Джорджия Ле Карр - Раненный зверь (ЛП)
Он встает.
— Я думаю, ты совершаешь ошибку.
Я смущенно улыбаюсь. Мне никогда даже не могло прийти в голову, что он попытается остановить меня, считая меня ценным членом его команды. Из его слов я могу сделать единственный вывод — я была ему очень полезна, поскольку, если можно так выразиться, была «его ногами», и он мог отчитываться перед начальством о выполненных месячных квотах.
— Ты не хочешь взять отпуск, чтобы отдохнуть и спокойно взвесить свое решение? И если по какой-либо причине ты передумаешь, всегда можешь вернуться.
Я отрицательно качаю головой и начинаю отступать к двери.
— Нет, я уже приняла решение. Спасибо, сэр, за все.
— Подожди, Элла.
Уже открыв дверь, я оборачиваюсь, он находится всего в нескольких шагах от меня.
— По крайней мере закончи эту гребанную неделю, — говорит он сердито. — Ты собираешься оставить все это дерьмо в таком виде?
Я с удовольствием посмотрю, как он окунется в это дерьмо сам. Я качаю головой и решительно отвечаю:
— Всего хорошего, сэр, — и закрываю дверь, радуясь, что я приняла правильное решение.
16.
Дом
Три недели спустя…
Мама всегда просит кого-нибудь из нас отвезти ею приготовленную еду брату или сестре. Думаю, что таким образом, она заставляет нас чаще видеться друг с другом. Возможно, она права. Иначе я бы меньше с ними встречался, если бы не возникало каких-то проблем. На этой неделе я должен завести любимое лимонные капкейки Шейну, коробка с которым лежит у меня рЯдом на пассажирском сиденье.
Я выключаю двигатель, забираю коробку, пересекаю внутренний дворик, направляясь к его дому. Мой брат— забавный парень. Его сложно понять, и на первый взгляд кажется, что он слабак, плейбой, но это всего лишь фасад, который он напялил на себя, потому что ему так удобно. На самом деле, все как раз наоборот.
На самом деле, он на много сильнее. Гораздо сильнее, чем я, во всяком случае. Я всего лишь обычный парень. Неандерталец, особенно когда дело доходит до женщин. Моя женщина—это только моя женщина и ничья больше. Шейн так не считает. Он не будет биться за женщину, чтобы ее удержать.
Как тогда произошло с Лили. Именно Шейн сначала заинтересовался ею, и привел ее на вечеринку к Джеку, Джек и Лили сразу же завертели свои отношения. Я понимаю, что Джек и Лили без ума друг от друга и все такое, но с какой легкость Шейн позволил Джеку увезти его женщину, меня, честно говоря, это шокировало. Я имею в виду, я бы такого не позволил точно. Я, конечно же, люблю своего брата, но все равно я бы врезал ему хорошенько. Я уверен, что не повел бы себя так, словно ничего не произошло и я какой-то слабак, с которым можно так поступать.
Меня так беспокоила эта ситуация, что я спросил Шейна, как он мог вот так запросто ее отпустить. Он пожал плечами и ответил:«Я могу получить любую женщину в любой момент. Иногда открываю ящик на кухне, и оттуда уже выпрыгивает одна. Но я никогда не заменю Джека. Я бы отдал свою жизнь за него. Он — семья».
И вдруг я вспоминаю момент, когда мне было четырнадцать лет. Отца убили, и Джек занял его место, став главой семьи, поэтому его никогда не было дома. Мне тогда казалось, что моя семья развалилась, и по какой-то странной причине я злился на мать, обвиняя ее в том, что отец украл деньги у гангстера, который перерезал ему глотку.
Во мне проснулся дух бунтарства. Я прогуливал школу,шатался где-то, возвращаясь домой только поздно ночью, а когда приходил ни с кем не разговаривал. Я грубил и со мной трудно было иметь дело. Я воровал алкоголь в супермаркете и напивался. А пьяный, единственное, что хотелось мне сделать— подраться. Я постоянно дрался со всеми.
Шейну только исполнилось десять. Однажды поздно ночью я вернулся домой, уже почти заполночь. Лейла спала, Джека конечно же не было, дома были только мать и Шейн. Я вошел в дом и услышал странные воркующие звуки, доносившиеся из гостиной. Я на цыпочках подошел к двери, и увидел картину, которая навсегда изменила меня.
Мама положила голову на колени моему брату и тихо плакала, а он нежно гладил ее по щеке и бесконечно повторял странным, пронзительным голосом:
— Не волнуйся, ма. Не переживай. Все будет хорошо. Джек и я позаботимся о тебе. Дом скоро придет, он всегда так поздно возвращается. Не волнуйся, ма. Не переживай.
Я не вышел к ним, отойдя от двери. Я отправился в нелегальный, но работающий ночью паб, который полностью разгромил. Мне было так стыдно, что Шейну пришлось взять на себя мою роль в семье. Джек справлялся со свалившейся на него ответственностью, а я… я впал в… дерьмо. И никто из членов моей семьи не просил меня одуматься. Все ждали, когда я приду в себя.
Проснувшись на следующее утро с адским бодуном, я стал совершенно другим. Я с трудом поднялся с кровати, и больше никогда не забывал о силе характера Шейна, которую увидел в нем в таком детском возрасте. Я уверен, что его сила по-прежнему с ним, дремлет где-то глубоко. Он играет свою роль очаровательного плейбоя, но однажды реальный Шейн выйдет наружу во всей своей мощи.
Я открываю входную дверь в дом. Воскресный вечер, ночного портье нигде не видно и стойка ресепшена пуста. Я вхожу в лифт и нажимаю кнопку этажа Шэйна. Двери открываются, я выхожу из лифта, иду по небольшому коридору и стучу в его дверь. Он открывает, стоя в залятанной футболке и рваных джинсах.
— Как дела?— спрашивает он.
— В порядке, — отвечаю я и протягивая ему коробку с капкейками.
— Спасибо, — он берет коробку, тут же открывает ее и откусывает кусок. — Вкусно, — говорит он и протягивает мне коробку.
— Нет, спасибо, — отказываюсь я, он пожимает плечами и направляется в гостиную.
Мы одновременно заходим в комнату, и к моему удивлению я вижу своих племянников, которые начинают визжать от восторга, как только замечают меня.
— Где их родители?— спрашиваю я.
— Мамочка с папочкой и дядя Би Джей с тетей Лейлой пошли ужинать, — сообщает Лилиана.
Я с любопытством поглядываю на Шейна.
— Они оставили с тобой детей?
— А что тебя удивляет?
Я скрещиваю руки на груди.
— Они настолько тебе доверяют, что ты сможешь позаботиться обоих детях?
Кажется, его забавляет мой вопрос.
— Да.
Я чувствую огромную обиду.
— Почему они никогда мне не предлагали посидеть с их детьми?
— Они очень любят своих детей, Дом, — говорит он с серьезным выражением на лице.
Я хмурюсь.
— Какого черта, это значит?
Он поднимает обе ладони, показывая свою капитуляцию.
