее растерянный взгляд, улыбнулся ободряюще:
– Она была чудо, моя Соня… Правда хороша? А впрочем, у кого я спрашиваю? Заставляю тебя говорить комплименты себе самой…
– Да. Я даже не думала, что так бывает. Знаете, даже жутковато немного. И неловко.
– Перед кем – неловко? Передо мной?
– Нет. Перед ней… – повела Соня головой в сторону портрета. – Хотя и перед вами – тоже.
– Ну, это всего лишь первая эмоция. Потом пройдет. И прошу тебя, Соня, говори мне «ты». И чувствуй себя как дома. Хорошо?
– Хорошо. Я попробую.
– Тогда скажи – спокойной ночи, Марк.
– Спокойной ночи… Марк.
– А улыбнуться? А впрочем, ладно… Иди, отдыхай. Твоя комната на втором этаже, третья дверь направо. Может, тебя проводить?
– Нет-нет, я сама… Спасибо…
Она поднялась по широкой лестнице, преодолевая желание обернуться. Нет, не надо, не надо оборачиваться… И так понятно, что Марк провожает ее глазами. Она это чувствовала. Хотелось даже голову в плечи втянуть…
Комната оказалась чудесной. Мягкой, уютно-кремовой, как плюшевая коробочка для Барби. Платяной шкаф, пухлое кресло перед вычурным туалетным столиком. Нежный шелк ковра под ногами. Дверь в ванную комнату. А кровать! Будто из музея! С пологом, с нежным амуром в алькове. Соня никогда на такой кровати не спала…
Она села на стеганое атласное покрывало и огляделась. Да, хорошо здесь… Бездумным благополучием пахнет. Да только лишняя она здесь – не пришей кобыле хвост, как говаривала когда-то тетка…
Соня встала, подошла к окну, распахнула створки. Боже, какой воздух! Вкусный, с запахами скошенной травы и цветов. И листья шумят под ветром чуть слышно. Жаль, не видно ничего, темно.
– Ладно, надо принять душ и спать, – пробормотала Соня. Хотя идти в душ не было сил. Да и страшновато было как-то. «Интересно, а дверь на ключ закрывается? Да, кажется, есть какая-то защелка… Так спокойнее будет».
Соня разделась, нырнула под одеяло, свернулась клубочком.
«Надо же, белье шелковое… От наволочки лавандой пахнет. Еще бы уснуть в этом великолепии…» – подумала она. Но ведь не уснуть…
Прилетевший в окно ветер колыхнул рыхлую занавеску, огладил Сонино лицо, будто кто-то неведомый ласково приказал: «Спи… Спи, не думай. Пока здесь только ты и ночь. И эта комната. Спи…»
Утром ее разбудили солнце и пение птиц за окном. Еще не открыв глаз, Соня подумала: «Странно, что мне ничего не снилось. Вообще ничего. А жаль. Отболело бы хоть немного дурным сном, отплакалось ночными слезами, глядишь, и просыпаться бы не страшно было. А так…»
Сознание встрепенулось и накатило тоской. Здравствуй, ужас содеянного! Доброе утро! Никуда я от тебя не денусь…
От стука в дверь Соня вздрогнула. Соскочила с кровати, торопливо натянула на себя джинсы и майку. Долго возилась с защелкой – руки сильно дрожали. Открыла дверь – Марго. Свежая, выспавшаяся, улыбающаяся.
– Привет! Как спала? Чего ты такая взъерошенная?
– Да я только проснулась… Не умывалась еще.
– А… Ну, извини.
Марго вошла в комнату, плюхнулась в кресло, красиво положила ногу на ногу. Потянувшись, проговорила с ноткой насмешливой интимности в голосе:
– Отец вообще-то просил тебя не будить. Но я не утерпела, очень уж хочется спросить… Ну, как он тебе?
– В… каком смысле?
– Да в обыкновенном, в каком. Чего ты напряглась сразу? Давай откровенно, Сонь… Мы же с тобой не девочки трепетные, правда?
– Мне не нравится этот разговор, Марго. Чего ты от меня хочешь?
– Ничего я от тебя не хочу. Вернее, мне от тебя ничего не надо, у меня и без того все есть. А вот у тебя… Уж не знаю, что там с тобой приключилось. Ты же не рассказала ничего. Но я сразу поняла – что-то все-таки приключилось, да? Полный развал женского счастья? Муж, подлец, другую нашел, тебя послал по известному адресу? Угадала, да?
– Нет, совсем нет…
– Ну, неважно. Не одно, так другое. В любом случае ничего хорошего, ведь так? А если так, то это твой шанс, дорогая. Не будь идиоткой, не проворонь. Я ж видела, как отец вчера на тебя смотрел…
– Слушай! Прекрати, наконец! Я что, и в самом деле похожа на озабоченную? Мне не нравится этот разговор, Марго!
