Николас Спаркс - Свадьба
– Врач или кто-нибудь из сестер скоро выйдет.
– Я понимаю. Но может быть, вы могли бы узнать, когда нам разрешат навестить отца? И вообще как он себя чувствует?
Я сомневался, что она сумеет мне помочь, но медсестра снова взглянула на семью Ноя и вздохнула.
– Дайте мне несколько минут. Я скоро закончу и тогда попробую что-нибудь выяснить, хорошо?
Ко мне, не вынимая рук из карманов, подошел Грейсон.
– Как дела?
– Держусь.
Он кивнул и снова забренчал ключами.
– Я, пожалуй, сяду. Бог весть, сколько нам еще здесь ждать.
Мы присели. Через несколько минут приехали наши дочери. Анна присоединилась к родственникам, Кейт опустилась рядом со мной. Вся в черном, Анна выглядела так, как будто прибыла с похорон.
Ждать в подобной ситуации всегда самое худшее, и именно по этой причине я ненавижу больницы. Ничего не происходит, но перед мысленным взором проходят самые мрачные образы, специально приберегаемые сознанием на крайний случай. В тишине я слышал биение собственного сердца, в горле у меня пересохло.
Я заметил, что дежурная медсестра вышла, и понадеялся, что она отправилась узнать, как дела у Ноя. Краем глаза я увидел Джейн, встал и протянул руку, чтобы жена могла на нее опереться.
– Ненавижу ждать, – сообщила она.
– Я тоже.
В приемную вошла молодая пара с тремя ревущими детьми. Мы отодвинулись, давая им пройти; когда они приблизились к столу, появилась медсестра. Она жестом велела новоприбывшим подождать и направилась к нам.
– Он в сознании, – сказала она, – но у него головокружение. Показатели хорошие. Возможно, через час мы отправим его в палату.
– С ним все в порядке?
– Его не собираются переводить в отделение интенсивной терапии, если вы об этом, – уклончиво ответила сестра. – Но скорее всего ему придется провести в клинике несколько дней.
При этих словах послышался дружный вздох облегчения.
– Нам нужно увидеть папу, – настаивала Джейн.
– Мы не можем впустить всех вас сразу. Там мало места. И потом, доктор Барнуэлл считает, лучше всего будет, если вы позволите больному отдохнуть. Доктор разрешил одному из вас навестить пациента сейчас. Только пусть не задерживается надолго.
Было очевидно, что пойдут Кейт или Джейн; но, прежде чем кто-либо успел заговорить, медсестра спросила:
– Кто из вас Уилсон Льюис?
– Я.
– Пойдемте со мной. Скоро установят капельницу. Возможно, вы успеете повидать до того, как он заснет.
Все взгляды сосредоточились на мне. Я знал, почему Ной хочет видеть именно меня, и все-таки возразил:
– Да, именно я просил вас об этом, но, наверное, пойти следует Джейн или Кейт. Одной из его дочерей.
Медсестра покачала головой:
– Он хочет видеть вас. Он отчетливо сказал, что вы должны навестить его первым.
Хотя Джейн улыбнулась, по ее лицу было ясно, что она чувствует и что чувствуют все остальные. Любопытство, разумеется. И удивление. Боюсь, вдобавок Джейн ощутила себя обманутой, как будто в точности знала, почему Ной выбрал меня.
Ной лежал в постели с двумя трубками в вене, подключенный к аппарату, который выводил на экран его ровный сердечный ритм. Глаза у него были полузакрыты, но он повернул голову на звук, когда медсестра задернула за мной занавеску и ушла, оставив нас наедине. Было слышно, как ее шаги затихают в отдалении.
Ной казался слишком маленьким для этой постели, его лицо было белым как полотно. Я сел рядом.
– Здравствуйте, Ной.
– Привет, Уилсон, – дрожащим голосом отозвался тот. – Спасибо, что заглянул.
– Как поживаете?
– Могло быть лучше, – ответил он и слабо улыбнулся. – Хотя могло быть и хуже, конечно.
Я взял его за руку.
– Что случилось?
– Корень. Я проходил мимо тысячу раз, но в конце концов он вылез из-под земли и бросился мне под ноги.
– И вы ударились головой?
– И не только. Я грохнулся, как мешок с картошкой. Слава Богу, ничего не сломал. Просто голова немного кружится. Доктор говорит, я встану через пару дней. Я сказал: вот и прекрасно, потому что в выходные меня пригласили на свадьбу.
– Не беспокойтесь о свадьбе. Думайте лучше о том, чтобы поскорее поправиться.
– Все будет в порядке. Силы у меня еще есть.
– Не сомневаюсь.
– Как там Кейт и Джейн? Держу пари, страшно волнуются.
– Мы все волнуемся. И я тоже.
– Да, только ты не смотришь на меня печальными глазами и не плачешь каждый раз, когда мне удается выговорить слово.
– Я плачу, когда вы отворачиваетесь.
Ной улыбнулся:
– Ты не похож на них. Готов поспорить, они поочередно будут сидеть здесь круглые сутки, поправлять одеяло и взбивать подушки. Все они настоящие наседки. Конечно, дети желают мне добра, но подобная возня любого сведет с ума. Когда я весной угодил в больницу, меня не оставляли одного ни на минуту. Даже в туалет нельзя было сходить без того, чтобы кто-нибудь из них не отправился со мной и не подождал у двери, пока я закончу.
– Если помните, тогда вы не могли ходить сами.
– И все-таки человек не должен утрачивать чувства собственного достоинства.
Я сжал его руку.
– Вы всегда будете самым достойным из всех, кого я знаю.
Ной пристально взглянул на меня и заметно смягчился:
– Они не оставят меня в покое ни на минуту. Сам знаешь. Будут ходить вокруг и переживать. – Он лукаво улыбнулся. – С ними не повеселишься.
– Не грустите, Ной. Они делают это из-за любви к вам.
– Знаю. Но не нужно обращаться со мной как с ребенком.
– Они не будут.
– Нет, будут. Поэтому передай им, пожалуйста, что мне необходим отдых и покой.
Я улыбнулся:
– Конечно.
Несколько секунд мы сидели молча. Аппарат размеренно пищал, и эта монотонность успокаивала.
– Знаешь, почему я попросил позвать тебя, а не одного из моих детей? – поинтересовался Ной.
– Вы хотите, чтобы я ездил в Крик-Сайд и кормил лебедя? Как прошлой весной? – предположил я.
– Если ты не против.
– Вовсе нет. Буду рад помочь.
Ной помолчал, выражение лица у него было умоляющее.
– Я не мог просить тебя при всех. Они страшно злятся, стоит хотя бы упомянуть про лебедя. Думают, что я схожу с ума. Но ты ведь все понимаешь, Уилсон?
– Да.
– Потому что тоже веришь. Она была около меня, когда я очнулся, так что сиделке пришлось ее отогнать. Она все время держалась рядом.
Я знал, какого ответа ждет Ной, но никак не мог подобрать правильные слова. Вместо этого я просто улыбнулся:
– Четыре куска хлеба утром и три вечером, правильно?
Ной стиснул мою руку, вынудив снова взглянуть на него.
– Ты ведь действительно веришь мне, Уилсон?
Я молчал. Поскольку Ной понимал меня лучше, чем кто бы то ни было, я был не в силах скрывать правду.
