Алексей Иванников - Поездка за город
От дамы мы отвязались почти сразу: она разумно ограничилась одной сотней, посчитав инцидент исчерпанным. “Вот ведь стерва?” Выбираясь из заведения, Алик бормотал под нос ругательства, используя достаточно крепкие обороты: это ведь ему пришлось выложить сто рэ за вещь, не стоившую ничего: совершенно к другому он привык за последние годы жизни, и против подобных ловкачей у него был достаточный иммунитет, и только общие неудачи дня служили ему и мне оправданием.
Всё ещё светило солнце: не так долго мы проторчали в заведении, насытившись телесно, но так и не получив главного. Удача явно не была на нашей стороне: срывы с крючка чередовались с обрывами лески, а клюнувшее и попавшееся наконец создание оказалось толстой пухлой жабой, явно не способной стать украшением в перечне побед и достижений. Алик всё не мог успокоиться: пока мы выбирались на главную трассу – ведущую к станции – он вспоминал и в деталях разбирал несостоявшуюся любовницу: кривой рот с золотыми фиксами в глубине, круглое личико и масляные наглые глазки, способные лишь отвратить тонкого ценителя и специалиста – каким себя безусловно он считал. Я безусловно соглашался: явно не для того мы организовали поездку сюда, принимая меры безопасности и захватив денежные запасы, теперь заметно истончившиеся. “Не ради этой же дуры?” Алик припоминал, куда ещё мог бы отправиться сегодня: три или четыре точки на карте наверняка были бы готовы к его приезду, и ещё парочка мест также могла оказаться приемлемой, только слишком поздно уже было для нового визита, и оставался путь домой: в семейное лоно.
Но для Алика это не было отдыхом: только в качестве обязанности воспринимал он собственное пребывание в квартире в свободное от работы время: и если домашние обязанности – вроде мелкого ремонта на кухне или в ванной – были святым, то уже от проверки уроков дочери он всеми способами старался отвертеться. Ссылаясь на троечный аттестат и всего лишь среднее образование, он перепоручал эту заботу любимой супруге: получившей хоть и вечернее, но всё же высшее образование. “А на что она тогда шесть лет угрохала?” Здесь он оказывался прав: вряд ли выполняемая ею работа требовала слишком высокой квалификации, явно же щадящий график оставлял достаточно времени и энергии. “А могла бы и дома сидеть: я – по-моему – достаточно зарабатываю.” Насколько я знал, дело было не в деньгах: она просто не хотела похоронить себя в домашних заботах, полностью подчинившись и доверившись мужу. У меня это вызывало уважение: я знал достаточно семейных пар, в которых жёны – получив поддержку в виде солидного заработка мужа – тут же пускались в свободное плаванье, выбраться из которого не всегда можно было с минимальным ущербом: они теряли квалификацию и расплывались бледными медузами под лучами яркого светила, и очень немногим – в случае крайней нужды – удавалось собрать себя заново и вернуться к полноценной жизни и работе.
Мы наконец выбрались из переулка: насыщенная жизнью трасса вела нас далеко отсюда, хотя и сопровождала дорогу новыми впечатлениями: кроме следов предвыборной компании здесь мы видели наконец все признаки центра местной жизни: отделение банка переходило в узел связи, а продовольственные магазинчики теснились в длинном приземистом здании, соседствуя с автосалоном, совершенно неожиданно вместившемся в старинном доме, на котором – вполне возможно – раньше висела табличка, ставящая его под охрану государства. Однако сейчас сквозь огромную витрину – вырубленную прямо в стене – мы разглядели вполне современный торговый зал, заставленный не менее современными машинами, и с большим трудом удалось мне удержать Алика, так и рвавшегося потрогать и рассмотреть вблизи блестящие лаковые поверхности.
За автосалоном обнаружился ювелирный магазин: под внимательным взглядом охранника – выглядывавшего из полуоткрытых дверей – мы миновали бронированное лицо заведения, делавшего явную ставку не на количество, а на качество продукции: один только золотой крест – зато очень большой – возлежал рядом с массивной цепью в середине композиции, несколько колец и перстней – с разноцветными камнями – устилали подножие, а наверху – явно не на продажу – была выставлена целая скульптурная группа, отлитая из золота и серебра. Безусловно, она имела отношение к ювелирному искусству, не являясь изделием ширпотреба, и мы не стали смущать охранника, коротко осмотрев ценные экспонаты.
Дальше начиналась площадь: мы даже не сразу поняли это, когда миновали последнее здание: перед нами открылась берёзовая аллейка – в два ряда, за которой находился пустырь – заполненный сейчас густой разноликой толпой, и только в глубине – за сотню с лишним метров – мы разглядели дом с греческими колоннами, придатком к которому и была площадь.
Раньше – без сомнения – дом принадлежал либо местной власти, либо здесь находился дворец культуры с кинотеатром и многочисленными секциями, на что указывали стенды для афиш, сохранившиеся в нескольких местах. Но совсем другой хозяин был теперь здесь: через весь фасад протянулась длинная разлапистая надпись металлическими буквами, так что мы не сразу смогли правильно прочесть название, путаясь в многочисленных приставках, суффиксах и корнях, пока не добрались наконец до самого конца. Слово банк всё объясняло и ставило на места, выявляя – судя по всему – одного из местных хозяев жизни. “Вот ведь уроды: названьице придумали.” Я согласился с Аликом: где-нибудь на бланке такое длинное и пышное имя и могло бы выглядеть солидно и впечатляюще, вот только вряд ли кто-то из людей – без предварительной тренировки – мог выговорить это имя полностью: от начала до конца.
Вряд ли скопление людей имело отношение к банку: закручивавшиеся кольца совершенно не доходили до колонн и широкой лестницы, группируясь случайным образом в пределах открытого пространства. Мы заметили несколько машин: по всей видимости они и являлись ядрами, вокруг которых скручивались нестройные подвижные спирали, периодически выбрасывая протуберанцами отдельных людей, сжимавших пакеты или чем-то наполненные сумки. Значит, здесь что-то дают? Нам сразу стало интересно: необычность происходящего могла поправить наше траурное настроение, ещё раз доказывая бурную жизнь городка. Мы подошли ближе: броуновское движение, судя по всему, на самом деле регулировалось и находилось под контролем: внимательные и благодушные ребята – расположившиеся по периметру – наподобие овчарок стерегли послушное неопытное стадо, не давая разбежаться и наводя порядок в случае необходимости. Но не со всем, похоже, им удавалось справиться полноценно – хаоса и беспорядка здесь было явно больше – и только подойдя совсем близко, сквозь шум и толкотню мы увидели и услышали главных действующих лиц.
