Моника Мерфи - Девушка на неделю
Я ничем не лучше своей матери.
Осознав это, я плачу.
Глава одиннадцатая
День 5 (День благодарения), 12:55
Чем больше я отталкиваю тебя, тем больше мне хочется, чтобы ты тянулась ко мне. Дрю Каллахан
Фэйбл
– Что? Мама не собирается устраивать праздничный обед? – недоверчиво переспрашиваю я, борясь с желанием немедленно выскочить на улицу и закурить. Нервы сдают, руки трясутся. Но у меня осталось всего две сигареты. Из целой пачки – той самой, секретной, которая была полной в день приезда. Приходится экономить. – Не-а. Сказала, что в холодильнике есть готовый обед из индейки. Могу его разогреть, если захочется. А так я сегодня сам по себе. – В голосе Оуэна сквозит отвращение, и я его за это не виню. – Мама, похоже, умотала из города вместе с Ларри. У него там дочка или еще кто. Короче, они будут праздновать с ней.
Невероятно. Мама даже не удосужилась взять Оуэна с собой. А он ведь ее сын! Меня гложет чувство вины за то, что я сейчас не с ним, но это как раз не новость. Может, ну их, эти деньги? Не стоят они истерзанного сердца, помутненного разума и всеми покинутого брата. Да еще в День благодарения, который мама обожает и всегда отмечает с размахом.
Мы уже давно живем только втроем: бабушка и дедушка умерли почти в один месяц, когда мне было всего одиннадцать. Но в День благодарения мама всегда накрывает большой стол и приглашает всех, кого только можно: своего нынешнего хахаля, друзей из любимого бара – неудачников, которым не с кем отметить праздник.
Конечно, у мамы есть свои недостатки – и их до черта, если честно, – но по особым дням она собирает дома заблудшие души. Ей больно видеть, как людям плохо и одиноко.
Нахмурившись, я качаю головой. И при этом она бросает своего сына на произвол судьбы. Не звонит дочери. Порой мне кажется, что собутыльники ей дороже родных детей.
– Хотела бы я сейчас быть рядом, – понижаю голос, опасаясь, что в особняке за мной могут шпионить. Я бы не удивилась. – Нельзя было тебя оставлять одного в праздник.
– Да все будет в норме. – Его напускная бравада просто убивает. Оуэн постоянно пытается разыгрывать передо мной крутого. Интересно, его это так же утомляет? – Мама Уэйда уже пригласила меня. Пойду к ним где-то через час или около того. Уэйд говорит, обед у них обычно в три. И еще там будет охренительный тыквенный пирог.
– За языком следи. – От сердца сразу отлегло. Когда вернусь, надо будет отблагодарить маму Уэйда, подарить ей что-нибудь, хоть открытку, что ли. – Здорово, что тебе есть куда пойти.
– Да, супер, – он замолкает на секунду, а потом тихо-тихо шепчет: – Я скучаю.
У меня в горле ком.
– Я тоже скучаю. Но я вернусь уже в субботу вечером, обещаю. Давай затеем что-нибудь в воскресенье, а? Можем в кино сходить. Ты как?
Обычно мы не ходим даже на утренние сеансы – слишком дорого. Но сейчас – плевать. Нужно вдохнуть немного радости в нашу унылую жизнь. Очень уж тоскливо в доме Магуайров, так что когда я вернусь, нам с братом надо будет улизнуть оттуда хоть ненадолго.
– Я только за, Фэйбс. Люблю тебя. Счастливого Дня благодарения.
– И я тебя люблю. С праздником, милый.
Нажимаю «сброс», оборачиваюсь – и вижу
Адель. Она стоит метрах в полутора от меня, вскинув идеальные брови так высоко, что они того и гляди улетят с ее смазливого личика.
– Я смотрю, ты хорошо устроилась. Мило щебечешь тут о том, как скучаешь по своему «милому», да?
Она делает шаг навстречу мне, и я отступаю, чувствуя, как дрожь пробегает по спине. Хотя с чего вдруг я должна бояться этой женщины? Угроза в расчетливом взгляде ее холодных глаз для меня ничего не значит.
Но скандал поднимать не хочется – День благодарения все-таки. Если я сейчас затею какую-то глупую ссору с мачехой Дрю, то только доставлю ему хлопот. Пусть я и не настоящая его девушка, но все равно не хочу, чтобы ему пришлось краснеть из-за меня.
– А вам не кажется, что подслушивать чужие разговоры невежливо? – не удержавшись, спрашиваю я. Меня бесит, что она все слышала и теперь считает, что я болтала с другим бойфрендом, любовником или кем-то вроде того.
Я не должна оправдываться перед ней. Это не ее дело, черт подери.
– Нет, если они происходят в моем доме, в моем кабинете. Тем более если это касается какой-то потаскушки, которая трахается с моим Эндрю.
Морщусь от переизбытка яда в ее словах, от ее грубости и собственничества.
– Он не твой, – шепчу я. Он мой.
Но так ответить у меня кишка тонка.
Адель язвительно улыбается.
– Вот тут ты ошибаешься. Ты – лишь на время. Новая игрушка. Он привез тебя сюда, чтобы шокировать нас, напугать тем, что может встречаться с кем-нибудь вроде тебя. Но я-то знаю правду.
Оглядываю комнату, похожую на пещеру, в поисках пути к отступлению. Но единственная дверь – за спиной Адель, а мне не хочется проходить мимо нее. И она это знает. Эта стерва загнала меня в ловушку.
– А вы разве не должны сейчас фаршировать индейку или что там еще?
Адель смеется, но как-то натянуто. Веселья в ее смехе нет и в помине.
– Пытаешься сменить тему? Не выйдет. – Она скрещивает руки на груди. – Этот праздник в нашей семье омрачен скорбью. В субботу будет ровно два года со дня смерти моей дочери.
Ее слова сражают меня наповал. Я просто ошарашена. Не могу поверить: Дрю ничего мне не говорил о своей сестре и о том, что она умерла. Может, корень его проблем как раз в этом? Нет, не похоже – его поведение явно указывает на что-то другое.
– Сожалею, – говорю я машинально, но искренне. Терять близких ужасно. Такого я не пожелаю никому, даже этой ведьме-грубиянке. Помню, как сама переживала смерть бабушки и дедушки. В детстве я могла положиться только на них – на маму уже тогда рассчитывать не приходилось.
– Ванессе было бы сейчас пять. Она ходила бы в детский сад, рисовала бы индейку, обводя карандашом ладошку на бумаге.
Голос Адель звучит отстраненно, взгляд становится отрешенным. От нее так ощутимо веет грустью, что мне становится жаль ее, несмотря на то, как она только что разговаривала со мной.
– Ванесса была такая красивая. Вылитый отец.
Сестра Дрю умерла, когда ей было три года. Но как? Что случилось? Сразу после Дня благодарения? Неудивительно, что он не рвался домой на каникулы. Наверно, ему хочется выбросить из головы мучительные воспоминания. Странно, между ним и сестрой такая большая разница в возрасте. Сколько ему было, когда она родилась? Лет шестнадцать-семнадцать? Интересно, почему отец Дрю и Адель так долго не решались завести ребенка.
