Джоэль Данн - Синдром Фауста
Я вздохнул и потер кончиками пальцев лоб.
– Что о тебе и твоей болезни им лучше молчать. Как о звездных пришельцах, – деланно ухмыльнулся я, – или НЛО. Ведь никогда не знаешь, как такое может отразиться на людях. Он понял и обещал, что сделает все как надо.
– Спасибо, Чарли, – сказал он довольно тоскливо.
– Что же касается денег, – добавил я, – напоминаю: только свистни – я тебе их сразу перешлю.
Он вдруг обнял меня, и я закрыл глаза. Не хотел, чтобы он видел мой взгляд. На нас таращились.
– Знаю. Но я думаю, моих пенсионных на первое время хватит. А потом – ведь есть еще папашкина вилла…
Навстречу к нам, маневрируя между тележками и людьми, двигалась Абби. Этого оказалось достаточно, чтобы он сразу переключился и забыл о своих тревогах.
– О господи! Монумент Раскаяния… Я же договорился с ней… – скривился Руди.
Он ошибался. В ее ореоле не было ни скорби, ни страдания. Мало того, она выглядела на редкость элегантно. Стройная фигура, скромный, но к лицу костюм, искусно наложенный грим. На нее посматривали.
– Я же просил тебя, – недовольно буркнул Руди.
Но Абби, улыбнувшись, успокоила его:
– Руди, поверь: я не хочу, чтобы ты меня жалел. Больше того: я искренне за тебя рада. Наконец-то ты сможешь делать то, что хочешь, а не то, что от тебя требуют.
В глазах Руди промелькнул блик настороженности. Он не мог понять, что это. Слегка загримированный укор? Язвительная ирония? Прелюдия к скандалу?
Мы двигались вместе с очередью. Ну и держалась же она, Абби, надо сказать! Вот когда по-настоящему узнаешь человека, с которым, казалось бы, знаком десятки лет…
– Вчера у нас была последняя ночь любви, – улыбнулась она, кинув взгляд в сторону Руди.
В ответ он только пожал плечами.
– Руди, я ведь призналась тебе в своих грехах, правда? Но кроме них, поверь мне, у меня есть и достоинства тоже…
– Я не сомневался, – сказал он суховато.
Абби вздохнула и, протянув руку, погладила его по рукаву. Но он, словно не заметив этого, чуть отодвинулся.
– Ведь были же у нас с тобой в жизни и счастливые минуты тоже, правда? – заблестели у нее глаза. – Я же не всегда была чужой тебе?
Серпантин веревки кончился. Пассажир, который был впереди Руди, подошел к кассе. Теперь очередь была за Руди. Он переминался с ноги на ногу и, не глядя на нее, бросил:
– Я уже на том берегу, Абби… Оттуда не отвечают…
– Когда ты уехал, звонили Эрни и Джессика, – обыденным голосом продолжила Абби, как будто его замечание абсолютно ее не задело. – Оба рыдали по телефону. Я их успокаивала…
Руди отвернулся и посмотрел в сторону.
– Ты ведь не хочешь превратить все в поминки? – спросил он.
Абби кивнула в знак согласия:
– Нет, конечно… Ты прав… Не стоит… Я хочу только, чтобы ты знал и помнил, что бы ни произошло: я тебя любила. По-своему, может быть, но любила…
В ЛОВУШКЕ
РУДИ
Когда самолет взлетел, я ощутил такой прилив радости, словно после трех десятков лет заключения вырвался на свободу. Странно, но вначале я даже не особенно задумывался над тем, как сложится в дальнейшем моя судьба. Главное было сиять со своих плеч невыносимо давящий на них груз долга и обязанностей. Избавиться от пут принятых в обществе правил. Тот, кем я был прежде, исчез, растворился в небытии. А тот, кем я стал, не был знаком даже мне самому.
Никто не знал, кто я. Куда и зачем лечу. Не надо было чувствовать неловкость, давать отчет, путаться, оправдываться. «Подумать только, Руди, – пело во мне все, – мало того что ты никому ничего не должен: никто от тебя ничего не ждет. А раз так – и не потребует тоже! Ну а если и потребует…»
Груз прежних условностей и стереотипов сходил и отслаивался, как кожа после загара. Стало непривычно легко и просторно. Слегка кружилась голова. И даже юркнувшая вдруг в позвоночнике робкая змейка опасения тоже не испортила ощущения праздника.
«Ну-с, – сказал я, наконец, самому себе, прикрыв глаза и стараясь сосредоточиться, – что теперь, Руди?» И тут же задал себе вопрос: а к кому из нас двоих ты, собственно, обращаешься и от кого ждешь ответа? От Руди до аварии или после нее? Или, если хочешь: от того, каким ты стал теперь, или от давнего твоего виртуального близнеца?
В принципе, как и тогда, в больнице, я как бы раздвоился и чувствовал в себе присутствие их обоих, «Давайте же сначала решим, – обратился я мысленно к ним, – что каждый из вас собирается мне предложить?»
Мне хотелось, чтобы они спорили между собой, а я, как бы стоя в стороне, прислушивался. Я – но не тот и не другой, а какой-то третий. Я даже одернул себя: эй, Руди, уж не шизофрения ли это?! Но, подумав, успокоился: а разве не происходит это, пусть и по-разному, с каждым нормальным человеком? И если даже кто-нибудь станет клясться и божиться, что никогда подобного не испытывал, верить ему стоит не больше, чем тому, кто объявит, что ни разу в жизни не занимался онанизмом.
– Ну! – сказал я вслух. – Начали!
«Не будь бабой и трусливым интеллигентом, – насмешливо откликнулся мой реальный двойник, Руди-Реалист. – Сколько тебе осталось? Всего-то года четыре? Ну и живи! Не комплексуй и не философствуй, как твои дрессированные дружки. Бери пример с Чарли. Вот кто настоящий мужик! Гуляй, трахайся, получай удовольствие! Ситуация подскажет сама…»
«Уж не думаешь ли ты, что выбрал из колоды случайностей джокер и теперь можешь не беспокоиться? – надменно возразил Руди – Виртуальный Двойник из прошлого. – Ты ведь еще не видел карту, хоть она и у тебя в руках. А если ты ошибаешься?»
Но Руди-Реалист не собирался сдаваться: «Чего он там нудит, этот засушенный кастрат? При чем там карты? Главное – опыт. За битого – двух небитых дают! И пошли его, знаешь куда? Сказать?»
На что Виртуальный Двойник незамедлительно сдержанно, но с достоинством отреагировал: «Ты никогда не был ни авантюристом, ни игроком, Руди. Хочешь уподобиться в твоем возрасте сопливому подростку, у которого играют гормоны? Авантюризм – болезнь. Причем неизлечимая. Как алкоголизм. Или пристрастие к наркотикам».
«Хочешь превратиться в задрипанного и трусливого импотента? Тогда не слушай этого сварливого мудака. Ты ведь сам, небось, знаешь, что уже сама по себе попытка иногда захватывает куда сильнее, чем результат. Хочешь жить или существовать?» – усмехнулся Руди-Реалист.
«Про возможные последствия он, конечно, помалкивает, этот твой непрошеный советник, – прервал его Виртуальный Двойник, – не так ли? А я напомню тебе о них: в конце концов, ты окажешься один-одинешенек. Ни семьи, ни друзей и знакомых. Ты – не из того теста, Руди. Характер не сменишь, как костюм или прическу».
