Екатерина Вильмонт - Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона!
Анну Григорьевну в аэропорту встречала племянница, постоянно живущая в Париже, и увезла к себе. А мы с Игорем поехали в отель.
Отель оказался прелестным, старинным и явно безумно дорогим.
– Фаина, приводи себя в порядок, на все про все тебе полчаса, и встречаемся внизу. Пойдем ужинать, потом небольшой загул по Парижу и дальше спать. Завтра мы с утра встречаемся с агентом Рейли, а потом уже с ним самим. Ты с утра отправишься по важному и очень приятному делу, на встрече с агентом мы обойдемся без тебя.
– Какое это приятное дело?
– Утро вечера мудренее.
Когда я увидела цены в меню ресторана при отеле, у меня глаза полезли на лоб.
– Игорь, но зачем…
– Фаина, это чепуха. Только не говори, что эти бабки лучше потратить на авторов. Положение обязывает. Ты не знаешь этих буржуев. Здесь все имеет значение: и отель, в котором ты остановился, и ресторан, где ты ужинаешь…
– Да ладно, а если ты богат, как Крез, а у тебя плебейские вкусы?
– К русским это не относится. Короче, ешь все, что захочешь, поверь, я не разорюсь. И вообще, имей в виду, книгоиздание – это мое хобби.
– Собирать марки было бы дешевле.
– Прекрати говорить о деньгах, красивой женщине это не идет.
Я засмеялась, махнула рукой и заказала что-то очень изысканное.
Потом мы отправились в бар, потом гуляли по ночному Парижу, говорили, разумеется, об издательстве, и нам обоим было легко и хорошо.
Утром мы встретились в холле. Анна Григорьевна должна была появиться с минуты на минуту.
– Фаина, сейчас ты отправишься по магазинам.
– По книжным?
– О нет. По бутикам.
– Игорь, надо говорить «по бутикам».
– Да знаю, все вокруг говорят безграмотно, а это заразно. А почему ты не спрашиваешь, зачем тебе идти по этим самым бутикам?
– А в самом деле, зачем?
– Вот тебе кредитка, и купи, пожалуйста, себе платье для коктейля, деловой костюм и вечернее платье. Ну и все, что к этому полагается.
Ну, там туфли, аксессуары и, наверное, меховую накидку к вечернему платью. На цены не смотри, главное, чтобы вещи были самых лучших фирм.
Я испугалась. Что это за дела? Он меня в содержанки вербует, что ли?
– Игорь, я не понимаю!
– Ты – лицо моей фирмы, но для лица фирмы одного лица и фигуры мало. Должны быть еще шмотки. Самые лучшие. Вот без брюликов можно обойтись, а без шмоток никак!
– Игорь, но это как-то…
– Ты не привыкла брать у мужиков деньги, я знаю. Но это не для тебя, а для меня, для нашего общего дела. Имей в виду, если дело с Рейли выгорит и у нас его оценят, я выделю тебе некоторый процент от прибыли.
– Не понимаю, я что, должна захороводить этого автора? А может, еще и в постель лечь?
– Понадобится – ляжешь!
– Игорь, я так не играю!
– Извини, пошутил! А кстати, этот Кевин здорово красивый малый. Может, это еще твое счастье. Ты ж до сих пор по Шахрину сохнешь?
– Игорь! – задохнулась я.
– Что Игорь? Об этом все знали. Я сам видел, как ты на него смотрела.
– Игорь, если ты намерен на правах хозяина фирмы лезть в мою личную жизнь, то я уйду из издательства.
– Прости, прости, больше не буду, но шмотки – это не твоя личная жизнь, это часть имиджа моего главного редактора, прости главного редактора моего издательства. Поверь, я знаю, что делаю. Эти затраты окупятся. Мы же не в последний раз будем охмурять буржуйского автора. Эти шмотки еще пригодятся не один раз. Вкус у тебя отличный, так что ступай и оторвись по полной программе. И еще раз прости за хамские выпады. У меня в Париже всегда слегка сносит крышу.
– Прощаю. А если я пойду к Шанель?
– Куда угодно!
И, хотя история со шмотками для имиджа главреда мне не слишком нравилась, не люблю быть обязанной кому бы то ни было, но женщина есть женщина, и остаться вовсе равнодушной к выбору роскошных нарядов я не смогла. У Шанель я купила маленькое черное платье в качестве вечернего и зеленое для коктейля. А деловой костюм я обнаружила у Кристиана Лакруа, светло-серый и безумно элегантный. Купила три пары туфель, шарфик и сумку… Покупки мне доставят в отель. До встречи с Игорем и Анной Григорьевной оставалось еще много времени, а я здорово проголодалась. Несмотря на роскошь и дороговизну отеля, завтрак там был по-французски убогим. Кофе, круассаны, джем и немножко сыра. Правда, его подавали в номер. Зато сейчас я зайду в хороший ресторан и непременно с французской кухней. Я шла по улице, Париж уже готовился к Рождеству и был, если возможно, еще прекраснее, чем всегда. К тому же светило солнце. И настроение у меня было превосходным. Вдруг позвонил Игорь.
– Как дела, госпожа главный редактор? Муки выбора?
– Нет, господин издатель, выбор сделан, туалеты отправлены в отель. Сейчас собираюсь перекусить. Информация исчерпывающая?
– Абсолютно! Но где ты находишься?
– Как где? Разумеется, на Елисейских полях.
– Я прошу тебя быть не позднее четырех. Рейли сам приедет в отель. К пяти.
– Отлично. Буду.
Я вдруг почувствовала, что если не съем немедленно хоть что-то, просто упаду в обморок. И я зашла в первое попавшееся кафе. Мне было уже не до гурманства.
Через полчаса, счастливая и довольная, я пила кофе с потрясающим черничным суфле. Вполне могу не спешить. Хорошо!
И вдруг я ощутила какое-то странное волнение. Я подумала, с чего бы это? Прислушалась к себе и поняла с пугающей отчетливостью: у меня внутри живет любовь, нерастраченная, никому, по сути, ненужная. Она то сжимается, как пружина, но вдруг может разжаться… Однажды несколько лет назад я впервые вдруг осознала, что способна на большую любовь, и буквально через два часа встретила Родиона. Я помню это ощущение… помню весь тот день… Я посмотрела тогда в глаза совсем незнакомому мужчине и ощутила боль – это разжалась пружина… А сейчас это к чему? К встрече с Рейли? Мне стало интересно. Я махнула гарсону, пусть подаст счет. В этот момент в кафе вошли мужчина и женщина. Он снял плащ, а женщина села за столик, не снимая толстого твидового жакета. Я чуть не закричала. Это был Степан Петрович. Он меня не видел. Я ощутила резкую боль под ложечкой – это разжалась пружина.
Женщина с ним была его женой, я узнала ее по фотографии. Гарсон принес счет. Я медлила. Я не знала, как мне быть. Обнаружить себя? Или постараться уйти незамеченной? Хотя почему? Между нами ведь ничего нет и не было… И не будет! Вот в чем ужас. Не будет, потому что он боится меня. Или себя? А это не важно. Важно, что боится.
– Мадам готова заплатить? – спросил гарсон.
– Пожалуй, нет, мадам хочет еще черничного суфле! – неожиданно для самой себя сказала я.
– Мадам понравилось?
– О, очень!
– У мадам отличный вкус!
И в этот момент Степан меня увидел. На лице его отразилось изумление, а потом… Восторг. Он что-то сказал жене и вскочил. Шагнул к моему столику:
