Ксения Беленкова - Вьюга юности
– А я никак этот чертов страх потерять не могу! – Саша лишь позавидовала бабушке: как у нее все легко получалось. – И выбросила бы, да не выходит.
Бабушка даже не рассердилась на Сашины чертыхания, лишь улыбнулась и покачала головой.
– Тебе рановато еще терять столь важные вещи, – спокойно сказала она. – Всему свое время. Куда такой хорошенькой девочке без страха? Поразмысли, именно он и охраняет тебя от необдуманных поступков. Это мне – старой, терять кроме страха смерти было уже нечего…
Бабушка откинула Сашины волосы назад, она любила, когда лицо оставалось открыто, и явно хотела сейчас рассказать о чем-то сокровенном. Заглянула внучке в глаза и еще тише продолжила:
– Иногда мне кажется, что старость похожа на высокую стену, которую с каждым годом все выше и выше воздвигает вокруг меня жизнь. И вот когда-нибудь я окажусь окончательно заточенной в крепость. Это станет походить на мои детские мечты – я росла на сказках Андерсена и братьев Гримм. Там обязательно говорилось о спрятанной в замке принцессе, что годами ждет освобождения. Теперь я тоже порой думаю об этом освобождении: когда прихватывает ревматизм, одолевает одышка или подводят глаза. И если страх подкрадывается ко мне, представляю: быть может, именно смерть станет когда-нибудь моим принцем-спасителем…
Саша смотрела на бабушку и не могла понять, верит ли та сама в свою сказку о принце-смерти? Похоже, и правда верила. Наверное, иначе и стареть нельзя, без веры в такие истории. Да и кто знает, что ждет нас после жизни? Раньше бабушка всегда оказывалась права. И если говорила: «Не бойся, все получится!», у Саши обязательно все получалось. Может, и это была не детская сказка, а мудрость преклонных лет?..
Тут Саша представила Павла Львовича в средневековом замке, а вовсе не на дне Затерянного колодца. Художник по-прежнему был худ и бледен, он вдохновенно писал картину, иногда шурша тихим смехом. Этот смех ударялся о камни стен и эхом разлетался по узким коридорам замка. Порой Павел Львович поглядывал в сводчатое окно под потолком высокой комнаты. Но в глазах его был уже не страх, а ожидание чего-то нового, неизведанного…
– Бабуль, так ты и правда ничуточки не боишься? – переспросила Саша, когда образ художника растаял в ее воображении.
– Чуточку, конечно, боюсь. Тайное всегда волнует. – Бабушка улыбнулась. – Но не больше. А тебе, Сашка, смерти бояться еще очень и очень рано – вся жизнь впереди!
О смерти Саша по-хорошему задумалась сегодня впервые. Поэтому и страх еще не успел укорениться, забуреть. Но у нее были свои друзья-ужасы, изводящие, как комары в летний зной. И раз уж сегодня выдался такой странный день откровений, стоило распахнуть эту шкатулку внутренних страхов настежь.
– Я темноты боюсь, – шепнула тогда Саша. – Смерть – она вроде как далеко, а темнота все время рядом. И мне становится страшно, когда оказываюсь среди нее.
Бабушка внимательно посмотрела на внучку, а потом взяла отложенную перед разговором книгу и начала перебирать страницы.
– Знаешь эту книгу?
Саша прочитала название: «Невыносимая легкость бытия».
– Нет. Хотя название знакомое. – Она попыталась вспомнить, где его слышала. – Кажется, такой фильм когда-то смотрела мама.
– Точно, есть и фильм по этой книге, – подтвердила бабушка. – Правда, я его еще не видела. А вот книга мне очень понравилась. Ее автор – чешский писатель Милан Кундера – очень интересный человек. Когда он писал этот роман, то был почти того же возраста, что и я сейчас – чуть моложе. Знаешь, я читаю эту книгу и все время думаю, что с удовольствием подружилась бы с Миланом Кундерой. Пожалуй, нам было бы о чем поговорить за чашкой чая, да и пироги бы ему мои точно понравились. А? Как думаешь?
– Без вариантов! – Саша была удивлена поворотом беседы и не понимала, куда клонит бабушка. Но не согласиться с ней не могла – пироги ее были отменными.
– Вот и я того же мнения. – Бабушка засмеялась и, раскрыв книгу на нужной странице, близоруко начала вглядываться в текст. – Как я уже сказала, этот Кундера очень занятный тип. Послушай, что он пишет о темноте, мне очень понравилось: «Хочешь увидеть бесконечность – закрой глаза…»
Бабушка замолчала, подмигнула Саше и закрыла глаза. Саша долго смотрела на нее, пока бабушка не похлопала внучку по коленке – мол, закрывай тоже.
И Саша закрыла глаза. Ее обступила темнота. И почему-то вспомнился тот день, когда она бежала домой из погружающегося в сумерки Людкиного двора. Тогда ей тоже пришлось закрыть глаза, чтобы не бояться темноты. Только сейчас снаружи ее окутывало тепло, знакомые запахи да слегка потрескивала дровами печь. Страшно не было: хотелось долго и спокойно всматриваться в этот мрак. И вот темень стала расширяться, углубляться, обретать плотность. За закрытыми глазами был огромный простор – собственная вселенная. Собственная бесконечность! Ее можно было заполнять чем угодно и сколько угодно. Здесь под силу выстроить сказочные замки, взрастить густые леса, раскинуть реки и подвесить купол неба. Можно было одиноко гулять по своей бесконечности: плыть в океане, среди косяков рыб, или лететь через космическое пространство, разбрасывая звезды. Но при желании это пространство легко наполнить животными, людьми, сказочными существами. Саша вглядывалась в свою бесконечность и удивлялась, и как все это умещается в ее голове…
– Видишь? – спросила бабушка.
– Ага! – Саша гуляла по своей бесконечности и вовсе не боялась ее.
Кажется, она больше не боялась темноты.
– Мне думается, это одно из тех чудес, которые мы все время носим в себе и вовсе не замечаем. – Теперь бабушка открыла глаза и смотрела на Сашу. – А другое чудо – это ты.
Она щелкнула внучку по носу – совсем не больно. Раньше Саша обижалась на эти щелчки, а сейчас ей стало смешно. И ее темнота, ее бесконечность, раскрылась и впустила в себя нагретую печью комнату, где совсем рядом смеялась бабушка. А возле окна стоял круглый дубовый стол, на котором в большом блюде под салфеткой их давно ждали пышные пироги с разными, но неизменно вкусными начинками.
– Не бойся темноты. Она не может причинить зла. Зло можем причинить лишь мы – люди, и даже при свете дня. – Бабушка поднялась с дивана и начала доставать из серванта фаянсовые чашки и блюдца. – Все, хватит о страхах – время пить чай.
И тут только Саша поняла, как сильно проголодалась. Да и спрашивать теперь о брате у нее уже не было никаких сил. Вся эта история казалась сейчас какой-то ненастоящей. Точно детская книжка с выпуклыми картинками: разложишь страницу, и герои встают над ней – объемные, будто живые. Но стоит перевернуть лист, как прежняя иллюстрация сжимается, складывается и становится совсем плоской. А следующий лист выпучивает новые картины и лица. Сейчас Саша видела перед собой лишь Павла Львовича в старом замке, в окно которого сияла бесконечность…
