Вера Кауи - Дьявол, которого знаешь
Тесса ее уже не слушала, Давина была для нее как реактивный самолет — след виден, а шума не слышно. Она пила кофе и наслаждалась теплым июньским солнцем, пробивавшимся в прорези шатра. И вдруг произнесенное Давиной имя заставило ее включиться.
— …Николас Оулд, его мать и мать невесты — кузины, ты, наверное, знаешь. Они обе испанки. Леди Оулд — вон та дама в невообразимой шляпке из перьев и темно-красном костюме, наверняка от Сен-Лорана. Ты же знаешь, кто ее сын?
— Кажется, у него банк, — сказала Тесса.
— У него не только банк. Неспроста его зовут Стариной Ником. В финансовых делах он вундеркинд, правда, теперь ему уже под сорок. — И добавила: — Я не про банк хотела сказать, а про его другие достоинства. За что он и получил свое прозвище.
— Так у него много достоинств?
Давина нахмурилась. Обычно женщины, услышав имя Николаса Оулда, реагировали иначе. Естественно, если уже не были им брошены.
— Ты что, не слышала про Старину Ника?
— Так обычно называют дьявола.
Давина расхохоталась.
— Да, конечно, я забыла, ты же теперь живешь в другом мире… Откуда тебе знать про тот, в котором жила раньше. — Стрела попала точно в цель. — Николас Оулд не только удачлив, как дьявол, в отношениях с женщинами он дьявольски бессердечен. У него всегда несколько пассий, и он меняет их, как перчатки. Несколько месяцев назад его хотели взорвать, говорят — ИРА или какие-то еще террористы, но я думаю, это был один из тех, кому Николас наставил рога. И опять ему дьявольски повезло — взорвалась только машина. Всегда выходит сухим из воды! Отделался незначительными травмами. Больше всего пострадал дом бедной Сибеллы Лэнон. Во время взрыва он был в ее постели. Об этом весь город говорил…
И она нанесла следующий удар.
— Но ты ведь больше не живешь в Лондоне? А где ты сейчас обитаешь? Кажется, упоминали Ричмонд. — Давина произнесла это тем тоном, которым говорят о крае света. — Так что не удивительно, что сплетни до тебя не доходят.
«Потому что с тобой не общаюсь», — подумала Тесса.
— …естественно, когда приехали полиция и «скорая», эти двое сидели в гостиной, одетые и чинные, как на приеме. Это он умеет. — По тону Давины было ясно, что она все готова отдать, чтобы он продемонстрировал свое умение ей. — Знаешь, половина из присутствующих здесь женщин были его любовницами — из тех, кому нет сорока, — а на остальных положил глаз.
Заметив, как Тесса на нее смотрит, Давина осеклась и расхохоталась, и смех ее был таким же фальшивым, как ее накладные ресницы.
— Нет, дорогая моя, я в их число не вхожу. Я себе цену знаю. К тому же мы почти родственники, есть границы, которых переступать не следует.
«Так я тебе и поверила», — презрительно подумала Тесса.
— Но мне говорили — это информация из первых рук, — что он потрясающий любовник. Может заниматься этим часами. Кажется, таких виртуозов секса не было со времен Али Хана и светлой памяти Порфирио Рубирозы. Видно, Господь его не обделил…
«Ты мужа моего не видела», — подумала Тесса и улыбнулась.
Смысл этой улыбки был очевиден. И Давина, догадавшаяся, о чем думает Тесса, чуть не подскочила на месте от зависти. Значит, это правда. У Тессы Паджет муж-жеребец. Несколько лет назад Сьюзи Дарлингтон видела их на каком-то благотворительном вечере (Чарли Дарлингтон был членом парламентской комиссии, занимавшейся контролем над Скотланд-Ярдом) и рассказывала, что у Тессы Нортон-Паджет такой красавчик муж, что просто представить себе невозможно.
Интересно, а почему он не пришел? Она его что, взаперти держит? Наверняка там есть на что посмотреть, если Тесса так отреагировала на рассказ о Николасе Оулде. На это имя все реагировали по-разному, но только не равнодушно.
— А муж твой где? — поинтересовалась она. — Мечтаю с ним познакомиться. — И добавила извиняющимся голосом: — Прости, но я даже не знаю твоей новой фамилии.
— Сэнсом, — ответила Тесса. — А Харри на работе. У него сегодня смена дежурств, причем самая неудобная — в шесть утра приходит домой, а в два дня — снова на работу.
— Ой, какая жалость… Очень хотелось его увидеть. Может, как-нибудь мне это удастся, если только ты не будешь вечно скрываться в своем Ричмонде… Ну, расскажи мне, каково это — быть инспектором? — Давина хихикнула, как бы извиняясь. — Прости, но я просто не могу поверить. Не представляю, как ты общаешься с преступниками. Ты всегда была такой образцовой девочкой. Неужели у тебя получается? Наверное, тебе приходится сталкиваться со всякими странными типами…
— С ними сталкиваются не только полицейские.
Давину сбить с толку было непросто.
— Но что именно ты делаешь на своей работе? Тебе приходится кого-нибудь арестовывать?
— Когда это необходимо.
Давина обратилась в слух.
— Господи! Невероятно! Расскажи…
И Тесса решила удовлетворить ее любопытство.
— Первым человеком, которого я арестовала, — сказала она, улыбаясь своим воспоминаниям, — был известный банкир. Он напился и нарушал порядок в общественном месте. Нет, это был не Николас Оулд.
Давина нахмурилась. Совсем не такую историю она хотела услышать.
— Сей джентльмен обрушился на полицейского, который имел смелость выписать штраф на его неправильно припаркованный «БМВ», и грозил ему возмездием. Я сделала ему предупреждение, он перекинулся на меня, а поскольку он был мужчиной крупным, я по рации вызвала подмогу. Когда мы доставили его в участок, он наотрез отказался выходить из фургона, и двоим полицейским пришлось его вытаскивать. В помещении он вроде бы успокоился, но едва его отпустили, набросился на меня, назвал меня сучкой, которая сует нос не в свое дело и которую следует проучить; будто я не только забыла свое место, но и забыла, кто он… И мне бы следовало ловить настоящих преступников, а не донимать сильных мира сего. Он схватил меня за пиджак, и пуговицы так и посыпались в разные стороны.
Давина смотрела на нее, поджав губы. Тесса, кажется, забылась.
— А потом он схватил меня за горло и начал душить, осыпая при этом проклятиями, причем отборными — чувствовалась итонская выучка. На мое счастье, дежурный полицейский был шести футов росту и сложения крепкого, так что он оттащил от меня этого пьяницу, но этот кретин как раз схватил меня за блузку, и кусок ее оказался у него в руках. Пуговиц я лишилась всех до единой, галстук куда-то съехал, блузка в клочьях. Он порвал даже лифчик, и грудь у меня была вся расцарапана.
— Но неужели мужчины так на это и смотрели?
Тесса мрачно улыбнулась.
— Они посоветовали ему быть понежнее.
Губы Давины растянулись в тончайшую ниточку.
— Боже мой, какой отвратительный тип!
