Лиана Меррил - Мои красные туфли
— Хорошо, пусть будет так. Но видеоряд не сможет прояснить утверждение о том, что героиня была дважды помолвлена, но так и не вышла замуж.
Режиссер откинулся на спинку стула и сложил на груди руки:
— И что же, ты хочешь поспорить?
— Именно так. Дело в том, что Арлин Барлоу была замужем за Питом Силвером.
— Что ты говоришь?! — Восклицание сочилось сарказмом. — И что же, это доподлинно известный факт?
— Разумеется. Разве не так?
— И откуда же такие сведения? Карли упрямо вздернула подбородок:
— От моего папы.
Эван издал неопределенный звук.
— Думаю, это надо непременно отметить в титрах. Твоя верность, конечно, достойна восхищения, но отцы, к сожалению, не самый надежный источник информации.
— Мой отец — журналист, Эван. Он не просто выдумывает факты. Он их выясняет.
— Так почему бы тебе не позвонить дорогому папочке и не выяснить, откуда он добыл эту эксклюзивную информацию, которой нет ни в одном из источников? Но все же будет куда лучше, если ты займешься тем, что действительно умеешь делать, то есть прочитаешь этот чертов текст именно так, как он написан.
В комнате внезапно стало настолько холодно, что можно было бы обойтись и без холодильника.
— Я, пожалуй, пойду принесу сигарету, — сказала Карли, хотя все прекрасно знали, что она не курит.
— Что все это значит? — недоуменно поинтересовался Деке, едва она вышла из студии.
Изнурительная дневная жара спала, и вечер казался на удивление прохладным. Несмотря на то что Лос-Анджелес гордится количеством зеленых насаждений — а их здесь приходится на квадратную милю больше, чем в любом другом крупном американском городе, — все же он остается пустыней, где перепад дневной и ночной температур нередко достигает двадцати градусов. Карли села в машину и натянула свитер, который всегда возила на заднем сиденье.
— Негодяй, сволочь, дерьмо, — без конца повторяла она, выпуская пар небольшими порциями, словно чайник с тонким носиком.
Проглотив слезы, она постаралась заглушить обиду, сосредоточившись на злости. Злость помогала: она всегда оказывалась активной, мощной, толкающей вперед силой. Обида же порождала лишь жалость к самой себе, а потому допускать ее было нельзя. Непозволительно терять самоконтроль и тем более ни в коем случае нельзя плакать. Стоит расплакаться, и вся запись тут же пойдет насмарку — собраться уже не удастся. Последнее дело — сорвать запись, и уж самое последнее — реветь из-за Эвана.
Карли включила радио и в течение пяти минут пыталась сосредоточиться на прямом эфире. В программе обсуждалась еда, повышающая сексуальное возбуждение. Довольно скоро передача вернула Карли к реальности. Почему-то от рассказов людей об известных им возбуждающих свойствах картофельного пюре или разогретых в микроволновке мускусных дынь жизнь уже не казалась такой безысходной. Ведь она могла сложиться куда хуже, и тогда Карли оказалась бы среди вот этих жалких любителей звонить на радио, которые к тому же перед свиданием бегают по рядам супермаркетов, набивая тележки всякими возбуждающими продуктами.
Едва Карли вошла в студию, Деке и Эван прервали разговор и замолчали. Ни слова не говоря, она схватила с продюсерского стола яблоко раздора, то есть сценарий, и решительно отправилась в кабину записи. Надежно устроила листки на пюпитре и надела наушники.
— Откуда начать? — Голос актрисы звучал холодно и нейтрально. Точно так же говорил бы стакан чистой воды, имей он дар речи.
— Восьмая страница, сверху. — Эван смерил ее таким же холодным и отчужденным взглядом.
Карли нашла нужную страницу.
— Готова.
— Дубль сорок четыре, — объявил Деке и осуждающе взглянул на Эвана.
Карли выпрямилась.
— Когда Арлин приехала к Реймонду Барлоу в Чикаго, тот уже пользовался известностью недисциплинированного, хотя и одаренного джазового пианиста, и это несмотря на то что был всего лишь на два года старше сестры…
Время летело быстро; троица работала, как тщательно смазанная, горячая от злости машина. Карли полностью погрузилась в работу и сосредоточилась на словах и картинке монитора. История жизни Арлин Барлоу отодвинула на второй план собственные неурядицы. Единственное, что сейчас имело значение, — это соответствие текста зрительному ряду. Карли редко смотрела через стекло, предпочитая воспринимать Эвана и Декса как бесплотные голоса.
Задерживаться после работы она не стала. Едва Эван сделал знак, что запись окончена, схватила вещи, коротко попрощалась и выскочила из студии. И лишь оказавшись дома, в любимой кровати, позволила себе наконец как следует рассмотреть синяки и ссадины собственной души.
Она злилась на Эвана за его упрямство и твердолобость, а на себя — за излишнюю чувствительность. Особой способностью больно, горько обижать отличалась мать, а потому Карли должна была бы уметь противостоять агрессии, отражать ее и уходить в сторону.
Однажды, по дороге в Вегас, машина Карли попала прямо в облако безмятежно летящих бабочек. В одно мгновение множество прекрасных ярких созданий превратилось в слой протоплазмы, размазанной по грязному ветровому стеклу. Карли точно знала, что чувствовали в этот момент несчастные создания.
Натянув на голову одеяло, девушка наконец-то позволила себе поплакать. Конечно, слезами горю не поможешь, но отвратительное, разлагающее действие преследующих ее неудач разрослось до таких масштабов, что закрыло собой весь мир.
Кухня Даны поражала шиком в стиле хеви метал: кожа, черный мрамор и множество блестящих хромированных поверхностей. Огромная плита и промышленных размеров холодильник вполне могли накормить целый полк. Одна стена была искусно выкрашена в цвет полинявшей джинсовой ткани, и на ней ярко горели красно-белые неоновые буквы высотой в два фута. «Пора за стол», — гласила надпись. Подвешенный на подвижной опоре телевизор с приглушенным звуком показывал музыкальные клипы. Стол с поверхностью из нержавеющей стали был почти целиком заставлен полупустыми пакетами с рисом, копченой курицей, бифштексами с гарниром из цветной капусты и булочками.
Дана умиротворенно вздохнула, отодвинула тарелку и откинулась на спинку обитого черной кожей легкого кресла. Такса Дейзи, которая уютно дремала на коврике в углу, поднялась, подошла к хозяйке и лапкой потрогала ее за ногу.
— Что ты скажешь, если я все-таки решу отсосать бедра? — поинтересовалась Дана, сажая таксу на колени.
— Все зависит от того, кто будет отсасывать, — ответила Карли и принялась убирать со стола. Собрав остатки еды в пакет, она открыла массивную морозилку и сунула его к дюжине других. Потом приготовила две чашки кофе и поставила их на стол. — Ну, открывай свое предсказание. Дана надломила печенье и достала записочку.
