Я все исправлю (СИ) - Берн Марина

— Обещаешь? — смотрит на меня большими глазами. — Если папа бросит меня, я умру, — с горечью бросает девочка.

Только я собираюсь открыть рот, чтобы дать обещание. Но вовремя вспоминаю, что за свои слова надо нести ответственность. А как же я могу поручиться за Эрика, если, как оказалось, совершенно не знаю этого человека.

— Лизонька, — прижимаю девочку к себе крепко-крепко.

Видим вдалеке Эрика с пожилой женщиной.

— Пожалуйста, не говори папе, — взволнованно трепещет девочка.

— Мой рот на замке. — Успокаиваю Лизу.

Пара подходит ближе. По приветствию и хорошо поставленному голосу сразу опознаю в спутнице Эрика экскурсовода. Мужчина бросает на нас с Лизой озадаченный взгляд. Мне не по себе. Неужели развод Эрика случился по моей вине? Всё дело в моем длинном языке и обнаруженной фотографии? Или же поведение Оли дало Эрику зеленый свет, чтобы перевести интрижку с Алиной на новый уровень? Проглатываю неприятный ком в горле. Как хорошо, что вся эта история абсолютно меня не касается.

— Всё в порядке? — интересуется директор.

Лиза смущается.

— Да. — Стараюсь вести себя как ни в чем не бывало. — Мы говорили о маркетинге.

Эрик недоверчиво смотрит, подходит ближе, обнимает Лизу и целует в макушку, берёт за ручку. Все вместе направляемся ко дворцу.

Даже самые противоречивые новости о разводе начальника отходят на второй план, когда мы проходим по парадным залам Золотой анфилады — все комнаты выстроены в линию и одна плавно перетекает в другую, стены и дверные проемы обрамляют позолоченные украшения. Размах так размах! Экскурсовод просвещает нас, что длина анфилады Екатерининского дворца составляет аж триста метров. Да, Растрелли не скромничал, царским особам было где развернуться.

Проходим поражающий воображение Большой зал, в котором снимали десятки известных фильмов о царских временах. Именно здесь проводились торжественные приемы, балы и светские рауты. В детстве я обожала этот зал — олицетворение роскоши и богатства. Воображала себя Екатериной Второй: как выхожу в пышном парадном платье, а придворные ахают и бросают на меня восхищенные взоры.

Продвигаемся по Белой парадной столовой, предназначенной для царских “вечерних кушаний” в узком кругу приближённых, Картинному залу, от пола до потолка увешанному живописными полотнами, Арабесковому — одной из личных комнат Екатерины Второй.

Мое сердце яростно колотится. Сейчас, уже сейчас я увижу Янтарную комнату. Я ждала этого годы, нет, два десятилетия. И кажется, уже отчаялась. Сколько себя помню, комната из янтаря только и делала, что реставрировалась. Как я о ней мечтала, она снилась мне даже по ночам! Почему-то мне казалось, что это главная сокровищница мира, и даже просто побывав в ней, я приобщусь к небывалым богатствам.

Нерешительно вхожу и замираю на месте. Взору открываются огромные янтарные панно, картины из мозаики, зеркальные пилястры, окутанные золотым убранством. Теряю дар речи. Я заворожена и ощущаю себя Индианой Джонсом. Поворачиваю голову и ловлю на себе взгляд Эрика — наверное, я открыла рот от удивления, потому что он не отрывает от меня глаз и улыбается. Подходит и заговорщицки шепчет на ухо:

— Такая красивая.

— Очень, — искренне отзываюсь я.

Меня распирает от счастья, плыву на волнах блаженства. Я запомню это мгновение навсегда. Ко мне подбегает Лиза. Сжимаю ее в объятиях.

— Ты что, плачешь? — пугается девочка.

— Нет, что ты, — протираю глаза от влаги.

— Да это же просто комната! — удивляется юная нимфа.

— Это не просто комната, — раскрываю душу я. — Это детская мечта.

Я наконец-то поймала за хвост мечту, которая столько лет от меня ускользала.

Экскурсия завершается. Удивительно, но шесть часов пролетели незаметно. Несколько раз порываюсь уйти, чтобы не мешать общению отца и дочери. Не позволяют. Сначала Эрик просит составить компанию и поужинать с ними, потом Лиза хватает за рукав и теребит, чтобы я рассказала обещанные детские истории. В конце концов соглашаюсь.

Эрик приглашает нас в Певческую башню — заведение по соседству с Екатерининским дворцом: на нижних этажах расположены рестораны с различной национальной кухней, на верхних — апартаменты, которые он предусмотрительно забронировал для ночевки.

Входим в большой и светлый зал с огромными окнами, обрамленными тяжелыми, богатыми шторами — интерьер пышет помпезностью. Располагаемся за белоснежным столом. Официант принимает заказ. Я соблазняюсь блюдами с причудливыми названиями — оливье с раковыми шейками и мраморной говядиной с луково-перечным мармеладом из чернослива. Эрик предпочитает классику — суп из белых грибов и стейк медальон. Лизонька — сама скромность. Собирается подкрепиться котлетой из кролика с овощами. Вот с кого мне надо брать пример! А то я, взрослая, разумная женщина, выбираю калорийное оливье, а ребёнок — диетического кролика. Позор!

Эрик заказывает бутылку изысканного и неприлично дорогого шампанского. Бокал с золотистой жидкостью немного отвлекает меня от самоупреков.

Завязывается беседа. Историй в моем арсенале множество — забавных и грустных, благоразумных и безрассудных, ведь мое детство прошло среди дворцов, памятников и троп с вековыми деревьями. Рассказываю Лизе, как мечтала посмотреть, что находится внутри Чесменской колонны, и вот однажды зимой, когда пруд покрылся льдом, мы с друзьями добрались до манящего памятника и обнаружили внутри… горы мусора. Как однажды мы всё той же отвязной компанией попытались пробраться в скрытые от глаз помещения Екатерининского дворца и были пойманы службой охраны. Пришлось со стыдом сознаться, что мы всего лишь хотели посмотреть, где справляли нужду царские особы и искали “тайные комнаты”. После нас ждали долгие разбирательства с родителями и домашний арест. Целую неделю нас перевоспитывали, пытаясь выбить из головы дурь. Честно говоря, не сработало. Вопрос со справлением базовых потребностей и поныне остается открытым — я всё так же не прочь получить на него ответ.

Признаюсь юной собеседнице, что всегда была гордостью учителей, ведь первая вызывалась в музеи для изучения изваяний скульпторов. В действительности же меня заботило только одно — что находится “под листиком” в том самом месте. Об этом сообщаю Лизе на ушко, взяв слово, что она никогда никому не расскажет. Лиза заразительно смеётся.

Вижу, как доволен Эрик. Смотрит то на дочь, то на меня. За столом царит непринужденная, расслабленная атмосфера. Ловлю себя на мысли, что мне тоже с ними очень хорошо. Несмотря на неоднозначные новости о разводе директора, сегодняшний день прекрасен.

Время близится к девяти. Лиза устала и явно хочет спать. Еще бы. Такой насыщенный день, плюс перелет, да ранний подъем. Эрик наполняет мой бокал шампанским и просит подождать десять минут — он отведет Лизу в номер, а после проводит меня. Всячески возражаю. Пушкин мой родной город, и я ничего не боюсь. Мужчина непреклонен. Видите ли, темно, час поздний. Он не позволит мне идти одной ни при каких обстоятельствах. Спорить, как всегда, бесполезно. Под натиском сдаюсь.

Обнимаемся с Лизой. Удивительная девочка — добрая, открытая, трогательная. Если у меня когда-нибудь будет дочь, я бы очень хотела, чтобы она походила на нее.

Эрик и Лиза удаляются.

Жду. Шампанское ударяет в голову. Как же так получается, что Эрик, такой нежный и добрый с дочерью и со мной, решился разрушить семью? Да, Оля виновата, но ведь он сам гуляет направо и налево. Это никак не укладывается в моей голове. По всей видимости, связь с Алиной для него куда больше, чем просто интрижка.

Чем она так его покорила? Красотой? Молодостью? Сексуальностью? А имею ли я право осуждать Алину, если сама была от него без ума? Лишь правила приличия и порицание общества не позволяли мне дать волю собственным чувствам. Наше различие с Алиной лишь в том, что женатый мужчина был для меня табу, а для нее нет. Что в результате? Скоро Эрик будет свободен. И будет с Алиной.