Тина Вальен - Начало всех начал
Я рассказала.
– Всё так банально, пошло. Мне невыносимо стыдно перед всеми, хочется провалиться сквозь землю и исчезнуть. Помогите мне это сделать, пожалуйста.
– Никогда больше не произноси это слово «банально» … Даже я, старик, не позволяю себе этого. Только Создатель может себе позволить заскучать, глядя веками на одно и то же, происходящее с людьми. Но у каждого из нас одна жизнь, и всё в ней неповторимо и вновь: и первая любовь, открывающая чувственный космос, и потери, трагедии, заставляющие заглянуть в бездну, даже скучнейшая, казалось, старость заставляет трепетать чувства перед неизведанным. Ты впервые проходишь путь потери. Страдания непереносимы, но жизнь сильнее их. Проходит время, и раны заживают. Хочу признаться тебе: я счастлив, что ты пришла к нам. У нас нет детей, и ты стала нам дочкой. Что я могу тебе предложить? Исчезнуть?! Я бы тоже не смог огорчить всех такой новостью, поэтому надо написать всем, придумав уважительную причину. Может быть, через месяц ты найдёшь силы для примирения?
– Я всегда буду помнить, даже если прощу! Прощу, когда увижу, и не прощу уже себя. Я так создана, я не позволю себе унизиться до такой степени, чтобы молить о возврате любви. Вы представляете, как ломиться в сердце, закрытое для тебя? Он не может уехать из Москвы – это сделаю я. Наша встреча исключена.
Мои глаза молили о помощи. Тотоша вышла, видимо за новой порцией успокоительного, а Кир Нилович вскочил, походил по спальне, сел в кресло и сказал:
– Здесь что-то не так… Я до сих пор не верю, что Серёжа способен на такое. Женя, не горячись! Время всё расставит на свои места.
– У меня нет времени! «Таково положение вещей на этот момент», – как говорят французы. Вот из этого положения я себя и вырву!
– Эта задача будет сложней: ведь ты не хочешь бросить учёбу? По себе знаю – спасает только полная загрузка.
–У вас тоже было подобное, Кир Нилович? Расскажите, пожалуйста.
Учитель как-то неловко заёрзал в кресле. О себе говорить ему явно не хотелось, но бежать от вопроса тоже было не в его характере. Взмахом руки он взъерошил седой нимб волос и, как всегда безупречно, разыграл в лицах сцены из прошлого: умница-красавица аспирантка, безумное притяжение, любовь, скромная свадьба. Только на короткое время его докторская, и её кандидатская диссертации покрылись пылью. Неустроенный быт – комнатка в общежитии, бедность. Сманил её военный красавец на Дальний Восток.
– А через год я защитился, получил кафедру и квартиру. Она чуть-чуть не дождалась. «Любовный крест тяжёл – и мы его не тронем. Вчерашний день прошёл, и мы его схороним».
– Хотелось удержать, упасть на колени? «Любовь не знает гордости», считал Ремарк. Меня мучает именно это.
– «Упавших на колени не замечает даже Бог». Я не упал, хотя Тагора ещё не читал.
– Но гордыня грех! Где милосердие христианской морали?
– «Не возведи себе кумира» тоже заповедь. Парадокс. Ты потрясена? Впервые ударилась об этот столб? Жизнь состоит из сплошных парадоксов, поверь мне на слово. Мир и человека, как часть его, разрывают противоречия. Такая вот диалектика.
– Никогда не думала… Где эта Дама, и где я… Утешили, Кир Нилович: мир и я страдаем одинаково!
Тотоша принесла и снова заставила выпить горькую настойку. Я прислушалась к себе. Вздох облегчения сменился новым приступом невыносимой тоски. Дурочка, я сама себе выдумала кумира, отдала себя ему без остатка, поэтому без него мне нечем больше жить.
– Женечка, не кори себя. Ты взлетела и упала, но желание любви неистребимо. И снова хочется в рай, где ожидает ад… Все проходят через эти муки…
– Чтобы хоть на миг растворяемся в бесконечном, неземном блаженстве… – я с трудом вздохнула.
– Этот миг стоит твоих адских мук?
– Стоит! – твёрдо ответила ему Тотоша, присев на мою кровать и погладив меня по руке.
Я вдруг почувствовала себя победившей тьму богиней, а в глазах учителя мелькнула горькая усмешка.
– Кира, иди накрывать на стол, пора Жене подкрепиться.
Тотоша чмокнула меня в щёку и снова ушла на кухню. Я смущённо спросила:
– Кир Нилович, вы больше не встретили любовь? Такую же…
– Женечка, любовь всегда одна и та же, меняются только её объекты. Моя любовь возродилась во мне, светлая и нежная, трепетная и доверчивая.
– Почему объект не рядом? – мы улыбнулись одновременно.
– Мне стыдно признаться на склоне лет, что меня смогла полюбить сама юность. Она, как нежная роза в моём тайном саду. Я сам долго не мог поверить в её чувство, но любовь проверена временем. Она много лет лечится от бесплодия, позади две операции. И всё ради того, чтобы подарить мне детей. Без этого замуж за меня не идёт, как я ни уговаривал. Наивное дитя однажды сватало мне плодовитую подружку. Мы даже разошлись, настолько я был оскорблён. Однако врозь не продержались и двух дней. Она не умеет ругаться, дуться, капризничать, притворяться. В этом году врачи обещают положительный результат, она переедет в наш с Кирой дом. Я столько мучился сомнениями, смею ли я в мои годы…
– Кир Нилович, вы с ней заслужили своё счастье иметь детей.
– Женя, это главное счастье! Я тебе открыл тайну, чтобы ты это поняла.
– Я тоже выдержу всё и рожу ангела.
– Женя, я очень рад твоему решению. У тебя глаза ожили. Но я всё же договорился с другом. Он психолог. Завтра зайдёт и поговорит с тобой. Не маши руками – вреда не будет. Твоё положение обязывает! Ещё я завтра позвоню в одно место – это, возможно, будет для тебя выходом. А сейчас ужинать и спать!
Перед сном я поделилась с Тотошей радостной вестью. Света стало ещё больше. Я даже позвонила родителям, извинилась за долгое молчание, предупредив, что со свадьбой придётся подождать, потому что Серёже надо решить некоторые проблемы. Ух, я даже не заплакала!
На другой день Кир Нилович вернулся с лекций сильно заряженный оптимизмом и объявил:
– Вставай, дитя, тебя ждут великие дела. Загрузка будет полной.
– Кир Нилович, неужели нашли выход?
– Нашедшего выход затаптывают первым. Помнишь это? – предупредила Кира Ниловна.
– Помню, но выход есть. Пошли пить чай, всё расскажу. Итак, ещё весной я получил письмо из нашей с Кирой альма-матер – интерната в Алтайском крае, где прошло наше с ней отрочество. Писали о проблемах: директор после инфаркта, дети пустились в бега, всё рассыпается на глазах. Коллектив воспитателей и педагогов хоть и преклонных годов, но хороший. Им больше негде работать. Забили тревогу. Очень просили прислать молодого директора. На другую должность туда не заманишь. Я им часто помогал со спонсорами. И в краевом университете ректором мой однокашник: он готов принять тебя на заочный четвёртый курс. Звёзды выстроились для тебя, дитя моё, в дальнюю дорогу. Согласна ли ты пойти по ней? И ещё меня не покидает мысль: а не сообщить ли всем, что вы с Серёжей вместе уехали туда по выгодному контракту? Ну что, я нашёл выход?
