Анри Труайя - Анн Предай
– Нет, Марк, это невозможно, но мне очень нужно с тобой поговорить.
Они встретились в «Старине Жорже» – как обычно, за бокалом белого вина.
– Тебе нельзя больше звонить мне домой, – сказала она.
– Почему?
– Лоран заболел, и я перевезла его к нам.
Марк сдержанно удивился. Анн показалось, что он это сделал скорее ради проформы.
– Что по этому поводу говорит Пьер? – поинтересовался он.
– Ничего особенного.
– Как ты ему объяснила?
– Ничего я ему не объясняла, совсем.
– Он, должно быть, сомневается насчет тебя и Лорана?
– Не думаю. Хотя мне все равно.
– Анн, – сказал он, взяв ее за руку, – ты теряешь голову.
– Да, и это очень приятно! Ты знаешь, как я его нашла? Вчера вечером вдруг телефонный звонок…
Она рассказывала о своей поездке с горделивой радостью, чувствуя всю ее неуместность, но не в силах сдержаться.
– Лоран ужасно ревнив, – подытожила она. – Ты для него – что красная тряпка для быка. Думаю, он и на полицейского набросился бы, пристань тот ко мне на улице с расспросами.
– То есть, нам не стоит встречаться, – грустно заметил Марк.
– Да нет же, только так, чтобы он об этом не знал.
Марк улыбнулся:
– Согласен, Анн. Но тебе не кажется, что это какая-то чушь?
– Пойми, Лоран – чрезвычайно чувствительная натура, ну просто до истеричности.
– А я думаю, что он плохо воспитанный мальчишка, который тобою пользуется.
– Никто не сможет мною пользоваться, Марк. Я вылечу его, я вытащу его оттуда. – Ей не сиделось на месте, казалось, по ее телу пробегали электрические разряды. – Ладно, мне пора бежать. Ты мне позвонишь в издательство? До скорой встречи.
– Да, в «Старине Жорже», как обычно и когда захочешь, – с кислой миной пообещал он.
Возвратившись домой, Анн застала в гостиной отца, хмурого и чопорного, поцеловала его в щеку и убежала на кухню, где Луиза деловито возилась с кастрюлями.
– Мадемуазель, я приготовила вашему приживальцу овощной бульон, как вы и просили. И с чем он только есть его будет?
– Оставьте, – приказала Анн, – этим я сама займусь.
Она поставила на поднос глубокую чашку с горячим бульоном, положила два ломтя только что отрезанного Луизой ростбифа и тарелочку с зеленым горошком.
– Ох, – вздохнула Луиза, – ну и скверные воспоминания вызывает у нас этот поднос, правда мадемуазель?
Анн не ответила. На кухню забрел отец и с безучастным видом принялся наблюдать за происходящим. Она плеснула себе в стакан белого вина, второй подвинула ему. Выпили молча. Пьер неожиданно спросил:
– Скоро на стол накроют?
– Как всегда, – ответила Анн.
И ушла, держа в руках поднос. Проходя комнату матери, она почувствовала, как сдавило сердце, и поспешила проскользнуть в конец коридора. Лоран спал, разметавшись на кровати, будто приготовленный к четвертованию. Одна его нога торчала из-под простыни. Он спал так крепко, что Анн, наверное, смогла бы стащить его с кровати и уложить обратно, не разбудив. Таблетки доктора Морэна подействовали на него, как на младенца. Какое-то время она смотрела на него с двойственной нежностью – как мать и как женщина, – затем вышла из комнаты, унося с собой и поднос.
Когда она села за стол – прямо напротив отца, – тот как бы ненароком спросил:
– Поел?
– Нет, спит.
Луиза поставила на стол ростбиф и молча ушла к себе на кухню.
– Ну а чем вообще этот юноша занимается?
– Ничем, сейчас ничем. Ищет.
Пьер, казалось, изучал содержимое своей тарелки. Он заметно боялся нарваться на резкий ответ, задав очередной вопрос.
– Да, молодежи сейчас тяжело, – вздохнул он.
После чего над столом повисла долгая пауза. Анн даже показалось, что воздух вокруг нее как бы затвердел. Напротив сидел отец, отупевший и закостенелый. Что общего между ними – им и ею? Ни общих сердечных порывов, ни совместных дерзновенных помыслов. Разве что воспоминания о Мили, не более… Только он уже задолго до ее смерти мумифицировался.
Луиза принесла салат.
– Вы его не досолили. В следующий раз…
– Нет-нет, мадемуазель, я все сделала аккуратно! – залепетала Луиза.
«Луиза меня боится, отец меня боится, меня Марк боится… Почему? Потому, что я знаю, чего хочу? Сколько же бесхребетных-то вокруг? Они сгибаются от малейшего дуновения ветра. Даже Лоран! Может, он даже беспомощнее других. Что же мне с ним делать?»
Ее внезапно накрыло всполохом радостного озарения. Он ведь здесь, в постели! Горячий, живой, пусть больной и невыносимый, но милый и необузданный… Она рассеяно накладывала себе салат, один листик упал на скатерть. И когда убирала его назад в салатницу, услыхала шепот Луизы:
– Мадемуазель, посмотрите!
Анн подняла глаза и увидела Лорана, прислонившегося спиной к дверному косяку. На нем были брюки и темно-зеленый пуловер с отложным воротом. Ноги босы, взгляд блуждал где-то вдалеке.
Она спросила чуть слышно:
– Зачем вы встали?
На «вы» она обратилась к нему инстинктивно – из-за отца и Луизы… Проявление собственного малодушия возмутило ее, но она нашла в себе силы сдержаться.
– Нельзя ли выпить чего-нибудь горячего? – попросил Лоран.
– Я приносила вам бульон, но вы спали, – сказала Анн.
– Могу я присесть здесь, с вами?
Он показывал на стул возле двери.
– Это не вполне то, что вам нужно, – ответила Анн.
– Мне надоело лежать.
– Присаживайтесь, – вставил свое слово Пьер.
И, поднявшись, подвинул к столу еще одно кресло. Получилось, что Лоран устроился между ними. Луиза поставила еще один прибор. Анн принесла из соседней комнаты покрывало и укутала Лорану ноги. Пьер предложил ему вина.
– Спасибо, не буду, – отказался Лоран.
И с аппетитом смел все, что ему предложили.
– Ну сегодня вид у вас получше, чем вчера, – сказал ему Пьер.
Анн растерялась. Отец показался ей излишне любезным, хоть и знал, что она не переносила демонстративных проявлений настроения. Она чувствовала, что внутренне Лоран напряжен, это мучило ее. А Луиза – что это она вздумала торчать здесь пеньком? Убиралась бы к себе на кухню. Все четверо словно разыгрывали сценку из водевиля. Анн попробовала что-нибудь сказать, но собственный голос не повиновался ей. Ей удалось взять себя в руки лишь после того, как заговорил Лоран:
– Что-то у меня голова закружилась. Это от лекарств, наверное. Пойду прилягу. – Она проводила его до самой комнаты. – А вот еда пошла мне на пользу, – добавил он.
В издательство Анн ушла встревоженной и обрадованной. Всю оставшуюся часть дня в толчее повседневных хлопот ее не покидала мысль о двух мужчинах, застрявших в ее жизни. Лоране и отце. Вечером, вернувшись домой, она увидела в гостиной Лорана, растянувшегося на канапе с подушкой под головой. Пьер сидел рядом с планом старого Парижа на коленях, и что-то ему объяснял.