Мирна Маккензи - Маккензи Глаза цвета моря
- Я.., ничего не хочу. Но ты, Джексон, за это ответишь, - шепотом пригрозила Хелена. Врач сочувственно улыбнулся Джексону.
- Все мамы говорят это папам. Конечно, у вас другой случай. Вы же...
Естественно, врач знал, что Джексон не отец ребенка. Он ведь знаком с Хеленой. Джексон мысленно поблагодарил этого человека за то, что он не выгнал его из родильной палаты, Хелена издала низкий, протяжный стон.
- Ну пожалуйста, - взмолилась она. - Сейчас уже можно?
В ее просьбе было столько страдания, что Джексон не мог не повернуться к врачу.
- Доктор?.. Тот кивнул:
- Да. Теперь можно тужиться. Помогите ей. Считайте до десяти между потугами. Поддерживайте ее.
Джексон обхватил Хелену за спину, пока врач и акушерка помогали ей принять правильное положение.
- Тужься, золотце, - подсказал он, но она уже начала. - А теперь считаем. Один, два, три...
- ..четыре, пять, шесть... - продолжила вместе с ним Хелена. - Теперь можно?
- Еще нет.., девять, десять, - закончил Джексон, перескочив через пару цифр. - Давай.
Вместе они считали. И тужились. Снова и снова. Хелена устала, ее стоны становились все более громкими, дыхание - еще более частым.
- Я.., я.., я больше не могу, - сказала она.
- Еще один раз, - настаивал доктор. - Тужьтесь сильнее.
И Хелена стиснула ладонь Джексона с такой силой, что их руки чуть было не приварились одна к другой. Джексон старался передать ей свою силу.
- Головка прорезалась, - сказал врач, и Хелена продолжила тужиться.
Мыча от напряжения, она вытолкнула своего ребенка в мир, прямо на руки доктору.
Тот улыбнулся задыхающейся Хелене.
- Вот она. Ты справилась, Хелена. У тебя девочка.
В течение нескольких секунд Хелена никак не реагировала на эту новость. Затем откинулась на руки Джексону.
- У меня девочка, Джексон, - беззвучно прошептала она, прижимаясь к нему своим измученным телом.
Джексон улыбнулся ей, погладив ладонью ее влажные волосы. Хелена улыбнулась в ответ и лишь затем взглянула на крошечного человечка на руках у врача.
- Хотите перерезать пуповину? - спросил врач у Джексона, и тот, взяв ножницы, с удивлением обнаружил, что его руки дрожат.
Он был поражен видом беспомощного маленького существа, крохотной девочки, которую акушерка передала наконец Хелене. Он с умилением смотрел, как розовые губки ребенка ищут сосок на ее сливочной груди. Ни в какой церкви он не испытывал такого благоговейного трепета, как сейчас, при виде нового человека, пришедшего в этот мир, чтобы занять причитающееся ему место.
В течение долгих секунд Джексон смотрел. А затем пытался убедить себя остаться.
Он все сильнее чувствовал себя обманутым. В нем больше не нуждаются. Он сделал все, что должен был сделать. И оказался третьим лишним.
Джексон медленно встал, глядя на Хелену и ее дочь.
- Разве она не прелесть? - спросила Хелена, не сводя глаз с ребенка.
- Просто чудо, - согласился Джексон, погладив ее по щеке и поцеловав в лоб. - Я ухожу, чтобы ты могла спокойно пообщаться с дочерью.
Он пошел к двери.
- Джексон... - Ее голос был тихим и неуверенным.
Джексон обернулся.
- Останься, - попросила Хелена. - Хотя бы на несколько минут. Можешь отдохнуть вон там. - Она показала на кресло, - Ты, наверное, очень устал.
Джексон не чувствовал никакой усталости. В нем бурлила энергия, он был как пьяный. Он сел и залюбовался самым прекрасным зрелищем в своей жизни. Джексон знал, что не забудет это мгновение и через много лет после расставания с Хеленой.
"Настроение скачет как ненормальное - то вверх, то вниз", - подумала Хелена два дня спустя, когда Билл забирал ее из роддома.
Эти два дня, проведенные с дочерью, Бет Энн, были наполнены радостью, счастьем и новыми открытиями.
Но в течение этих же двух дней Хелена осознала, что ее жизнь изменилась безвозвратно, что их с Джексоном ничто больше не связывает и что вскоре он уедет навсегда. И это был.., ад, дикая смесь радости оттого, что ей посчастливилось встретить такого человека, и безумного желания уговорить его остаться.
- Но он же еще не уехал, киска, - прошептала она на ухо своему ребеночку.
- Что? - спросил Билл.
- Ничего, - сухо ответила Хелена. - Я всего лишь сказала, как хорошо вернуться домой, к нормальной жизни.
Он хмыкнул.
- Думаю, теперь твоя жизнь станет немножко другой.
- Гм, знаю, но ничего не имею против. Я люблю бурную деятельность. Люблю быть кому-нибудь полезной. - И у нее еще осталось немного времени, чтобы быть полезной Джексону.
- Тебе здесь совершенно нечего делать, - заявил Джексон несколько часов спустя, когда Хелена пришла к нему с Бет Энн в сумке для переноски младенцев. - Тебя же только что выписали из роддома.
Хелена поморщилась.
- У меня были естественные роды. А не операция, после которой нужно восстанавливаться и могут быть осложнения. Я еще чувствую слабость, но это всего лишь означает, что мне придется чаще отдыхать. Бет я кормлю, когда она сама захочет. А в промежутках, пока она спит, я могу и для тебя кое-что сделать.
- Делать-то особенно нечего. Ты отлично поработала в последние две недели. Все уже готово.
- Вот именно. Так что я вполне смогу позаботиться о нескольких оставшихся мелочах.
- Я не хочу, чтобы ты этим занималась. - Голос Джексона был резким, как никогда раньше, его лицо помрачнело, и Хелена наконец сообразила, в чем дело.
- Ты не хочешь, чтобы я приходила сюда?
- Я этого не говорил.
Но имел в виду. Хелена знала, что он с самого начала не хотел брать ее на работу. Она напоминала Джексону о женщине, которая его предала, а теперь и ее ребенок, наверное, напоминает о том счастье, которое отнял у него Барретт. Конечно, ему трудно жить с этим. А ей действительно осталось лишь приготовить праздничный стол.
- Наверное, мне и впрямь нет смысла приходить. Я уже составила меню для праздника. На этот раз я могу приготовить еду у себя дома. Хотя ее все равно придется в город везти.
Джексон тронул ее за руку. Это касание было таким кратким, так явно предназначенным лишь для проявления внимания, что сердце Хелены сжалось от боли. Все заканчивалось, и песочные часы уже готовы перевернуться. До праздника осталось всего два дня, и Джексон уже начал рвать связавшие их нити. Ведь он один из "самых богатых холостяков мира". Он привык разрывать отношения с женщинами.
- Я очень благодарен тебе, Хелена. Я высоко ценю твою работу, - сказал он. - Но сейчас тебе надо заботиться не об этом. Твоя жизнь изменилась. И твоя дочь гораздо важнее праздника.
- Но этот праздник много значит для тебя.
- Черт побери, я не хочу пользоваться тобой, Хелена. Могу я хотя бы раз дать тебе то, в чем ты нуждаешься? А тебе сейчас нужен отдых. Нравится тебе или нет, но я пригласил несколько поваров из Бостона. Единственное, что тебе придется делать, это раздавать указания.
