Маргарита Южина - Ярмарка тщеславных невест
Но в этот раз Мякиш решил будущего папашу не слушать, куда приятнее было принимать мамашино восхищение.
– Боже мой! – все так же верещала Лена и долбила туфлями под столом противные ноги омерзительного Наумова. – Вы непременно должны расписаться у меня… вот на этой салфеточке! Просто непременно! А вы не лукавите? Варя, это в самом деле Леопольд Мякиш?
– Да… – застеснялся великий Мякиш. – Это действительно я. И мне очень приятно, что мое творчество вам настолько известно.
– А как же! – снова подскочила Лена. – Я просто таю от вашей музыки! Ваши композиции… мне особенно нравится ваша музыка на тему… на тему…
Здесь произошла загвоздка – ни одной «композиции» Лена попросту не знала. А познакомиться с творчеством великого «родственника» еще не успела – слишком стремительно ее пригласили сегодня в ресторан. Заминка Мякиша расстроила, Лена это сразу заметила. Он вдруг как-то подобрал живот, затряс брылами… пардон, занервничал щеками и даже выпятил вперед массивную челюсть.
– Я, конечно, извиняюсь… – начал он, но Лена кинулась исправлять положение.
– Это я извиняюсь! Вы, конечно же, не Моцарт и даже не Чайковский, но… но недалеко от них ушли, – лила она мед целыми ковшами.
– Леночка-а-а… – змеей уставилась на нее Варька. – Ты немножко спутала. Леопольд Антипович вовсе не композитор, он известный поэт!
– Да пропади ты пропадом, – не удержалась Лена. – А кто мне сказал… Наумов! Это ты!
Наумов сидел за столиком и благостно разглядывал лепнину на потолке.
– Сеня! – грозно окликнула его Варька. – Я хотела бы спросить…
И снова Лена кинулась гасить возгорающий скандал:
– Леопольд Антипович! Я бы попросила вас, прочитайте что-нибудь из своих стихов! Вы знаете, я и сама изредка пописываю, но… с настоящим поэтом… прочитайте!
– Ну… я не совсем готов… – закапризничал великий.
– А мы поймем! – с горящими глазами убеждала Лена. – Я такая любительница стихов! Я просто… вы не поверите – за стол не могу сесть, чтобы стишок не прочитать! Ну уважьте!
На помощь Лене пришла Варька. Она кошечкой прильнула к большому поэту и нежно муркнула:
– Ну прочитай, ну Лёпочка!
При этом «Лёпочке» Наумов поперхнулся минералкой и забрызгал всю невесту.
– Да! Лёпа! Прочтите, чего вам стоит? – быстро подключилась Лена, желая снять напряжение. – Вон и Сеня просит!.. Сеня! Проси! Ну проси же!
– Мне что – лапами подергать? – обозлился уже и Наумов.
– Я вас очень прошу! – прижала руки к груди Лена, и Мякиш сдался.
Он сначала дико опечалился, и все сразу отложили вилки – поняли, что он вошел в образ. Потом поэт вздернул голову и, точно бродячий кобель на луну, взвыл:
Медленно лошадь сжевала корзину,
Бабы скакнули в машину к ребятам,
Вечер удался.
И замолк. Лена подперла кулачком щечку и приготовилась слушать еще долго, Арсений уже наловчился сунуть креветку в рот, когда Мякиш отвернется, а тот вдруг замолк.
– Ну чего вы? – вытаращилась Варька. – Все.
– И… что это? Весь стих? – снова поперхнулся Арсений. – А где остальные… слова? Там всякие четверостишия? Где?
Лена видела, как у Варьки бледнеет лицо.
– Сеня! – набросилась она на Наумова. – Ты ужасно далек от настоящей поэзии! Ужасно! Леопольд Мякиш, вы уж его простите! Сами же понимаете, не может же быть в одной семье двух гениев!.. Сеня! Пойдем танцевать! Сеня! Ты меня хотел пригласить!
Наумов посмотрел на Лену и забыл про всю поэзию на свете. Все же она оказывала на него магическое воздействие. Не поэзия, а эта маленькая, легкая женщина…
– Леночка, ну ты посмотри! – сокрушался он, медленно раскачиваясь в танце. – И это он – известный поэт?! Это что же, он такие стихи пишет? А кто их читает-то?!
– Арсений! Ну прекрати, – успокаивала его Лена, как могла. – Тебе какая разница? Ну устроился человек, пишет, как может, а ему платят, и чего?
– Да я… я тоже так могу! – возмущался Арсений.
– А ты не можешь! – топнула ногой Лена. – Потому что свое творение надо не только придумывать, но и уметь протолкнуть! А ты не умеешь! Вот потому ты без денег и без нормальной работы, а он весь… он весь богатый и известный. И потом… а мне и в самом деле понравилось! А что? Лошади, бабы, вечер… тебе не кажется, что все дышит покоем и… деревней, а? А ведь всего три строки!
– Ленка, да фиг с ними, со стихами… послушай, музыка какая, а? – вдруг проговорил Арсений, и его глаза оказались от Лены близко-близко. Он тихонько коснулся губами ее лба и проговорил: – Давай все бросим и уедем ко мне, а?
– Ты что! – так же тихо возмутилась Лена. – Варька, между прочим, обещала нам черепаховый суп!
– Какая гадость! Суп из этого несчастного пресмыкающегося, – скривился Наумов. – Лен, ты только подумай – а если они еще и черепаху возьмут старую, ты только вспомни – сколько они живут! А нам самую старую подадут! И будет ей триста девяносто семь лет! Ужас!
– Арсений! Ты не романтик! Суп не ешь, стихов не пишешь… – И Лена горько отвернулась. – В кои-то веки…
Теперь Наумов обиделся всерьез и замолчал надолго. Ни Варька, ни Лена, ни даже будущий родственник Мякиш не могли его расшевелить. И только в конце вечера Наумов сам попросил слова, вскочил со стула, нервно ослабил галстук и соизволил произнесть:
Огромный и толстый прекрасный жених.
Не сеет, не пашет, но жрет за троих.
Не композитор.
– Папа!!! – не выдержала Варька и выскочила из-за стола.
«Не композитор» насупился, долго-долго моргал, а потом сообщил:
– А вы знаете, не без искры, не без искры… – почмокал он толстыми губами и вдруг весело и пьяненько вздернул брови. – А про кого это вы так?
– Это он про… город! – быстро пояснила Лена и стала тащить Наумова к выходу. – Вы уж нас извините, пора нам… Ему еще завтра на работу… он у меня тоже… пописывает, так вот сейчас прямо… как приедем, так и за стол – пусть ваяет!
– Да сегодня-то можно и отдохнуть… – миролюбиво позволил Мякиш. – Чего уж вы мужа в таких ежовых рукавицах…
– Нет-нет! Муза, она дама капризная, ждать не будет! За стол! Сеня! За стол!
Сене, видимо, очень понравился эдакий семейный тандем, потому что он поддался на уговоры Лены очень легко и даже вполне дружелюбно помахал Мякишу рукой:
– Пора нам! Видишь, как меня жена… ценит, вот такушки!
В холле они столкнулись с расстроенной Варькой.
– Иди к своему, – быстро прошептала ей Лена. – Он ничего не понял, думает, что Наумов гимн городу написал. Варь, и чего он у тебя такой… недалекий, а?
– Зато знаешь, сколько у него денег? – тяжело вздохнула Варька. – Чтоб муж, да с такими деньгами, еще и тупым оказался – это большое счастье!
