Марина Львова - Букет подснежников
— Послушай, Ларис, нам начальник последние дни нужен только, чтобы поставить свою подпись, да и то я ее вчера вполне успешно подделала, когда он уехал, забыв расписаться. Так вот я сама себя спрашиваю: раз мы такие умные, неужели мы не можем обойтись без него? Функционирование нашей фирмы мы обеспечиваем самостоятельно. Как ты считаешь? Ну зачем нам в нашем сплоченном коллективе мужчина? Может, стоит переименовать нашу фирму, дать какое-нибудь звучное название, например, «Амазонки», ставку начальника поделить между собой. Можно избрать в начальницы тебя, как ты к этому отнесешься?
— Крайне отрицательно. Ты что, готовишь заговор с целью свержения начальника? Ты забываешь, что он создал этот коллектив и руководит им своей железной рукой, не давая нам погрязнуть в сплетнях и дрязгах. Скоро пойдем смотреть наше новое приобретение — полуразвалившийся особнячок в двух кварталах от нас. Если его отремонтировать, то вполне можно на первом этаже устроить магазин, а на втором — мастерскую. До зимы вполне можно успеть его привести в порядок.
— А прибавка?
— Неблагодарная… Мы же станем акционерами и будем иметь процент с прибыли. Вот тогда-то ты переменишься, будешь и во сне думать о стабильности и доходах нашей конторы.
— Я переменюсь… Ха! А тебе не кажется, что что-то странное происходит с тобой? Ты уже два дня забываешь варить нам кофе.
— Что-то не хочется…
— Слушай, ты не заболела? Кофеманка ты моя, что случилось?
Я пожала плечами и решила про себя, что нельзя так интенсивно трудиться.
Последние дни у нас действительно не оставалось времени, чтобы передохнуть и поболтать за чашкой кофе. Оформление документов и беготня с ними по городу отнимали много сил и времени.
Странно, но запах кофе утратил для меня свою прелесть и даже начал раздражать. Вкус кофе стал мне просто противен. По утрам мне совсем не хотелось есть.
Первой, видя мое состояние, запаниковала Светлана.
— Ну что мы за народ такой? Я просто не понимаю, ради чего нужно старательно создавать себе трудности, чтобы потом их героически преодолевать?
Видя, что ее страстная тирада не вызвала у меня ожидаемого отклика, она продолжала:
— Ну скажи на милость, ради чего ты прогнала хорошего человека, а сама сохнешь по нему уже второй месяц? Ну да, правильно, второй месяц, уже ведь сентябрь наступил? Посмотри на себя! Ты ничего не ешь, не пьешь, только страдаешь…
— Светка, прекрати, пожалуйста. Как говорят, русская женщина грешит, чтобы каяться.
— Нет, ну вы только посмотрите, это кто грешил? Ты что говоришь, ненормальная? Хотя действительно страшный грех — отказаться от любви и счастья.
— «Что сделал ты во имя своей любви?» — спросил волшебник медведя. «Я отказался от нее», — ответил медведь. А потом, не любовь, а приключение… И потом, лучше чувствовать себя честной, не воруя…
— Хватит мне тут кинофильмы цитировать. Не воруй… А ты уверена, что у них что-то было с этой Анной-Мари? Уж больно у нее был голодный вид, когда она к нам приезжала. Сдается мне, что он ее при себе держал только как ценного сотрудника. Вот и получается, что ты свое счастье своими руками в землю закопала.
— Не закопала, мое счастье всегда со мной останется…
— Ты что имеешь в виду? Только не говори мне, что это то, о чем я подумала…
— Ага…
— Ларка! Ой! Ты пойдешь к врачу?
— Уже была вчера…
— Ну и что он сказал?
— Что обычно говорит врач женщинам, совершившим подобную глупость? Пожелал мне здоровья и дал направление на обследование.
— Будешь прерывать?
— Не могу и не хочу. Я устала от потерь, у меня рука не поднимется еще и убить кого-нибудь.
— Как ты сообщишь ему? Что ты головой мотаешь? Он же имеет право знать! Ну, конечно, мы такие благородные, мы не хотим навязываться, мы все сами. Сами будем жилы себе рвать, воспитывая еще одного ребенка. Ты на что жить будешь, дуреха? А мама как? Ты как ей скажешь?
— Мама поняла, она еще на месяц остается на даче. По-моему, она вознамерилась законсервировать все до последнего листика. Она уже перетряхнула на чердаке все старые детские вещи и сообщила мне, что покупать почти ничего не придется.
— А как же Париж?
— В Париж, котик, ты полетишь без меня. В свое время из-за перелетов я чуть было не потеряла Сашу. Резкая смена давления губительно действует на растущий организм. А потом, поездка — это всегда расходы. Мне за оставшиеся месяцы надо поднакопить средства. Что-то из моей одежды можно будет продать, потом, что-то я буду получать как акционер при условии, что наша фирма не прогорит и вы все будете хорошо трудиться в мое отсутствие.
Ошеломленная Светка еще долго приходила в себя и даже безуспешно пыталась меня уговорить не совершать глупость, потом отступилась. Подозреваю, ей просто стало меня жалко.
Утренние недомогания, мучившие меня, не прекращались. И к концу сентября меня тошнило только при одном виде и запахе еды. Усилилась слабость и головокружение, я порой с трудом добиралась до работы. Не на шутку обеспокоенная мама перебралась жить ко мне. Это дало мне возможность, придя с работы, сразу ложиться спать. Так прошло еще несколько недель. Отъезд Светланы в Париж все откладывался, пока наконец по предложению французской стороны не было решено, что, помимо Парижа, Светлана вместе с Олегом посетят еще и Милан, чтобы ознакомиться с еще одним филиалом фирмы. Нам это сулило расширение рынка, появилась возможность кое-что вывозить от нас.
Олег и Света брали с собой образцы изделий народных промыслов. Весь конец лета мы со Светкой потратили на поиски и установление контактов с кооперативами, выпускающими изделия народных промыслов. Неутомимая Светлана, по-моему, объехала все подмосковные города, возвращаясь из поездок с образцами вышивок, вязаных изделий и поделок из дерева и глины. Я, как могла, помогала ей. Так хотелось, чтобы из нашей затеи что-нибудь получилось.
Глава 20
За день до их отъезда я попала в больницу. При посещении нашего будущего магазина, помещение которого ускоренными темпами приводилось в порядок, мне стало совсем плохо и я потеряла сознание. Перепуганная Светлана даже не слушала меня, хотя я и пыталась ей объяснить, что мне просто плохо от запаха краски, вместе с Олегом она вызвала неотложку.
Больница была очень далеко от моего дома, но заботливая Светка съездила домой и вместе с мамой собрала и привезла мне все необходимое.
Она порывалась остаться в Москве, но мне удалось убедить ее в том, что помочь мне она ничем не может. Передачи мне носить не стоит, так как мой организм упорно исторгает все обратно, и глюкозу мне вводят внутривенно. А наше дело надо попытаться довести до конца. Скрепя сердце Светлана со мной согласилась.
