Лина Дорош - Весло невесты
— Угадали — рыбачка, потому что он — рыбак.
— Мужу?
— Почти. Другу.
— Значит, еще не всё потеряно?
— Вы о чем?
— О погоде, конечно. Вы обедали?
— Я не курю.
— В смысле?
— В прямом. О погоде, как и Вы. Извините, мне нужно сделать покупку.
— Завидую ему.
— Почему?
— У него такая… удочка.
Этой фразой он меня купил. В общем, мы пошли вместе обедать.
— А когда у Вас день рождения? — спросил он.
— Тринадцатого тринадцатого, — не задумываясь, ответила я. Думать было некогда — десерт надо было есть, пока он был вкусный.
— То есть? — он впервые говорил не как старший товарищ.
— Тринадцатого января — что не понятно?
— Так это тринадцатого числа первого месяца, если я ничего не путаю.
— Это смотря откуда считать. После двенадцатого месяца вполне логично следует тринадцатый.
— А дальше?
— А дальше у меня нет дня рождения, поэтому дальше для меня ничего нет.
— Логично.
— Вкусно! — я показала на мороженое.
Он только что вернулся из-за границы. Он даже говорил с легким акцентом. Он рассказывал, как уехал туда в семнадцать лет. Сначала учиться в Англию, потом стажироваться в США, Германию, даже Арабские Эмираты. Потом опять приехал в Англию. Работать. И вот, когда здоровье отца стало темой для вопросов и новостей, вернулся домой. Через четырнадцать лет. Он, конечно, приезжал в Россию. Навещал, но это были короткие набеги. А сейчас он приехал, чтобы принимать дела. Провел вечер с матерью и отцом, и наутро он уже был в самолете с командой молодых и резвых, чтобы облетать активы. И вот он — последний пункт вояжа. Город как город, но здесь была обещана охота. Решили задержаться на пару дней. И Саша пошел покупать ружье — а тут дурочка с удочкой. И концепция изменилась.
— Вас зовут Саша?
— Александр Карлович Тиссен, извините, что раньше не представился.
— Второй, третий?
— В смысле?
— Александр Второй, Третий, Великий, Великолепный — спрашиваю?
— А Вы?
— Как Вам кажется, я — королева?
— Абсолютно: назначить январь тринадцатым месяцем может позволить себе только королева.
— Значит, Вторая.
— Кто первая? Мама?
— Ярослава — королева Франции.
— Ого! Это Ваше генеалогическое древо?
— Наше, она тоже русская была. Так, говорите, на охоту Вам надо?
— А давайте сбежим? Вместе?
Я ждала этого предложения с самого начала нашего разговора. Знала, что он предложит. Что-то обязательно предложит. В двадцать лет твоя удача кажется больше и ближе, чем у других. Смотрела на тубус со спиннингом и ждала. Пока он не начал рассказывать об отце, их большом хозяйстве и долгой студенческой ссылке в дальнее зарубежье. В этот момент ведро с рыбой показалось реальнее и ближе, чем хотя бы еще один обед с этим мужчиной в ботинках из крокодиловой кожи и таких вот джинсах. Наверное, очень хорошие джинсы. Потому что казались они совсем плохими. И еще черные прямоугольные очки. Они не скрывали глаз. Серых умных глаз. Он вел себя тихо. Не смеялся, а только улыбался и чаще одним правым уголком рта. Его прикид с каждой минутой после слов «Англия, США, Арабские Эмираты и принимать дела» казался мне всё дороже и дороже. Всё нереальнее. Казалась возможность хотя бы повторить с ним обед. Но в двадцать лет вера в свою удачу сильнее страхов. Несоизмеримо сильнее. Я боялась и ждала, что он позовет. И он позвал.
— Александр Карлович, предложение неожиданное и очень интересное. А как скоро мы вернемся?
— В мои планы возвращение не входит.
— А у меня и плана-то никакого нет.
— Вот и чудесно, значит, едем? Готов отпросить Вас у родителей, чтобы у них не возникло вопросов.
— Отличная мысль, только получится ли мне отпросить Вас у родителей Тиссен? Я, конечно, Вторая, но, боюсь, мою кандидатуру семья Ваша не одобрит.
Его губы образовали ровную линию. Он перестал улыбаться. Я увидела, каким он бывает на переговорах. Он молчал, но казалось, что слышно, как он спокойным и уверенным голосом что-то объясняет по-английски.
— Предлагаю из нас двоих бояться по этому поводу мне, — сказал он, правда, по-русски.
Я поняла, что он осознает серьезность ситуации. Что точнее эту ситуацию назвать именно проблемой. И он уже знает, как решить эту проблему. Еще было очевидно, что меня в свое решение он не посвятит. Качать права я не стала. И мы сбежали, не дождавшись начала охоты. Сели в машину и уехали в аэропорт. Я с удивлением отмечала, насколько, оказывается, для меня важно, чтобы с мужчиной еще и разговаривать можно было. Что ум и чувство Ю так заводят. Особенно, когда он молчит. А говорят глаза сквозь очки в черной оправе. И улыбается правый уголок рта. Тонкого аристократического рта.
Удочку работник службы доставки вручил в день рождения моему совсем недавно еще любимому мальчику. В подарочной упаковке. Как надо вручил. Даже по высшему классу.
«По высшему классу» получила и я. Получила всё. И сразу. Как мечтала. Как мечтает каждая двадцатилетняя девчонка. Вру. Не двадцатилетняя. А от четырнадцати и до бесконечности. Своим родителям Саша меня представил, но общаться мы не стали. Статус мой они для себя не определили и определять не собирались. Какого-то компромисса с сыном им достичь удалось. Я не вникала, какого именно, потому что это казалось не столь важным.
Такой безумной и безудержной радости у меня не было никогда. Помните, в «Стране глухих»: «Ты глухая — на! Деньги, всё, что хочешь, — возьми, потому что ты глухая». Вот и я оглохла. От счастья. На любое моё «хочу» — моментальное «на!». И первое время было громко и много «хочу!». Потом в «хочу» исчез восклицательный знак. Потом на одно «хочу» стало приходиться по два «на!», потом соотношение стало три к одному. Потом в «на» появилась вопросительная интонация. И, наконец, «хочу» перекочевало в его вопрос: «Ясь, скажи, чем тебя порадовать?»
Потом сработал инстинкт самосохранения. У Сашки сработал. И он согласился принять такую форму моего досуга как работа. Правда работа эта была, мягко говоря, суррогатной. Почти одновременно со мной хандрить начали еще пара-тройка жен Сашиных друзей-партнеров. И нам создали компанию, которая занялась выставочным делом. Мы были на виду. Среди мужей это называлось — «наши жены делают выставки». На самом деле, все делали вид, что мы делали выставки. Пахала команда профессионалов. Бизнес для мужей-собственников был непрофильный, но тусовочный. Кое-какие задачи решал. Убытков не приносил. Опять же «девочки» имели счастье пребывать в иллюзии занятости. Кому она на фиг эта иллюзия была нужна больше — еще вопрос. Сначала я отнеслась к «работе» с большим энтузиазмом. Я захотела развить в себе дизайнерские способности, но мне мягко указали на представительские функции, а в работу дизайнеров попросили не вмешиваться.
