Терри Лоренс - Только для влюбленных
Гвен зарылась лицом в полотенце, но от мысли, которая постоянно преследовала ее, не удавалось отделаться. Что, если, когда она достигнет своей конечной цели, на платформе не окажется никого?
Дейв развернулся на вращающемся кресле спиной к мольберту и уставился на смятую постель. Простыни, подушки, игра теней, а в середине пустота, У наброска не было сердца. Постель пуста.
Он задумался о том, как странно работает подсознание. Можно многому научиться, если обращать больше внимания на символы, зрительные метафоры. Гвен совсем другая. Она теоретизировала, анализировала и на основании этого приходила к выводам. Это все равно, что сравнивать финансовый отчет с сюрреалистическими снами. Но одно их сближало. Свои проблемы они выплескивали на бумагу. Его проблема стояла у него перед глазами — пустая постель, пустая жизнь.
— Обещай мне, что мы останемся друзьями, — попросила Гвен, направляясь в гостиную. Дейв подобрал ее книги и понес в дом, прислушиваясь к легким шагам в спальне. Он ничего не сказал в ответ. «Ты же знаешь, что она хочет тебя». Именно поэтому он и промолчал. Совершенно необязательно бить тарелки или хлопать дверьми. Они с Гвен ограничивались тем, что тщательно обходили острые углы в своих разговорах.
Пока во всем, что касалось Гвен, Дейв действовал инстинктивно. Инстинкт не подвел его и тогда, когда он в первый раз поцеловал ее.
Когда в прошлый уик-энд они оказались вместе, что-то подсказало ему — беги, эта леди не для тебя. Но он остался, подчинившись тому глубинному инстинкту, сработавшему в его подсознании, который вел его рукой, набрасывавшей рисунок женщины в постели, положившей ногу на ногу не для того, чтобы защитить себя, а просто чтобы почувствовать себя удобно, ее лицо на подушке, согнутую руку.
Гвен. Она так глубоко вошла в его мысли, сердце, душу, что Дейв в любой момент мог вызвать ее образ, хотя она и спала этажом ниже.
Набрасывая абрис ее лица, карандаш молодого художника споткнулся на линии рта. Как часто он читал по губам Гвен то, что не осмеливался произнести ее язык.
Карандаш двигался все быстрее. Дейв угадал, как должны лежать ее волосы, ее руки.
Он может спуститься вниз и открыть ногой дверь ее спальни. Она будет спать, положив руку под щеку. Он наклонится над ней и легонько поцелует в висок. Она пошевелится.
— Это я, — шепнет он.
Да. Он нужен ей. Дейв прочитал это в ее глазах, в ее усталой улыбке, в ее ищущих, открытых поцелуях.
Гвен обрадуется его приходу. Чувства, владевшие ею раньше, никуда не ушли, они живут и растут в ее снах. Она не удивится его приходу. Все ее рациональные соображения рассыплются в Прах при первом же его прикосновении.
Дейв закатает вверх ее майку, улыбаясь при мысли о том, что на ней написано. Все равно в темноте это не имеет ни малейшего значения. Он сбросит с себя шорты и скользнет под одеяло рядом с Гвен. В ее раскрытые объятия. Туда между ног, где уже влажно. Между лепестков нежной, пульсирующей плоти, которые покроют его твердого и жаждущего. Сидя перед мольбертом, он опустил руку и ощутил напор физического нетерпения. Это чувствовалось и в рисунке, в быстрых, нетерпеливых штрихах. «Не тяни», — как бы говорили они.
Голод, страсть, обладание… Если Дейв прикоснется к Гвен, она уже ни за что не скажет «нет». Но когда взойдет солнце, она уже никогда не взглянет на него, никогда не поверит ему, никогда не улыбнется и не взъерошит его волосы.
Мужчине подобает идти на риск. Но, к великому сожалению, Дейв не уверен в том, что он именно тот мужчина, который способен пойти на риск. «Может быть, именно поэтому она и не воспринимает меня всерьез».
С каплями пота, выступившими на лбу, с потемневшими глазами Дейв склонил голову и признал свое поражение. Он никогда не спустится к Гвен.
Дейв набросал ее грудь под тонкой ночной рубашкой. Это его изобретение. «Это единственное, что я могу подарить ей сегодня ночью», — подумал мужчина.
Глава 8
Гвен яростно чистила зубы. Расчесывая влажные волосы, она решала, стоит ли просушить их феном. «Они станут такими пушистыми, — подумала женщина, — такими красивыми». Мисс Стикерт не хотела, чтобы он подумал…
— Боже правый, женщина, а что еще может прийти мужчине в голову после того, как ты обвила его своими ногами с такой силой, что даже вывалилась из гамака? — бросила она вслух.
Хитрая улыбка, отразившаяся в зеркале, не подняла Гвен настроения.
Золотые, пурпурные и синие лучи света, радугой падавшего сквозь витражи, заливали спальню. Дейв сказал, что все здесь — и деревья, и камни, и само небо — полно волшебства.
Но волшебство исчезло, когда она увидела, что мансарда пуста. Источником магии был Дейв, то, что он сделал для нее, когда помог ей заглянуть в себя. А потом Гвен увидела рисунок.
Странное чувство охватило ее. Она поняла, как пристально Дейв наблюдал за ней. Тело Гвен напряглось при мысли о том, что именно ее желания и она сама стали объектом его творчества. Он следил за ней, желая ее, изучая ее. Он анализировал ее по-своему. Ей захотелось набросить покрывало на мольберт, на женщину в постели. Пеньюар, который Дейв изобрел, сводился практически к полоске кружев на бедрах изображенной на рисунке женщины. Ее тяжелые полные груди ничто не скрывало. Гвен провела пальцем по линии, обозначившей сосок, и ее пронзило странное эротическое ощущение.
Гвен понимала, что лучший способ привести в порядок мысли — это положить их на бумагу. Но это… «Неужели он именно так видит меня?». Женщина на рисунке казалась чувственной и, если и не вполне удовлетворенной своим любовником, то, проснувшись, она наверняка получила бы свое.
Рисунок помог Гвен понять еще одно — Дейв не захотел услышать то, что она ему говорила. «Просто друг» никогда не нарисовал бы ничего подобного.
— Надо звонить Норману Рокуэллу, — пробормотала она, спускаясь по лестнице на подгибающихся ногах.
Свитер, который Гвен набросила на себя, не мог скрыть ее тела, по крайней мере, от глаз Дейва. Ведь прошлой ночью она так раскрылась и эмоционально, и физически. И, судя по всему, навсегда отпугнула его.
— Почему ты так обошелся со мной? — обратилась Гвен к нему.
Дейв чаровал ее, провоцировал, призывая считать наслаждение единственной целью.
И теперь наслаждение оказалось неразрывно связано с ним. Ей даже страшно подумать, какой унылой, какой нормальной станет ее жизнь без этого молодого человека.
— Дейву это, конечно, понравилось бы, — пробормотала Гвен, засовывая ноги в старые спортивные туфли. — Еще бы — прочь от нормы, да здравствует все непривычное.
«Мужчина не в состоянии сделать тебя счастливой», — внушила себе мисс Стикерт, старательно зашнуровывая туфли. Неудивительно, что она так старательно избегала его. Всего одна неделя с Дейвом и то, что она годами загоняла внутрь, выплеснулось на поверхность.
