Ширли Эскапа - Время любви
Нервы Сесилии были постоянно так напряжены, что от малейшего постороннего звука она подпрыгивала на месте.
Даже сейчас, поджидая сестру-хозяйку в ее уютном, уставленном книжными полками кабинете, она дрожала от страха, словно боялась, что ее должны отчитать за какой-нибудь проступок и прогнать из приюта. Измученная рыданиями, она не заметила, как в комнату вошли.
За ее спиной остановился Майк О'Коннор, старший садовник, с огромным букетом золотистых нарциссов. Пораженный зрелищем сгорбившейся на стуле Сесилии, зарывшейся лицом в ладони, он собрался было тихонько положить цветы на стол заведующей приютом и выйти, но в этот момент Сесилия подняла голову.
Вспыхнув до корней волос, она снова спрятала в ладони опухшее от слез лицо, стараясь подавить рвущиеся из груди рыдания. Плечи ее судорожно вздрагивали.
До этого они несколько раз обменивались ничего не значащими словами, но не больше. Майк всегда был застенчивым, немногословным человеком, а в присутствии этой красавицы и вовсе лишался дара речи. Сейчас он опустился перед ней на колени и неуклюже погладил ее по спине.
— Ну-ну, мисс Сесилия, — хрипловатым голосом проговорил он, — успокойтесь, все будет в порядке. Все обязательно будет хорошо.
Совершенно неожиданно для себя Сесилия успокоилась. Ни один мужчина на свете не называл ее мисс Сесилией! А голос Майка звучал так же нежно, как у Ала тогда, на корабле. Ал был с ней так добр в те времена, так за ней ухаживал… Определенно, мисс Сесилия звучит намного лучше, чем миссис Риццоли.
— Простите меня, — запинаясь, сказала она. — У меня не часто случаются истерики.
— Слезы облегчают горе, — спокойно произнес Майк. — Вы попали в трудную ситуацию, вам плохо, поэтому вы плачете. Не надо извиняться.
Наступила неловкая пауза.
— Пойдемте. Я хочу пригласить вас на чашечку кофе.
— О нет! — вздрогнув всем телом, воскликнула Сесилия. — Я не могу никуда выходить, меня могут увидеть…
— Ну, в таком случае мы отправимся на кухню. Не знаю, как вам, а мне нравится, как готовит кофе миссис Стаймон.
На кухне не было ни души, но миссис Стаймон всегда оставляла на плите полный кофейник. Он еще не успел остыть.
Майк поставил перед Сесилией чашку с дымящимся напитком и мягко спросил:
— Может, хотите поделиться со мной вашими неприятностями?
— Да, — удивляясь самой себе, отозвалась Сесилия, — я с удовольствием поговорю с вами.
И она рассказала ему о том, как вышла замуж прямо на корабле, о работе, которую могла бы получить в Бостоне, о жизни с Алом и Тиной, о том, что, когда она уходила в аптеку, с маленькой Джиной оставалась золовка. Поведала и о том, как ее спасла Мириам, сказала, что теперь она боится не столько за себя, сколько за Джину. Вот только о Винченцо умолчала. Сесилия никогда ни с кем о нем не говорила.
И уж совсем удивившись себе, завела речь о Марке, американском солдате, угостившем ее шоколадкой «Херши» в тот день, когда был освобожден Рим.
— Он и пальцем до меня не дотронулся. Мы виделись всего пару раз, — стыдливо опустив глаза, призналась Сесилия. — Но он мне часто снится, особенно его добрые глаза.
— Виделись пару раз, и он вам снится?
Едва удержавшись, чтобы не выпалить: «Я думаю о нем каждый день», — она сказала:
— Понимаете, это был первый американец, которого я увидела в своей жизни, поэтому, наверное, он мне и запомнился.
Майк слушал очень внимательно, а когда рассказ Сесилии подошел к концу, положил большую ладонь на ее маленькую ручку и негромко произнес:
— Вам не нужно бояться, мисс Сесилия. Я не хочу, чтобы вы расстраивались, право, не хочу.
Сесилия неуверенно пожала плечами, а Майк спросил:
— Вы не хотите поговорить с отцом Каммингсом?
— Сестра-хозяйка и моя подруга Мириам говорили мне о нем. А вы его знаете?
— Конечно, знаю. Вы непременно должны встретиться с ним. — Майк прямо посмотрел в ее глаза. — Отец Каммингс очень умен и добр.
— Я уже несколько месяцев не ходила к мессе. — Сесилия горестно покачала головой. — А сейчас я бы очень хотела увидеться с ним, но… не могу.
— Потому что не хотите выходить за пределы приюта?
Она молча кивнула.
— Тогда отец Каммингс сам придет сюда, и вы сможете принять причастие прямо в кабинете заведующей приютом.
Сесилия стремительно поднялась со стула и подошла к окну. Сами собой в руках очутились четки. Повернувшись к Майку, она заметила, что тот внимательно наблюдает за движениями ее пальцев.
— Причастие в кабинете заведующей? — прошептала Сесилия.
— Я поговорю об этом с ней и отцом Каммингсом. — Майк нахмурился. — Но только если вы на сто процентов уверены, что хотите этого.
— Благодарю вас, я уверена. На сто процентов.
В следующее воскресенье отец Каммингс выслушал исповедь Сесилии и причастил ее. Он не скрывал, что не одобряет ее уход от мужа, но понял, почему она не может к тому вернуться. И понял также, что, хотя ее вера несколько поколебалась, Сесилия осталась верна заповедям церкви. После ухода отца Каммингса Сесилия почувствовала, что огромная тяжесть упала с ее плеч.
В поисках Майка она вышла в сад и нашла его сидящим под кустом инжира. Ягоды так и манили попробовать их, что Сесилия с удовольствием и сделала.
Сорвав несколько ягод, она надкусила одну, а всю горсть протянула Майку. Стена, увитая буйно разросшейся жимолостью, надежно скрывала их от посторонних взглядов.
— Спасибо, — улыбнулся Майк. — Сейчас мы с вами похожи на Адама и Еву. Вы видели отца Каммингса?
— Да.
— Замечательно.
Охваченная радостью, Сесилия кивнула.
— Извините, — как-то неловко проговорил Майк, — мне нужно проверить теплицы. Скоро увидимся.
Провожая взглядом его удаляющуюся фигуру, Сесилия почувствовала странное разочарование.
Неделю спустя Майк испросил у сестры-хозяйки разрешения на аудиенцию.
— Это очень важно. По личному делу.
— Конечно, Майк, приходите ко мне в кабинет, и мы потолкуем.
— Можно прямо сейчас?
— Разумеется.
— Но я не оторву вас от дел?
— Для вас у меня всегда найдется время, Майк, и вы это знаете.
Следуя за сестрой-хозяйкой по дорожке, он снова — в который раз! — поразился ее способности ладить с ребятишками. Для каждого у нее находились одному ему предназначенная улыбка и доброе словечко.
Когда они расположились в ее кабинете, заведующая приютом спросила:
— Что будете пить, Майк? Чай или кока-колу?
— Нет, спасибо, я ничего не хочу, — проговорил он, нервно комкая в руках кепку.
