Дженет Таннер - Дочь роскоши
– Я могу рассказать тебе о каком-нибудь миленьком пикантном скандальчике – о недавнем разводе, например, или тайном любовном гнездышке.
– Но ты не сделаешь этого, потому что я пойму, что ты лжешь. – Лицо Софии посерьезнело. – Я догадываюсь, что это нечто гораздо более важное.
– Ну хорошо. Я расскажу тебе. Я просто подумала, тебя надо предупредить о том, что Джулиет спрашивала… ну, о том, что мы предпочли бы забыть. Похоже, Робин и Молли все эти годы держали ее в неведении, и сейчас она, естественно, интересуется. Не хочу огорчать тебя, София, просто я подумала, что ты должна об этом знать, вот и все.
София кивнула.
– Признаюсь, я тоже подозревала об этом. По ее вчерашним замечаниям я поняла, что это занимает ее голову. И, как ты говоришь, ее нельзя в этом винить.
– Да, нельзя. Но я хотела предупредить тебя.
С минуту сестры посидели молча. Эта тема столько лет была запретной, что почти невозможно было нарушить сейчас табу. Катрин сказала, ради чего она приехала. Теперь разговор потечет по менее опасному руслу.
– Останешься выпить чаю? – спросила София.
– Пожалуй, да. Пока я вернусь, будет слишком поздно, чтобы возиться в саду.
– И слишком поздно для послеобеденного сна.
Они рассмеялись. На сей раз призраки снова были разогнаны.
София сидела на пуфе, вглядываясь в опускающиеся сумерки. Она с удовольствием пообщалась с Катрин – в небольших дозах она была забавна, и благодаря ей София всегда чувствовала себя молодой. Как она и обещала, Катрин осталась на чай, и в связи с этим София нарушила приказ доктора и спустилась вниз. Они насладились песочным печеньем и шоколадной глазурью с Деборой и Джулиет, – хотя нет, ведь Дебора, зацикленная на своей фигуре, ни к чему не притронулась!
Но когда Катрин уехала, София, сославшись на усталость, снова ушла к себе. Это было почти правдой: она в самом деле устала, и не столько от вынужденного безделья, сколько от угрозы возобновления сердечных недомоганий. Но главная причина заключалась в том, что ей надо было побыть одной и поразмышлять.
Значит, Джули задавала вопросы. София очень боялась, что она будет их задавать. Это было оборотной стороной медали того момента, когда она узнала, что Джулиет едет на Джерси: с одной стороны – предвкушение радости от того, что она увидит ее после стольких лет разлуки, а с другой – страх, что она захочет докопаться до тех вещей, которые бы лучше всего забыть.
Было бы неплохо, если бы у Робина и Молли хватило ума по крайней мере рассказать ей о том, что произошло, с самого начала, – таким образом, она воспринимала бы это как часть своей жизни. Но они не рассказали. Парочка страусов! – сердито подумала София. Один мечтатель, другая – ребенок, обоими владело чувство вины, и у обоих были основания желать похоронить прошлое и сделать вид, что его вообще не существовало. Но оно, конечно, было, и естественно, что Джулиет разбирало любопытство.
София вздохнула и разгладила небольшую морщинку на переносице. Она не больше, чем Робин и Молли, хотела, чтобы Джулиет ворошила прошлое. Она слишком хорошо знала, насколько опасными могли быть такие вещи. Но как она могла остановить это? Семья, конечно, сомкнет ряды и будет хранить секреты, как они делают сейчас. Но все равно…
Я не вынесу, если опять потеряю ее, – подумала София. – В первый раз, когда она ушла из моей жизни, я так оцепенела и замкнулась в своей скорлупе от всего случившегося, что не смогла тогда оценить, как много я потеряю, если моя единственная внучка окажется на другом краю света. Сейчас я старше, не старая, а просто старше, и люди стали очень дороги мне.
А тогда разве было не так? Не из-за того ли она всегда на первое место ставила людей, которых любила, что ее собственная жизнь была такой бурной, полной событий, а иногда и злополучной? София покачала головой. Боже праведный, почему надо опять все это заново переживать? Чего хорошего можно этим добиться?
Пора уже ей включить свет. Тьма сгущалась, но София сидела прикованная к месту. Она не часто думала о той ужасной ночи, почти двадцать лет назад, ночи, когда умер Луи. О некоторых вещах вспоминать слишком больно, сознание блокирует их, словно их не было вообще. Именно так долгое время было со смертью Луи. Но не сейчас. Сейчас некий ключ отомкнул прошлое, И этим ключом была Джулиет.
София всматривалась в темнеющий сад и вспоминала, как все случилось той ночью. Сначала было празднество, блестящий светский раут, подпорченный ее беспокойством о бизнесе и семье, страхом, который не покидал ее и все возрастал, потому что источником ее беспокойства был Луи – ее любимый Луи, – и она больше не собиралась прощать его. Потом была поездка домой и колющее ощущение в душе, которое все росло и пугало ее, потому что она стала воспринимать это заурядное чувство как предзнаменование чего-то ужасного, что должно произойти. София не раз убеждала себя, что она глупа, что у нее чересчур развито воображение и она слишком уж близко к сердцу воспринимает все. Но горький опыт доказывал ей, что она всегда шестым чувством ощущала приближение беды и реагировала на это растущей, как снежный ком, паникой. Отчего ей так страшно, думала София, в то время как машина с шофером подвозила ее к дому. Какая бы ни была беда, но она на самом деле бродит поблизости.
Явственно, несмотря на то, что прошло столько лет, она вспомнила первый проблеск окон Ла Гранжа сквозь деревья, высаженные вдоль аллеи. Несмотря на поздний час, в нескольких комнатах первого этажа горел свет, и она поняла, Что Луи должен быть дома. Она не знала, радоваться ли ей по этому поводу или огорчаться. По крайней мере он не улетел в Лондон, как часто делал на уик-энды, чтобы примкнуть к высшему лондонскому обществу, которое ему не мог обеспечить устоявшийся, старомодный Джерси. Но дни, когда Луи оставался дома, неизбежно проходили в спорах или даже еще хуже.
София позволила мыслям улететь прочь, и вакуум тут же заполнили обрывки разговоров.
Шофер Легран, остановив «мерседес» у парадной лестницы, спросил:
– Будут еще какие-нибудь распоряжения, миссис Лэнглуа?
И ее собственный голос, вполне нормальный, несмотря на клокотавшую внутри нее бурю:
– Нет, Питер, спасибо. Я войду сама. Поезжай домой.
Она ненадолго задержалась на ступеньках, мысленно набираясь мужества, чтобы войти, и надеясь, что Луи, вероятно, уже в постели. Она не хотела больше споров. Но сегодня…
– Бабушка! Выпьешь что-нибудь на ночь? – София чуть не подпрыгнула. Она настолько заплутала в своих воспоминаниях, что не услышала, как Джулиет постучала в дверь.
– Что-нибудь на ночь? – Даже ей самой ее голос показался натянутым и отдаленным.
