Анна Шульгина - Песок, оазис, два верблюда
— Добрый вечер, — Илья Алексеевич ждал её почти на пороге кабинета. — Спасибо, что уделили время. Даже удивительно, что в такой поздний час вы ещё трудитесь, — с некоторой снисходительностью поприветствовал её он, намекая на опоздание.
— Здравствуйте, — кивнула в ответ Ева. — Ну, мы с вами деловые люди, и прекрасно знаем, что для того, чтобы многое иметь, нужно много работать, — психологию девушка хоть и не любила, но трудами этой науки пользовалась, потому четко знала — хочешь, чтобы собеседник относился к тебе, как к равной, никогда не оправдывайся.
— Согласен, — он сделал приглашающий жест, и они устроились в креслах, разделенные столом. — Я благодарен вам, что, несмотря на свою занятость, — Ева и на эту подколку ответила едва заметной вежливой улыбкой, — вы нашли время для встречи. Извините, я ужасный хозяин, может быть, кофе? — он протянул руку, чтобы позвать секретаршу, но Агеева успела его остановить:
— Нет-нет! Ваш секретарь уже успела меня им напоить. Кстати, она прекрасного его готовит, мои поздравления.
— Спасибо, Марина действительно замечательный специалист. Мне с ней повезло, — становилось ясно, что время для непринужденного общения заканчивается, и пора переходить к причине их встречи. — А вашему руководству повезло с таким сотрудником. Такое служебное рвение достойно всяких похвал, — Ева приподняла бровь, призывая прекратить поток лести и перейти к сути дела. — Но все же, предлагаю перейти к насущным вопросам. Вы не против?
— Полностью поддерживаю, — Агеева улыбнулась, не разжимая губ.
— Моя жена сказала, что именно вы будете представлять её интересы в суде. Это так?
— Её интересы будет представлять наша организация, — как бы невзначай подправила его Ева. — И сейчас я говорю, как представитель этой самой фирмы.
— Странно, мне она сказала совсем другое…
— О, наверное, просто оговорилась. Или вы её не так поняли. — Пахомов только слегка пожал плечами, как бы говоря, что все возможно. — Но я благодарна, что вы все-таки решили лично переговорить с представителем жены, не перекладывая это на адвокатов. — Выкуси, вражина, не только ты умеешь льстить! — Итак, о чем конкретно вы хотели поговорить? — Ева уже несколько утомилась изображать светскую кокетку, кроме того, все настойчивее становилось желание позвонить Линке и хотя бы по телефону излить свою обиду на хамоватого брюнета, заткнувшего её так, что даже дар речи пропал.
— Уважаю ваше стремление перейти к главной теме нашей встречи, но все же… Почему вы взялись за это дело?
— Я не совсем поняла суть вашего вопроса, — Ева сделала немного удивленные глаза, а сердце немного заныло — неспроста он спрашивает это, ох, неспроста.
— Насколько я знаю, раньше вы всегда были как раз по другую сторону — защищали интересы тех, кто подавал заявления, как пострадавшие… — вкрадчиво протянул он. — А здесь такая перемена во взглядах…
— Как правило, в конфликте нет абсолютно не виноватых, — в тон ему ответила Ева. — А иногда и вовсе все совершенно не так, как кажется…
— Это вы сейчас к чему? — судя по напрягшимся пальцам, которыми Илья Алексеевич стиснул подлокотники кресла, эта фраза его явно заинтересовала.
— О чем вы? — Ева вздернула бровь. — Просто философия моего ремесла. Иногда помогает посмотреть на работу свежим взглядом.
— О, понимаю. Нет предела самосовершенствованию?
— Именно так.
— Ева… Вы позволите называть вас так? — он дождался кивка девушки и продолжил. — Видите ли, дело в том, что наша с Виолеттой личная жизнь оказалась… Как бы это точнее сказать… Переплетенной с моей профессиональной деятельностью.
— Я вас прекрасно понимаю, — горячо поддержала его Агеева. — И уважаю ваше стремление не переносить происходящее в семье в область работы.
— Да, спасибо, именно это я и хотел сказать, — удовлетворенно кивнул Илья Алексеевич. — И здесь как раз и возникает проблема. Во-первых, мне бы не хотелось, чтобы пошли какие-то слухи.
— Об этом можете не беспокоиться, — теперь Ева кивнула совершенно серьезно. — Со своей стороны я гарантирую полную конфиденциальность. Это вообще одно из кредо нашей организации.
— Прекрасно, — Пахомов откинулся на спинку кресла и уставился на Еву так пристально, что девушка с трудом сдержала желание поерзать. Специалист, твою мать! Против такого, как он, она откровенно не дотягивала, и сейчас понимала это совершенно четко. Главное — сделать так, чтобы сам Пахомов об этом не догадался. — А во-вторых, не я один заинтересован в скорейшем разрешении этого…
— … досадного инцидента? — подсказала Ева.
— Знаете, мне нравится ваше умение настроиться на собеседника. Хоть это может прозвучать в данной ситуации и не корректно, но все же — не хотите сменить место работы?
— Сомневаюсь, что вам будет постоянно необходим специалист по разводам и разделу имущества, — привитые с детства правила не позволяли Еве ссутулиться или откинуться на кресло, и спину начало потихоньку сводить. Да и сам разговор, несмотря на кажущееся добродушие и взаимопонимание, ей совсем не нравился. Может, её и нельзя было назвать гением юриспруденции, но то, что Пахомов почти в открытую предлагал ей слить дело, поняла сразу. Казалось бы, ничего страшного, но как раз теперь он может дать отмашку не просто попугать в темноте, а выполнить угрозы. В конце концов, есть большая вероятность, что следующий адвокат, к которому обратиться Вилка, будет покладистее. — Но мне лестно слышать ваше предложение. Ещё какие-нибудь пожелания?
— Нет. Пока все на этом, — Пахомов резко поднялся, и почти счастливая Ева последовала его примеру. Причин для радости было две — конец аудиенции и возможность размять, наконец, спину. — Было приятно лично познакомиться с вами.
— Взаимно. Надеюсь, наше сотрудничество приведет к скорейшему разрешению спорной ситуации, — девушка протянула руку, которую Илья Алексеевич коротко, по-мужски, пожал. — Если будут какие-либо вопросы, мои координаты у вас есть, не стесняйтесь звонить.
— Непременно. И все же, вы вчера отказались разделить со мной ужин, а как насчет сегодняшнего вечера? — в пристальном взгляде было примерно столько же тепла и доброжелательности, как в раздувающей капюшон кобре.
— Причиной моего несогласия была отнюдь не личная неприязнь, а корпоративная этика, — несмотря на внутреннюю дрожь, Ева умудрилась сохранить вежливо-дружелюбный тон, но сердечности в нем было под стать собеседнику. — И мы все равно, к моему искреннему сожалению, остаемся по разные стороны баррикад, так что вынуждена снова отказаться.
