Ольга Горовая - Кофе в постель
Подруга захохотала.
— Не увиливай, Наташ, все честно исполняют желания, — она всунула ей в руки черную фетровую шляпу и микрофон. — На, держи реквизит, — все так же весело проговорила она. И махнула ди-джею. — Тебе понравится песня, которую я выбрала, — Лена ободряюще сжала ей руку, и отошла в сторону, где ее тут же обнял Леша, а к коленям прижался сын.
На секунду, слушая вступительные аккорды песни, которую ей предстояло петь, Наташа позавидовала Лене. По-доброму. Без всякой задней мысли. Просто желая и в своей жизни когда-нибудь иметь такое же счастье.
Но тут же, под веселое хлопанье друзей и шутливое подначивание Деньки, повернулась к экрану плоского телевизора, подвешенного на стене, на котором появились слова первой строчки куплета.
Хотя, в этом и не было особой необходимости. Она знала эту песню, Лена не ошиблась. Ната очень любила ее.
Наташа собиралась просить его телефон.
Честно сказать — Слава все еще пребывал в какой-то непривычной растерянности. Но вовсе не по той причине, о которой упоминала Ната. Он даже представить себе не мог, что подумал бы о ней плохо или расценил бы такую просьбу, как неуместную для девушки.
Хотя, нет. О любой другой женщине, он, возможно, и подумал бы так. Но Наташа так просто и открыто общалась с ним, что даже мыслей подобных не возникало. Зато, внутри стало невероятно тепло от того, что она не скрывала и не юлила, честно признавая свою заинтересованность в их общении.
Он с удовольствием наблюдал за ней, когда Наташа рассмеялась на какие-то слова Лешиной жены, а потом, забавно, немного набекрень, нахлобучив врученную ей шляпу на торчащие волосы, Ната начала петь.
Что ж, сложно было не признать, что тот, кто выбирал песню — прекрасно знал Наташу. Создавалось ощущение, что каждое задорное, пропитанное легкой атмосферой таинственного искушения слово — о ней самой. И музыка прекрасно дополняла это впечатление.
Наташа пела легко, весело. Конечно же, ее голос не дотягивал до профессиональной сцены, но она и не старалась подражать певцам. Просто наслаждалась и радовалась празднику в такой манере.
А Святослав, наблюдая за этой женщиной, вдруг осознал, что помимо воображаемой картины ее в своей постели, вполне способен представить, как спускается на кухню, слыша ее напевание, или заходит в ванную, где аккомпанементом ее голосу служила бы льющаяся вода…
Резко оборвав подобные фантазии, и с трудом призывая собственное, в один миг напрягшееся тело подчиниться если не логике, то хотя бы нормам поведения в обществе, он заставил себя вслушаться в слова.
И понял, что не согласен только с одним в тексте — несмотря на все свои загадки, Наташа не была темной. Наоборот, просто излучала свет и тепло. Совсем как солнце, с которым он уже не в первый раз сравнивал ее в своих мыслях.
Гаряча і гірка (Таліта Кум)
Таємничу, ніби темна вода озер,
Загадкову, як Бразилії ніч,
Каву чорну, як одну із моїх сестер
Я приношу в ліжко — тільки попроси.
Приспів:
Я — гаряча і гірка,
Відчуй на смак, яка,
Відчуй, як пахне кава —
Це спокуси аромат,
Це запах насолоди…
Доторкайся, загортайся у смак густий,
Кава чорна — смак минулих сторіч.
Мить, як вічність,
Мить по краплі смакуєш ти.
Диво поруч,
поруч — тільки поклич…
Приспів. (2)
Перевод(в укр. языке кофе — женского рода)
Горячая и горькая (Талита Кум)
Таинственный, словно темные воды озер,
Загадочный, как Бразилии ночь,
Кофе черный,
Как одну из моих сестер,
Я приношу в постель.
Только позови.
Припев
Я — горячая и горькая,
Ощути на вкус, какая.
Почувствуй, как пахнет кофе.
Это — искушения аромат.
Это — наслаждения запах.
Дотрагивайся, укутайся в густой вкус.
Кофе черный — вкус прошедших веков.
Миг, как вечность,
Миг по капле вкушаешь ты.
Чудо рядом.
Рядом, лишь позови…
Глава 7
Три недели спустя, 7 февраля, дом Святослава
Таких выматывающих недель у него не было уже очень давно. С той поры, как «Мультиком» только набирал обороты, пожалуй.
С неприкрытой радостью, которую, впрочем, совершенно некому было здесь наблюдать, Святослав смотрел, как исчезал просвет между опускающимися дверьми и бетонным полом гаража.
Три недели. Прошло целых три недели с тех пор, как он уехал в столицу, чтобы подписать этот треклятый контракт.
Если бы он знал, во что выльются эти переговоры — послал бы сестру с ее идеями куда-нибудь, подальше, например, к их бабушке в село.
Но, к сожалению, Слава не умел предвидеть будущее. И потому, когда Янка позвонила ему во вторник, двадцатого января, едва ли не крича в трубку от радости, что смогла уломать менеджера той, другой компании, начать переговоры о выкупе контракта со швейцарскими ювелирами — он согласился поехать.
Черт! Как же это все вымотало его!
Швырнув ключи на тумбочку, а сумку на пол коридора, Слава поднялся в спальню и, не раздеваясь, только сбросив пиджак, да ослабив галстук, лег на кровать поверх одеяла и потянулся, пытаясь растянуться как можно больше.
До чего же ему осточертела гостиница, словами не передать. И еда в ресторане, плевать, что тот считался одним из самых престижных в столице. Да в его городе готовили в десять раз лучше!
Не говоря уже о том, что никто из этих чертовых поваров оказался не способным приготовить нормальный кофе.
Может он и придирался.
Все раздражало его в эти дни, Святослав отдавал себе в этом отчет.
И чем запутанней складывалась ситуация на переговорах, чем очевиднее проступало понимание, что быстро компромисса не достичь — тем напряженней и раздражительней Слава становился.
Яна и Андрей все чаще косо поглядывали на него, однако списывали такое поведение совсем не на ту причину.
А все было так просто — Святослав скучал по Наташе и злился от того, что приходилось так долго торчать в Киеве.
И хоть они достаточно часто перезванивались, причем, по обоюдной инициативе, такого общения ему уже явно не хватало.
Особенно после того, как он увидел, кто представлял другую компанию.
Если Янка и знала о личности менеджера, с которой им предстояло вести переговоры, то ей удалось удачно сыграть удивленную неосведомленность и искреннее раскаяние.
