Измена. Игра на вылет (СИ) - Грасс Елена

– Погоди пока радоваться. Не факт, что тебе понравится всё то, что я буду предлагать. Нам надо чётко определить обязанности, – говорю холодно, переходя прямо к делу, определяя наше совместное будущее проживание. – Прежде всего, я запираю нашу спальню на замок. Это та комната, в которой я хочу жить. Выбирайте любую из оставшихся двух. Желательно дальнюю от меня.

– Но…

– Что?

– Но в спальне большая кровать с ортопедическим матрасом. А в других комнатах лишь диваны. Я рассчитывал на нормальную кровать.

– Ну так-то я тоже! Что тебя не устраивает в диванах? Они качественные, раскладные, поместитесь, – отмахиваюсь. – Ты забыл, как мы на полуторке свою жизнь с тобой начинали? Попа к попе, разворачивались на другой бок почти одновременно. Ничего, не разлюбили друг друга тогда. Вот и вы боевое крещение заодно пройдёте.

– Ладно, – уступает.

– Третья комната также остаётся закрытой. Общая территория: кухня, ванная, туалет, коридор. Увижу её шмотки за пределами той комнаты, которую она снимает, выкину их оттуда.

– Но зачем всё так кардинально, Марта?

– Если эта девка нарушает мои условия, начнётся война, – игнорирую его вопрос. – Артур, лучше не допускать этого, потому что там я уже не остановлюсь.

– Звучит угрожающе, – говорит мне, с искрой в глазах.

– Ну, я могу перейти от слов к делу!

– Не надо! – в жесте «сдаюсь» поднимает руки.

Ну что же, молодая семья начинает свой нелёгкий путь? Выдержит ли эта любовь житейских потрясений? Вот и проверим.

Через час мы уже у нотариуса и оформляем договор дарения на машину. Теперь юридически она только моя.

Следом едем к следователю и договариваемся, что дело закроется по причине примирения сторон.

Белов доволен и счастлив, считая, что он поступает как герой для своей дамы сердца.

Совершенно точно он, видимо, уверен, что Александр Николаевич оценит то, что он добился закрытия уголовного дела.

Но Артур знал лишь то, что ему позволительно было знать. Пусть так и остаётся.

Через два часа я встречаюсь с Александром Николаевичем в другой нотариальной конторе. Сегодня у нас также оформление договорённостей.

– Ну что, документы готовы? – спрашиваю у него, стараясь не выдавать своего мандража.

– Да, вам не за что волноваться, – он в отличие от меня совершенно спокоен.

Заходим к помощнику нотариуса и садимся напротив друг друга.

Смотрю на время и жду. Жду, когда его жена придёт, но её всё нет.

– А жена ваша, она почему не здесь? Я так поняла, что для оформления таких документов нужен супруг, чтобы дать своё согласие.

Кивает.

– Тогда где ваша жена? – оглядываюсь по сторонам в поисках его дамы.

– Нет её.

– Не поняла… Почему нет? Она же должна была быть здесь обязательно. Погодите… вы обмануть меня решили или в игры какие-то играете?

– Даже не думал, – он пожимает плечами, словно о чём-то совершенно неважном.

А мне в этот момент кажется, что он надо мной издевается!

Сжимаю кулаки, чувствуя, как гнев раскалённой волной поднимается к горлу.

А он сидит, напротив, расслабленный, с этой… ухмылкой на губах, и у меня складывается впечатление, что его вся эта ситуация с моим участием просто забавляет.

А вчера он был другим: хмурым, почти надломленным, когда говорил о дочери. Говорил так, что у меня сердце сжималось. И я ведь ему поверила.

А теперь переспал с этим общением и что, передумал за ночь? Решил, что его «я согласен подарить вам свою долю» слишком высокая цена?

Или жена отговорила? Но Воронов не похож на того, кто меняет свою точку зрения.

– Всё понятно, – встаю и хочу уйти, не желая больше рядом с ним находиться.

Разворачиваюсь и иду к двери не оглядываясь. Шаги гулко отдаются в голове. От переживания чувствую, как она начинает болеть.

Надо уйти отсюда быстрее, пока не сорвалась и не наговорила ему гадостей.

– Марта! – слышу за спиной, и Воронов в мгновение оказывается рядом. Его шаги почти неслышны, будто он привык появляться именно тогда, когда его не ждут. – Подождите!

Я не останавливаюсь, но он легко догоняет.

– Ну какая же вы… быстрая! – его голос звучит то ли с укором, то ли с восхищением. – Я даже слова не успел сказать в своё объяснение, а вас уже нет рядом.

Он снова улыбается. Та же лёгкая, непринуждённая улыбка, которую я уже видела десятки раз. Актёр. Ничего не скажешь.

– Мне довольно одного обманщика, – бросаю я, даже не глядя в его сторону. – В вашем лице я не планирую иметь второго.

– И правильно. Я ваш друг, и вы должны этому верить без всяких причин.

Его уверенность раздражает.

– С чего мне вам верить? Вашей жены не будет на оформлении документов. А без неё, даже если подкупной нотариус согласится на ваш с нами договор, сделка всё равно в итоге легко будет признана недействительной.

– И всё-то вы знаете…

– У меня выбора не остаётся теперь, нежели как на досуге читать законы и не доверять никому.

– Марта, успокойтесь. Выдохните. Жены нет, я сказал, но я в эти слова вкладывал именно тот смысл, что вкладывал. Её нет.

– Не понимаю.

Воронов наклоняется чуть ближе, понижая голос:

– Нет у меня жены во всех смыслах этого слова. Уже два года я в разводе. И намного дольше мы не живём вместе. Пойдёмте. Я покажу вам все бумаги, чтобы вы перестали нервничать и верили в искренность моих намерений.

Глава 27.

Глава 27.

Мы с Вороновым возвращаемся в кабинет помощника нотариуса.

Тишина в комнате давит, да и я в довольно нервном состоянии.

Воронов подходит к столу, его движения размеренные, будто он давно подготовился к этому разговору. Он открывает папку, достаёт какие-то документы и делает всё без лишней спешки.

Замечаю в его руках паспорт.

– Простите, что я заставил вас нервничать. Я просто сказал «нет жены», но не думал, что вы не так всё поймёте. Видите, как по-разному можно понять одни и те же слова. Великий русский язык! – смеётся. – Вот, печать в паспорте отсутствует, сами видите. – Он раскрывает страницу с семейным положением и протягивает мне. – Не стесняйтесь, смотрите.

Беру документ, внимательно изучаю. Действительно, штампа о браке нет. Но разве это что-то доказывает?

– Убрать печать легко, – улыбаюсь, возвращая паспорт. – Заявили, что потеряли паспорт, поменяли, печать в ЗАГСе не поставили. Делов-то.

Он даже бровью не ведёт, будто ожидал такой реакции от меня.

Спокойно берёт следующую бумагу.

– Конечно, согласен. Но эта вас как, убедит? – протягивает мне свидетельство о расторжении брака.

Беру листок, глаза бегут по строчкам: даты, номера, печати. Всё официально, всё по-настоящему.

– Ничего не понимаю. Подождите… – мой голос звучит неожиданно тише, наверное, потому, что я растеряна окончательно. – Вы в разводе уже…

– Два года. Да, так и есть.

Два года… Мозг лихорадочно перебирает воспоминания. Как же так? Не сходится у моей голове ничего.

– Но я видела вашу жену на открытии клиники! – вырывается у меня.

– И что, что вы её видели? Мы не враги. Кроме того, она пришла поддержать свою дочь на открытие клиники.

– Тогда почему никто не знает, что вы в разводе? – продолжает я, но он перебивает.

– А что, перед всеми отчитываться должен? – его тон теперь насмешливый. – Выйти на площадь и заявить о своём семейном положении?

Снова не знаю, что ответить. Воронов умеет поставить в тупиковую ситуацию. Он прав, конечно. Кому и почему он обязан рассказывать? В этом с ним, пожалуй, я даже соглашусь.

– Люди расходятся, но это не всегда значит, что они перестают общаться. Особенно если есть общие дела или интересы. А у нас дочь. К тому же крайне непутёвая дочь. Она до сих пор объединяет нас.

Воронов складывает документы обратно в папку. А я стою, сжимая в руках свидетельство о разводе, и понимаю, что картина, которую я себе нарисовала, была совсем не той, какой оказалась на самом деле.