Дженис Хадсон - Память сердца
— А тебе не кажется, что, если бы ты не написал эту книгу, мы никогда бы не встретились? Меня охватывает ужас от одной мысли, что я так бы и продолжала жить дальше, не подозревая, что на свете существуешь ты.
— Думаю, мы бы и так когда-нибудь встретились, Без этого идиотского романа. Второй раз я вижу, как тебя мучит этот сон, и проклинаю тот день, когда решил его написать.
— Нет! Никогда! — В ее голосе снова зазвучали истерические нотки. — Никогда не говори так!
— Ладно, ладно, все в порядке! Ш-ш-ш. Ш-ш-ш. — Бретт начал укачивать Дженни. — Не будем больше об этом. Книга уже написана, она породила сон, и не стоит больше переливать из пустого в порожнее.
— Нет! — Дженни открыла глаза. — Совсем не все в порядке. Я…
— Что, ты опять про свою страшилку?
— Только не смотри на меня так!
— Что случилось? — Бретт удивленно уставился на Дженни.
— Я… — Она снова замолчала, не находя нужных слов. — Я должна рассказать тебе еще кое-что.
Серьезность ее тона заставила Бретта отвлечься от мыслей, как успокоить Дженни любым способом. Она выскользнула из его объятий и выпрямилась.
— Ну, и?.. — поторопил Бретт, почувствовав, как изменился ее настрой — от истерически-безумного до абсолютно рационального, почти делового.
— Бретт, я не могу обвинить тебя или, если хочешь, твою книгу в том, что практически каждую ночь меня изматывают страшные кошмары.
— Естественно. Но я сам виню себя за это независимо от твоего мнения. Ты считаешь, что я не мог знать о возможных последствиях, а я, увидев твой отрешенный взгляд сегодня ночью, думаю, что этого можно было бы избежать. Не будь меня или, если хочешь, моей книги, говоря твоими словами.
— Ты меня не понял. Твоя книга вообще не играет никакой роли!
— Да, конечно. Особенно если учесть, что вот уже второй раз при мне ты цитируешь ее дословно.
— Это неудивительно. — Она опять сжала губы и задумалась, пытаясь четче сформулировать мысль. По крайней мере она уже была уверена, что поступает правильно. Если дальше продолжать молчать о главном, то нервный срыв не заставит себя ждать в самое ближайшее время, может быть, даже этой ночью.
— Так что же ты хочешь мне сказать, Дженни? — прервал Бретт затянувшуюся паузу.
Она зажмурилась, вдохнула в себя теплый ночной воздух и выпалила скороговоркой:
— Твоя книга не играет никакой роли потому, что этот сон я видела значительно раньше, чем был опубликован роман.
Вопреки ожиданиям Дженни Бретт даже не пошевелился. Он только моргнул несколько раз и ответил:
— Это невозможно.
— Я знаю, но тем не менее это правда.
— Ну, может быть, ты слышала где-нибудь предварительное анонсирование? Помнится, там вкратце пере. сказывался основной сюжет, и…
— Нет! — Голос Дженни прозвучал неожиданно жестко. — Нет, Бретт. Я сказала — не раньше, а значительно раньше. Еще не прочитав твоей книги и не слыша этого твоего дурацкого анонсирования! Я знала и про цвет платья, и про Анну…
— Дженни, боюсь, мы опять начнем с самого начала…
— Не перебивай, а слушай! Впервые этот сон я увидела, когда мне было десять лет!
Бретт, собирающийся продолжать дальше, почувствовал, что язык прилип к небу. Он притянул к себе Дженни и сказал:
— Дженни, послушай, малышка. Только спокойно, без эмоций! Я понимаю, что эта книга, пропади она пропадом, так прочно вошла в твою жизнь, что…
Она вырвалась из его рук.
— Забудь про книгу, я сказала! Я прекрасно понимаю, как трудно в это поверить, но клянусь, я говорю чистую правду! Впервые я увидела сон про Анну и Сэза, когда мне было десять!
— Дженни…
— Помню, была середина ночи. Я, наверное, сильно визжала, потому что мать сразу вбежала в комнату и включила свет. А я плакала, почти задыхалась от ужаса, ожидая увидеть посреди комнаты Моди, набрасывающуюся на меня с ножом. — Бретт молчал, не в силах произнести ни слова. — Я помню, мама спросила у меня, что случилось, а я ответила, что моя кузина Моди только что зарезала меня. На груди между ребрами что-то горело огнем, причем боль была внутри меня. Мать подняла мне пижаму и увидела красную метку, которой раньше никогда не было.
Бретт мрачно перевел взгляд на то место, куда указывала Дженни, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте. Да, это было родимое пятно, но тогда, на балконе, оно было кровавым. Он помнил, что, когда оттер с него кровь, пятно казалось просто расцарапанной ссадиной, и он давно забыл о нем.
Теперь он ясно видел, что метка осталась на месте, напоминая простую родинку, может быть, несколько необычной формы.
— Мама сказала, что я сильно расчесалась во сне, — продолжала Дженни, — но и тогда, маленькой девочкой, я знала лучше, я была уверена, что это не так. Видишь? Вот оно, это пятно.
— Только тогда из него шла кровь, — задумчиво сказал Бретт, словно размышляя вслух. Он не хотел подгонять Дженни, давая ей возможность выговориться и самой подойти к главной мысли.
— И конечно, это было очень… — Она на мгновение запнулась и, не найдя нужного определения, продолжила: — …очень странным. — Дженни усмехнулась затертости этого слова. — Появившаяся родинка больше никогда меня не беспокоила, и со временем я вовсе забыла про этот необычный случай. И не помнила до того момента, когда ты увидел меня на балконе. Я посмотрела на тебя и…
— И ты, — он невольно остановился, понимая, что, поверив ей, может смело считать себя клиентом психиатра, — ты решила, что я — это Сэз.
— Да!
Не зная, как вести себя дальше, Бретт включил ночник и взглянул в глаза Дженни. «Боже мой, а ведь я действительно готов поверить ее рассказу от начала и до конца!» — пронеслось в голове.
— Бретт, все, что было в моем сне…
— Нет, не просто во сне. Ты ведь думаешь, великий Боже, ты думаешь, что я — это он. В смысле Сэз!
Дженни затрясла головой.
— Ты опять ничего не понял. Я совершенно нормальна и прекрасно знаю, что ты не Сэз, а Бретт Мак-Кормик.
— И эта уверенность не покидала тебя даже на протяжении последней недели? Когда ты называешь меня с балкона Сэзом? И несколько минут назад ты тоже знала?
— Но я при этом спала!
— Ну хорошо! Пусть маленькой девочкой ты увидела сон. Пусть тебе приснились эти Анна и Сэз, причем в ситуации, которая абсолютно или почти абсолютно совпадает с концовкой моей книги. Но, Дженни, ради бога, при всем, что я чувствую к тебе, ты хочешь меня убедить, что через двадцать лет увидела во сне то же самое? Дженни, какого черта?
«И правда, какого черта?» — подумала Дженни и, вздохнув, подчинилась неизбежности. Ее следующий вопрос заставил Бретта подпрыгнуть.
— Ты веришь в переселение душ? — спросила она напрямик.
