По льду (СИ) - Кострова Анна

— И почему он ушел из «Черных Драконов»?

Аня отложила опустевший шампур в сторону и тяжело сглотнула. Ее губы вздрогнули, а щеки залились краской.

— Обстоятельства.

Николай смерил Аню блуждающим взором. Какими должны быть обстоятельства, чтобы Любимов покинул успешную команду, а она поехала за ним? Шестеренки в мозгу пришли в движение. Литвинов возобновил в памяти их приезд в Нижний Новгород, напуганный взгляд Костенко и ее заточение в номере отеля, когда «Лисы» выбирались на тренировку. Если Феди не было рядом, она никуда не выходила, словно боялась где-то засветиться. Вспомнились Николаю и отрывки разговора, услышанного в раздевалке. Когда мы будем в Нижнем Новгороде, просто держись всегда рядом со мной. Помнишь, этим летом я обещал тебе, что вытащу тебя из этого кошмара? Так вот, я всегда держу свои обещания. Вопрос вырвался из его уст сам собой.

— Что напугало тебя в Нижнем Новгороде?

Аня долго смотрела на Николая после этого вопроса, будто бы не могла решиться: рассказать или промолчать? Заглянув в его глаза, которые в этот момент лучились добротой, почему-то хотелось выбрать первое.

— Неприятное прошлое, от которого я пытаюсь бежать.

Костенко думала, что Литвинов будет расспрашивать, но тот, поджав губы, слабо кивнул головой. Быть может, ему и хотелось узнать, что произошло с ней в Нижнем Новгороде, однако он не мог нарушать ее личные границы. Он видел, как прошлое тяготило ее и заставляло ее сердце биться быстрее. Как ладони потели и как щеки от беспокойства и возбуждения пылали огнем. Как лихорадка била внутри, а глаза беспамятно метались по сторонам. Коля ощутил малую схожесть между ними: вопреки происходящему они старались не убить в себе человека.

— Тогда можно встречный вопрос? — поежившись на стуле, поинтересовалась Костенко. Раз уж сегодня ночь маленьких откровений, то ей бы тоже хотелось получить ответ на свой вопрос.

— Можно, — чертя прутиком круг на земле, ответил Литвинов.

— Я наблюдаю за тобой уже месяц. С того момента, как попала к вам в команду. Почему ты всегда сдерживаешь свои эмоции и показываешь их только на льду? Почему так стараешься добиться чего-то в хоккее, ставя другим сферам жизни самый низкий приоритет? Почему так?

Николай отбросил прут в сторону и оторвал взор от земли. Действительно ли она хочет знать хотя бы полуправду того, почему он вынужден себя так вести? Что ж. Даже полуправда может разрушить ее миф о «счастливой» жизни богатых людей.

— Когда ты сын известного человека, у других на твой счет всегда завышены ожидания, — начал Коля, глядя, как почти догорел костер. — Это касается и эмоций, и достижений. Ты можешь мечтать о чем-то особенном, только иногда вынужден поступать по-другому. Ты хочешь что-то чувствовать, но другие могут истолковать твои эмоции неправильно. Сверху наваливаются и другие обстоятельства. В итоге ты перестаешь чувствовать.

— А хоккей?

— Даже в хоккее я вынужден быть марионеткой в чужих руках. Я действительно люблю этот вид спорта. Только есть определенные правила, по которым я играю. Если не следовать им, то мне не вскарабкаться на вершину. Без хоккея я вообще перестану что-либо чувствовать.

Такого ответа было достаточно. Оставалось только предположить, какие выводы сделала Аня насчет Коли: сначала ее глаза потухли, а потом приняли спокойное выражение. Она смолкла и подняла голову высоко вверх. Растущий желтый полумесяц расположился на темно-синем небе, усыпанном многочисленными звездами. Дрова в костре уже не трещали, а языки пламени не разлетались по сторонам из-за поднявшегося ветра. Остались только черные угли. Где-то внизу, в воде, барахтались байдарки и катамараны. Высоко в небе что-то красное мерцало с угасающей силой.

— Подожди, я кое-что принесу, — сказала Аня и исчезла. Николай молча кивнул.

Вернулась она с теплым пледом в руках. Присев обратно на стул и расправив плед, Аня протянула другой его край Коле. Их стулья находились достаточно близко, но все равно пришлось прижаться друг к другу, чтобы плед обхватил обоих. Укрывшись, они уставились на звездное небо.

— Знаешь, почему звезды падают? — склонив голову набок, спросила Костенко.

— Потому что при попадании в атмосферу Земли они сгорают из-за трения с воздухом. Это всего лишь падающие камни.

— Ну и зануда! — она толкнула его в плечо, и Николай уловил лавандовый запах, исходящий от ее длинных волос. — В тебе говорит голос науки. А древняя легенда гласит, что каждый человек имеет свою звезду. Она загорается на небе в момент, когда человек рождается на свет. Когда человек умирает морально, она угасает. В такой момент важно загадать самое заветное желание.

— Хочешь сказать, что падающая звезда способна подарить человеческой душе второй шанс?

— Не исключено. Фитилек еще может зажечься изнутри, даже если кажется, что в тебя вонзили стальной кинжал. Главное — верить.

Николай ощутил, как ее теплая ладонь легла ему на грудь, в область сердца. Он сглотнул и постарался дышать не так прерывисто. Еще никто не находился рядом с ним так близко, как Аня. В этот момент он почувствовал нечто странное, что никогда ранее не испытывал: спокойствие и легкость рядом с другим человеком. Ключи, которые закрывали дверь в мир под названием «душа», медленно зашевелились в заржавевшей замочной скважине. И от этого Николай ощущал себя странно вдвойне.

— Должно быть, в школе ты очень любила астрономическую дисциплину, — продолжив смотреть на луну, твердил Коля, делая вид, будто бы не заметил ее руку у себя на груди.

— С научной точки зрения нет. Мне нравилось изучать легенды созвездий. Хочешь, расскажу про Большую Медведицу?

Литвинов кивнул и перевел внимание на созвездие.

— Большая Медведица является жертвой любовной истории. Некогда дочь Аркадского царя Ликаона — Каллисто — повстречалась с Зевсом. Она была очень обворожительная и сумела покорить его сердце. У них появился сын. Данный факт не укрылся из внимания ревнивой супруги Зевса. Гера решила отомстить разлучнице и лишила ее женской красоты, превратив в уродливую медведицу. Ее чуть не погубил собственный сын, когда увидел ее в таком обличии. Влюбленный Зевс спас ее, вознесся Каллисто на небо.

Во время рассказа Николай попеременно переводил взгляд с Большой Медведицы на Аню, которая повествовала так воодушевленно, что ее глаза искрились. Ее нежный голос пролетал мимо его ушей, а искренность и эмоциональность поражали. Этой ночью он узнал, что испытывать какие-то эмоции — это неплохо и даже возможно. Эта девушка определенно располагала к себе и переворачивала его обычный расклад. Это было странно и ново одновременно.

— Представляешь, он любил ее даже в образе гадкой медведицы! — закончив рассказ, воскликнула Аня.

— Но любовь их была неправильной и горькой. Разве это хорошо?

Костенко закусила губу и призадумалась. Не найдя ответа, выпалила:

— Вечно ты все очерняешь! Ну тебя!

Остаток ночи они провели в молчании. Аня любовалась мерцанием звезд, положив голову ему на плечо, а Коля размышлял о событиях сегодняшнего дня. Для него этот день оказался весьма насыщенным не только на события, но и на эмоции. И Николай извлек один важный урок. Фитилек еще может зажечься изнутри, даже если кажется, что в тебя вонзили стальной кинжал. Главное — верить.

Николай повернул голову, желая что-то спросить, но заметил, как веки Ани прикрыты и как она сопит. Дело уже близилось к утру. Аккуратно выбравшись из-под пледа, он подхватил ее на руки и унес в палатку. Уложив ее в спальный мешок и включив подогрев, Коля долго стоял у ее палатки, размышляя над тем, как поступить. Уйти или остаться? Немного поразмыслив, принес свой спальный мешок и устроился рядом. Кажется, она боится насекомых.

Глава 8

Пробуждение следующим утром было поздним. Николай провалился в сон к пяти утра, и его организм требовал отдыха. Он едва разлепил веки, уловив чужие шаги вокруг палатки. «Лисы» уже бодрствовали и, по предположениям Литвинова, готовились к завтраку и отъезду: отбыть нужно было в двенадцать часов дня, чтобы приехать в Минск и приступить к запланированной тренировке. В сетке расписания «Лисы» занимали лед с двух часов дня до четырех.