Клеймо сводного брата (СИ) - Попова Любовь

— Ты проходил какие-то курсы? – спрашиваю тихо, почти мурча от удовольствия, пока он массирует мои ягодицы, нередко раздвигая их в разные стороны.

— У меня был опыт, — слышу Германа и задыхаюсь, когда его грубый палец проходится в опасной близости от ануса.

Боже, я просто немыслимо безнравственная. Мне нужно это остановить, но я не могу. Ведь это только начало. Ведь он еще не приступил к массажу груди.

Глава 33.

Я плыву по волнам собственной похоти, постоянно захлебываясь ею.

Держусь из последних моральных сил, чтобы не утонуть.

Но как же это сложно, пока руки Германа на мне. Пока они гладят меня отточенными движениями, точно такими же, какими он брал меня во сне.

Но сейчас это не сон, и я в полной мере могу насладиться его запахом, его грубой нежностью, тем, как между ног влажно и горячо.

Тем, как там стреляет.

Особенно в те моменты, когда он случайно касается пальцами половых губ.

Случайно же?

А потом снова возвращается к спине. Проводит от поясницы вверх и накрывает шею. Давит на какие-то особые точки, наклоняется и обдает горячим дыханием, от чего тело, уже заряженное на экстаз, буквально поет от восторга.

— Тебе не больно? — шепчет он, продолжая гладить мои руки, массировать плечи и касаться бока чем-то твердым.

Чем-то очень большим.

— Нет, что ты… Делай все, что нужно, — хриплю я, а внутренний голос кричит: Делай все, что хочешь.

— Тогда я думаю, ты готова к основному массажу.

Боже, да, да. Очень готова.

Он переворачивает меня на спину, трепетно держа за плечи, помогает не упасть.

И я хочу посмотреть в бок, чтобы убедится, что я не ошиблась в предположениях, и Герман возбужден сейчас, но он не дает.

Пальцами давит на щеки и заставляет смотреть четко вверх.

— Не отвлекайся и не крути головой. Сейчас ты должна полностью расслабиться, потому что возможно будет неприятно.

Да ну? Не верю.

Герман обводит кончиками пальцев мою грудь, так, что я вздрагиваю, но не останавливается.

Делает еще несколько кругов, а потом ведет одну руку по животу вниз, вторую оставляя сверху.

— Сейчас мы займемся одной грудью, разомнем как следует, потом другой. Хорошо?

Очень, очень хорошо. Я так боялась, что Герман закончит быстро. Но он, кажется, не намерен торопиться.

Только как сказать, что его рука, кончиками пальцев накрывшая выбритый лобок — это неприлично.

Или не говорить? Или сказать, чтобы он опустил руку пониже?

Тем более, что вторая рука, обводившая грудь, уменьшила радиус круга и теперь обводит ореол соска.

И я уже вряд ли смогу произнести что-то членораздельное, только немного двигать бедрами от напряжения взад-вперед, удачно создавая трение. От которого застывшие кончики пальцев «случайно» ласкают клитор.

— Согни ноги в коленях и приподними таз, — слышу сиплый голос Германа и тут же выполняю требование.

Я готова сейчас выполнить его любое требование. Даже самое грязное.

Теперь его пальцы уже без стеснения давят на клитор, пока вторая рука елозит по соску и вдруг его сильно оттягивает.

Я выгибаюсь, чувствуя, как по телу проносятся импульсы — предвестники оргазма. И он почти накрывает меня, но вторая рука прекращает ласкать клитор и касается груди с оттянутым соском.

Теперь обе ладони словно в чаше держат грудь и начинают активный массаж. И я прикрываю глаза, потому что внутри поднимается новая буря, и я сама тяну руку между ног, но слышу:

— Что ты делаешь?

Господи, ну что за глупый вопрос. И что мне сказать. Хочу кончить?

— Ты забыла, что это просто массаж?

Он издевается. Открываю глаза, чтобы убедиться, и вижу легкую ухмылку. Изверг. Просто тиран.

И что мне делать, когда тело впервые за много времени просит разрядки от такого вот неприличного массажа.

— Убери руки в замок за голову. После массажа я дам тебе снять напряжение. В профилактических целях.

Ненавижу его, когда он такие грязные вещи называет так прилично. Но не подчиниться не могу. Не хочу рисковать прекращением массажа. Тем более, когда внезапно к пальцам присоединяется горячее дыхание.

— Сейчас возможно ты испытаешь боль. Надо терпеть.

— Я… готова, — продолжаю елозить задницей по кожаной обивке, чувствуя, как от тянущей боли между ног я скоро начну кричать.

Там так пусто. Там словно чего-то не хватает. Словно жажда обуяла мое влажное местечко и мне срочно нужно ее утолить.

Вздрагиваю, когда на сосок льется прохладная слюна, и задыхаюсь, смотря в глаза Германа в этот момент.

Дугой выгибаюсь, стоит ему только втянуть сосок в рот и начать активно сосать. Так, что да, боль я чувствую, сильную, но от нее тело начинает гореть в огне. Плавиться от желания. Умирать, возрождаясь вновь.

И я, с ума сошедшая от желания, впиваюсь руками в волосы Германа, пока он активно посасывает мой сосок ради благой цели. Нельзя забывать о цели. Нельзя забывать ради чего этот массаж.

Но как же хочется забыть. Как же хочется подтянуть Германа на себя, раскрыть ноги как можно шире и принять в себя его огромный, твердый член.

И пусть бы продолжал свой массаж, а я бы наслаждалась утолением жажды. Я бы просто родилась заново, впервые ощутив своего брата в себе.

Или… не впервые.

Почему все, что он делает, кажется мне таким знакомым и привычным. Почему я не смущаюсь, не бегу очертя голову. Почему руками уже глажу влажную от пота футболку и прошу тихонько:

— Герман… Тебе… Наверное, жарко. Сними ее.

И он еле отрывается от моего соска, чтобы я быстро стянула с него футболку, и впилась пальцами в тугие мышцы спины, пока он продолжает вытягивать мне соски, пытаясь вернуть мне лактацию.

Он забирается на меня сверху, в штанах, но я все равно чувствую на животе тяжесть его плоти.

И вдруг дует на покрасневший от жесткой ласки сосок.

Потом задыхаясь, пытается взять себя в руки, пока мои гладят его стальной пресс. Глаза в глаза и скромность в этой комнате запретное слово.

— Готова к продолжению?

— О, да.

Глава 34.

Герман надо мной.

Словно воин. Его оружие отточено и направлено прямо на меня. И пусть оно скрыто парой слоев ткани, я все равно хорошо вижу его чуть изогнутую форму.

Во рту образуется вязкая слюна, пока его рука активно работает с другой грудью. Ровно по той же схеме.

Сначала палец обводит грудь по кругу, смещая его в центр, делая все меньше, почти касаясь ореола соска.

Другая его рука уперта в кушетку рядом с моей головой, но большой палец задевает обнаженное плечо. Мягко рисует узоры.

А я задыхаюсь, не зная, как объять взглядом три желанных объекта. Торс, руки, увитые венами, или взгляд, которым Герман меня буквально сжигает заживо.

На дне его глаз теплится жажда, и словно только я могу ее утолить.

Откуда это в нем?

Ведь я даже не нравилась ему. А теперь его рот втягивает мой сосок, пока вторая рука продолжает большим пальцем ласкать мое плечо.

Его язык обводит сосок, теребит его, я выгибаюсь дугой, подвожу бедра ближе к его орудию.

Чувствую влажным местом грубую ткань его форменных штанов и начинаю ее ненавидеть.

Хочется молить его избавиться и от этого предмета одежды, но я молчу, насильно затыкаю себя, не зная, что он тогда обо мне подумает.

Просто трусь промежностью и кажется, что Герман мне помогает.

Толкается головкой, скрытой тканью, в клитор, продолжая при этом сосать сосок, раздражая молочную железу.

И мне так хорошо, словно я раскачиваюсь на качели вместе с Германом, готовая кричать от восторга: «Сильнее, Герман, сильнее».

Вдавливай в меня свой огромный член, войди в меня.

Он все понимает. Он все знает о моих похабных желаниях, но сегодня он просто массажист.

И я готова на все, лишь бы эта процедура не заканчивалась.

Господи, помоги мне сдержаться и не начать умолять его стянуть брюки, вонзиться на всю длину и трахать, трахать.