Маргарет Каллахэн - Моя желанная
Холли открыла глаза, невидящие глаза, которые тем не менее безошибочно нашли Дева в противоположном конце комнаты, остановились на нем и успели заметить его боль, мимолетное выражение отчаяния, которое она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Но тут словно опустились жалюзи, и взгляд Дева стал жестоко безразличным.
Холли охватил панический страх, она переводила глаза с одного улыбающегося лица на другое, с Дева на Алекса и обратно, читала свой ответ во всех обращенных к ней сияющих взглядах, и ее бешено колотящееся сердце вдруг окаменело.
— Ну как, дорогая? — спросил Алекс, и она, внезапно очнувшись, осознала, что все происходит наяву.
Уголком глаза Холли заметила, как Люси Трент с видом обладательницы придвинулась к Деву, а ее рука с красными ногтями коснулась спереди его брюк. И Дев удержал ее руку в своей. Что-то жизненно важное умерло в сознании Холли. Она кивнула и улыбнулась: одному Господу ведомо, как ей удалось сложить губы в улыбку.
— Да, Алекс, — сказала она, и слезы повисли у нее на ресницах. — Конечно, я выйду за тебя замуж.
Остаток ночи прошел как в тумане объятия, поцелуи, поздравления, шампанское, слишком много шампанского вдобавок к уже выпитому вину. Неудивительно, что у Холли кружилась голова.
И обеспокоенное лицо Мерил.
— Ты этого хотела? — тихо спросила она, когда они обнялись. — Ты делаешь это по доброй воле? Не ради Джонатана, не ради Алекса? Ради себя?
Холли кивнула, и Мерил улыбнулась с явным облегчением; ее улыбка была как солнечный луч, пробившийся сквозь облако.
Так много улыбающихся лиц. Только выражение Дева вносило некоторый диссонанс: на первый взгляд он казался спокойным, но Холли видела его презрение. Но поскольку чувство это было обоюдным, она утешила себя тем, что теперь они квиты.
Единственная слеза сбежала из-под ее ресниц. Холли досадливо смахнула ее и вдруг резко остановилась у двери в кухню.
— Ты не спишь? — спросила она удивленно.
Мерил вздрогнула и быстро сунула под журнал какой-то конверт.
— Слишком много шампанского, — нарочито оживленно заметила она. — Да еще при таком сильном возбуждении. Присядь, я приготовлю кофе.
Холли усмехнулась, заметив на столе флакон с обезболивающими таблетками. Значит, не только у нее работают в голове молоточками десятки маленьких человечков. Она потянулась через стол к лекарству, зацепила рукавом журнал, и тот соскользнул на пол, увлекая за собой целый водопад пестрых конвертов.
— Что это? — спросила Холли.
— Ничего. Не стоит беспокоиться, — твёрдо заявила Мерил, но лицо у нее вдруг сморщилось, из глаза полились слезы, послышались горькие всхлипы.
— Мерил! Дорогая моя!
Холли обхватила мачеху обеими руками и просто держала ее, успокаивая, пока не утих взрыв рыданий. Тогда она усадила Мерил за стол, вручила ей пачку бумажных носовых платков, еще раз крепко сжала ей плечи, а затем придвинула чашку с кофе.
— Вот. Кофе горячий, крепкий и сладкий. Он мигом приведет тебя в норму.
Минута проходила за минутой. Холли молчала, задумчиво глядя на груду пестрых конвертов, в которых могли находиться только счета. Она просто ждала, когда Мерил соберется с силами.
— Я буду вынуждена продать дом, — пробормотала наконец та.
— Вот как? — подчеркнуто спокойным, даже безразличным тоном спросила Холли.
Продать дом — последнее связующее звено с покойным отцом? Значит, дело плохо.
— Да. Вот это пришло из банка. — Отыскав смятую бумажку, Мерил расправила ее дрожащими пальцами. — Я допустила перерасход, и делала это довольно часто, — они в конце концов вышли из терпения.
— Но… я не понимаю. Мы не могли задолжать им так много.
— Не мы. Я. Это не твоя проблема, а моя.
— Наша, — возразила Холли. — И мы должны выдержать бурю. Сколько бы мы ни задолжали, надо выдержать бурю.
— Нет, Холли. Я годами жила в долг, и вот теперь… — Мерил с несчастным видом пожала плечами. — Вот все чем кончилось. Из-за моей дурацкой привычки прятать голову в песок и дожидаться, что кто-то взмахнет волшебной палочкой.
— Но почему же ты ничего не говорила? — спросила Холли, поморщившись при виде цифр. — Мы сократили бы расходы, начали экономить…
— Например, питались бы воздухом? О Холли, дорогая! Подумай, благодаря кому мы продержались так долго? Благодаря тебе. Неужели ты не видишь? Мы ни за что бы не справились без твоих денег. И ты сокращала расходы, жила на ничтожные средства, вкладывая заработанное в домашний бюджет, и почти ничего не тратила на себя. А с тех пор как ты потеряла работу…
Мерил не договорила. С тех пор как работа у Холли закончилась, дела у них шли от плохого к худшему. Но если Мерил и прятала голову в песок, то была в этом не одинока. Холли семь лет опиралась на Мерил, теперь настал ее черед. Раз она выходит за Алекса, в дальнейшем им всем больше не о чем беспокоиться.
Дорога в аэропорт оказалась напряженной, и Холли обрадовалась, когда наконец помахала Алексу рукой на прощание, а еще ее радовало то, что она не встретила Дева и Люси Трент. Ведь Люси явно не прочь порисоваться в обществе своего последнего трофея при трогательной сцене прощания, пока не поднимется по трапу, окутанная густым запахом духов.
Шлюха! Невыносимо представлять их вместе, целующих друг друга, занимающихся любовью. Нет! С этим покончено. Теперь она помолвлена с Алексом. Пора навсегда выбросить Девлина Уинтера из головы.
— Ага, попалась!
— Дев?
— Он самый, — мрачно подтвердил тот, хватая ее за руку и прижимая спиной к кузову машины. — Итак, леди, поговорим!
— О чем?
— О тебе и Кордри. О маленькой трогательной пантомиме, которую ты разыграла перед нами прошлым вечером. Или лучше сказать, мы с тобой разыграли.
— Никаких «мы с тобой» не существует, — огрызнулась Холли, ощущая внезапную слабость.
— Не существует? Значит, вот это делает никто. — Дев поцеловал ее до боли крепким поцелуем, поднял голову и пронзил острым взглядом черных глаз. — Хорошо?
— Что хорошо? — прикинулась непонимающей Холли, меж тем как жаркие волны разбегались по всему ее предательскому телу.
— Не надо! Не играй со мной в эти игры. Ты же любишь меня!
— Люблю? Неужели, Дев?
— Да, или ты лучшая маленькая актриса за пределами Голливуда. Впрочем, почему бы и нет? Кордри явно одурманен, его надо убедить, глупого Кордри. Что же касается меня…
— И что же касается тебя, Дев? — ледяным тоном спросила она.
Актриса? Вряд ли, хотя она учится искусству притворства, и учится быстро… Алекс, Дев, полная комната людей прошлым вечером. И она — среди обманутых. Нет. Себя она не обманула, но правда: должна быть похоронена раз и навсегда.
