Джули Гаррат - Согласие на брак
– Но завтра же мой день рождения, – сказала Эми. – У нас в Бостоне в этот день всегда стояла елка с зажженными гирляндами и множеством украшений.
– Рождество это детский праздник, – стояла на своем Лиззи. – И как это тебя только угораздило появиться на свет в Сочельник.
– Зато я самый главный ребенок на земле, – гордо произнесла Эми.
Отказавшись от мысли склонить Лиззи на свою сторону, Эми села в автобус до Хоквуд-вилледж и там, на рынке, купила елку.
– В ней же добрых шесть футов! – изумилась Лиззи, встретив Эми на пороге. – Как же ты дотащила ее?
– На автобусе. – Эми усмехнулась и тяжело опустилась на стоявшую в зале деревянную скамью с высокой спинкой, чтобы перевести дух. У ног ее лежала, раскинув по полу мохнатые лапы, зеленая ель. – Я так приторно улыбалась водителю, что он не выдержал и помог уложить ее в багажный отсек под лестницей.
– У тебя дьявольское нахальство. Чтобы мне хоть раз кто-нибудь помог, когда я возвращаюсь, нагруженная покупками! Да никогда в жизни. А ведь это дерево такая громадина. Тебе, небось, пришлось заплатить по полному тарифу?
– Надо просто принять беспомощный вид, – объяснила Эми и тут же рассмеялась, попытавшись представить что-то подобное на волевом, пуританском лице Лиззи.
Та сокрушенно покачала головой и сказала:
– И что ты теперь намерена с этим делать?
– Посажу елку в какое-нибудь ведро, и мы водрузим ее в гостиной. Потом повесим фонарики. Вчера в Хаттоне я купила сорок штук.
– То-то ты взяла Джона Грэма с машиной, – проворчала Лиззи. – Заявилась домой, вся увешанная покупками.
– Угу, – промолвила Эми. Она-то знала, что машина была нужна ей совсем не для этого. Просто ей не хотелось еще раз столкнуться нос к носу с Ричардом Боденом – тогда бы ей снова пришлось согласиться на его предложение подбросить ее до дому. Две недели у нее из головы не выходило то, что случилось в доме Ричарда, и вот теперь он придет к ним на ужин. Впрочем, это обстоятельство мало беспокоило ее, ведь рядом будут Лиззи и дядя Джиф. Боялась она другого – снова остаться с ним наедине. По крайней мере, только не теперь.
Хлопнула входная дверь. Эми и Лиззи даже подскочили от неожиданности. Вошел Джиф Уэлдон, на ходу потирая ладони и кляня плохую погоду. Эми вспомнила, что дядя Джиф всегда легко простужается; оставалось надеяться, что он не свалится с инфлюэнцей.
– Я приготовлю тебе выпить чего-нибудь горячего, – сказала она, вставая со скамьи. – Погрейся пока у камина.
Уэлдон повернулся и, прежде чем закрыть за собой дверь, выглянул наружу.
– Этот проклятый вертолет, – сказал он. – Все кружит и кружит. У меня такое чувство, словно кто-то шпионит за нами. Интересно, что им здесь нужно?
– Послушай, – вмешалась в разговор Лиззи. – Я сама сварю какао. Чтобы согреться, нет ничего лучше горячего какао с молоком.
Джиф Уэлдон прошел в комнату, и взгляд его остановился на распростертой на полу елке.
– Что это еще такое, позвольте узнать?
– Это рождественская елка, дядя Джиф. – Эми, взяв его за руку, подвела к камину, в котором вовсю трещали дрова.
Джон Грэм, по-видимому, продолжал распиливать на дрова деревья, которые упали два года назад во время злополучного урагана, разрушившего церковь. Лиззи утверждала, что дров там хватит еще лет на десять, в чем Эми сильно сомневалась. Грэм таскал дрова к дому и складывал в поленницы на заднем дворе возле угольного погреба. Эми была счастлива. Ей давно хотелось пережить настоящее английское Рождество – а какое Рождество без камина с потрескивающими дровами?
Она помогла дяде снять пальто. Он снова и снова оборачивался и с каким-то ужасом поглядывал на елку.
– Зачем? Зачем нам это дерево? – спросил он, когда Лиззи исчезла на кухне. – В этом доме вот уже лет двадцать как не устраивали ничего подобного.
– Самое время восстановить забытые традиции, – сказала Эми. – Дядя Джиф, я купила украшения и надеюсь уговорить Лиззи помочь мне убрать гостиную. Ведь ты не станешь возражать?
– Девочка, ведь это твой день рождения завтра, так что я не вправе ни в чем тебе отказывать.
Эми показалось, что с момента своего прибытия в Англию она еще ни разу не видела дядю Джифа таким душкой. Она радостно улыбнулась старику, подхватывая под руку его пальто.
– А я думала, ты уже не помнишь про мой день рождения.
– Как я мог об этом забыть?
– Я только схожу повешу твое пальто в коридоре, хорошо?
Он кивнул, повернулся к огню, и взгляд его сразу померк, стал отсутствующим.
– Да, да, детка. Иди. А потом возвращайся ко мне. У меня для тебя что-то есть.
Когда она вернулась, то застала дядю Джифа стоящим в центре комнаты и подозрительно разглядывающим елку.
– Повсюду теперь будут иголки, – тоном капризного ребенка изрек он.
– Не беда, я буду подметать, как только начнут падать.
Дядя Джиф что-то еще буркнул себе под нос, затем повернулся и посмотрел на портрет Барбары Уэлдон.
Эми тихо подошла к нему. Ей казалось, что в тот момент он был погружен в свои воспоминания, и ей не хотелось тревожить его. Может быть, с грустью подумала она, он так печален, потому что у него никого нет.
Дядя Джиф опустил руку в карман и извлек оттуда маленькую шкатулку из черепахового панциря.
– Боюсь, вещица не новая. Но надо же, чтобы тебе хоть что-то напоминало об этом дне рождения.
Эми осторожно отомкнула замок и открыла крышку. В шкатулке лежала восхитительная – золото с аметистом – брошь в форме чертополоха.
– Дядя Джиф! Какая красивая! Спасибо. Он отмахнулся:
– Надеюсь, эта вещица принесет тебе удачу. – Он отвернулся и снова устремил взор на портрет. – По крайней мере, большую, чем ей.
– Это… это принадлежало?..
– Да. Барбаре.
Впервые при Эми он назвал эту женщину по имени.
– Дядя Джиф, ты вполне уверен, что хочешь, чтобы эта вещь находилась у меня? – Эми задумчиво разглядывала лежавшую на ее ладони брошь. – То есть я хочу сказать, должно быть, с ней у тебя связаны какие-то воспоминания…
– Воспоминания! – Он горько рассмеялся. – Ты права. С ней связаны воспоминания. Только я хотел бы похоронить их, Эми. Я купил это для нее, но ей она была не нужна. Она даже не взяла брошь с собой, когда уехала обратно в Шотландию.
Эми хотела коснуться его, но он отдернул руку и поспешно направился к камину. Походка его была нетвердой.
– Дядя Джиф! – вскрикнула она. – Осторожнее…
У него раскалывалась голова, а комната вращалась вокруг со страшной скоростью: мелькали стены, камин, портрет. Он снова попытался сосредоточить взгляд на портрете, откуда на него с торжествующей улыбкой взирала она. До сих пор в ушах его стоял этот ее крик: „Ты обманул меня… Я ненавижу тебя… "
