Уинифред Леннокс - Дуэт сердца и саксофона
От внезапного телефонного звонка Говард вздрогнул. Потом вынул мобильник из кармана.
– Папа! Папа! Говард опешил.
– Келли? Откуда ты звонишь? Откуда ты знаешь, что можно мне позвонить вот так?
– Я уже большая, папа. Я все знаю. Он усмехнулся. Слава Богу, ребенок ошибается на сей счет. Она пока знает не все.
– Здравствуй, милочка. Я рад тебя слышать. Как дела?
– Отлично. Я танцую каждый день. Под твою музыку. Когда ты приедешь ко мне?
– Как только вернусь с гастролей. Я привезу тебе новую музыку.
– Спокойной ночи, папа. Я тебя люблю. А у меня была Сандра. Она красивая…
Голос дочери растворился в пространстве. Говард стоял возле сумки, в которую только что кидал вещи. Он был в черных джинсах и в черной футболке. На этом фоне белые волосы казались еще белее. Келли. Сандра… Сердце неожиданно сдавила печаль. Что это? Переутомление? С тех пор, как Пэт ушла из жизни, он постоянно куда-то бежал, словно хотел что-то догнать, кого-то поймать… Иногда с невероятной силой жаждал покоя, обычного, который есть у каждого нормального мужчины, домашнего покоя. Чтобы в доме была жена, дочь, он сам. Девочка уже несколько лет живет вне дома, Пэт была слишком слаба, вот они и почли за благо отдать Келли в частную школу. Очень, очень хорошую, поторопился добавить Говард.
Иногда ему хотелось вернуться в Америку, но он должен въехать туда с триумфом, сделав джазовую прививку на восточноевропейскую почву.
Говард Нистрем хотел большего.
Он вспомнил недавнюю встречу с Сандрой, ту, случайную, в придорожном ресторане. Странное дело, после недолгого разговора с ней у него в памяти до сих пор осталось ощущение невероятного покоя. Не того покоя, когда хочется лечь и умереть, а мощное ощущение собственной силы и уверенности: все будет так, как я хочу.
А Сандра действительно красивая, неожиданно подумал Говард. Вообще-то он заметил это давно, едва только познакомился с девушками, тогда юными любительницами джаза. Он улыбнулся, вспомнив, каким менторским тоном говорил с ними о музыке, он, профессионал. Но Пэт покорила его сердце, беленькая, тоненькая Пэт, девушка с такой прозрачной кожей, что, кажется, через нее видно, как бьется сердечко, а по венам бежит кровь. Сандра на ее фоне казалась сгустком энергии и силы, но обращенных только на одно: на собственную карьеру.
Что ж, она сделала карьеру. Прекрасную, между прочим.
Говард помотал головой, словно отметая воспоминания, и снова принялся бросать вещи в сумку.
А потом лег спать.
Утром он проснулся от телефонного звонка. Линн, которая выполняла его поручения, должна была подтвердить, что квартет в сборе и готов к отлету.
– Говард! - Голос Линн не был похож на обычный.
– Что случилось? - пытаясь высвободиться из сонного плена, спросил Говард.
– Марта пропала.
– То есть как.., пропала?
– Девушки сказали мне, что вчера вечером она договорилась с кем-то по телефону и ушла…
– О Боже! - выдохнул Говард. В голове завертелось: провал гастролей, неустойка, конец карьеры. Потому что именно после успеха этих гастролей ему обещан контракт на запись диска и на гигантскую раскрутку во всей Юго-Восточной Азии. Ни одному западному саксофонисту никогда ничего подобного до сих пор не было обещано.
– Линн, Линн… Что я должен делать? - беспомощно вопрошал Говард.
– Я не знаю. Наверное, звонить в полицию.
В полицию. Какая ерунда!
– Ты хочешь этого, правда? Очень хочешь. Я знаю.
Мужчина дышал ей в шею, Марта стонала, теряя голову, задыхаясь от желания.
– Я знаю, чего ты хочешь. Только я могу тебе дать это. - Он разжал руку. - Это будет твое. И я буду твоим любовником, призванный адом твоей души. Ведь ты об этом мечтаешь, когда играешь в ночном клубе тайно от Говарда? Ты любишь эту композицию. - Он усмехнулся. - Когда ты играешь "Любовника из ада", ты мечтаешь о таком, как у меня, порошке. И о жеребце вроде меня. - Мужчина хрипло рассмеялся и навалился на нее. - Я знаю, ты хочешь и то и другое. Я все тебе дам. Но сперва ты сделаешь для меня кое-что. Так, небольшое одолжение. А потом мы оба унесемся в другой мир и проведем там несколько дней. Твои ангельские глаза будут гореть от адского наслаждения…
Марта кивала как китайский болванчик. Действительно, она давно хотела всего вместе, но не могла себе позволить. А этот мужчина, внезапно позвонивший ей и представившийся агентом крупной фирмы звукозаписи, откуда-то узнал ее тайну.
Тайну, которая была неизвестна даже Говарду Нистрему. Может быть. Марта и открылась бы ему, но потом, после, когда поняла бы, что Говард готов ради нее на все. Готов разрешить ей все. Дать ей все…
Но пока он был готов только к одному: написать музыку и посвятить ее глазам.
– Чего ты хочешь взамен? - прошептала она.
– Его саксофон.
Она ошарашенно раскрыла глаза и посмотрела на твердые губы, которые только что вжимались в ее рот. Какие твердые губы и какой он весь твердый! Весь. Марта хотела его. Она знала, что с ним получит удовольствие, которое не могла бы получить без него. Хотя и пыталась. Просто он в руках держал то, чего она давно не пробовала. Но хотела невероятно сильно.
– Но как?..
– Ты знаешь, где инструмент? Правда? Я имею в виду, его концертный альт-саксофон. Ты сама его иногда берешь… Ну для дела. Для личного дела.
– Откуда ты знаешь? - Теперь она дышала часто-часто.
– Он ведь даже не подозревает об этом, правда?
Она покачала головой и закрыла глаза.
– Тебе становится так хорошо, лучше, чем с мужчинами. Да? Ты маленькая мазохистка… - Он засмеялся. - Виолончель для таких дел великовата, я понимаю.
– Не надо. Молчи.
– Хорошо, я молчу. Но запомни: я все про тебя знаю. Инструмент Говарда Нистрема - ты ведь понимаешь, о каком инструменте я говорю, - он засмеялся, - нужен мне. А взамен ты получишь вот это. - Мужчина снова разжал руку, и Марта уставилась на его ладонь горящими глазами. - И инструмент, который при мне, если захочешь, конечно.
Она тяжело дышала. В Праге Марта не могла найти такой порошок ни за какие деньги. В Таиланд она летела с тайной мыслью - отыскать нечто похожее и испытать радость, которую никогда не сможет забыть… Такую радость ей довелось испытать дважды, в Западном Берлине, с помощью одного американского солдата… Чем-то похожего на этого внезапно появившегося в ее жизни мужчину.
– Ты принесешь его?
– Но…
– Ты принесешь его. Ты ведь знаешь, где он хранит свой саксофон. У тебя есть ключ… Она застонала.
– Да, да! Я сейчас его принесу.
Утром Говард первым делом пошел в кабинет и открыл шкаф. Он поднял футляр концертного саксофона и онемел. Футляр был легок. Пуст? Говард открыл его и осел на диван. Он понимал, что вот теперь по-настоящему рухнули его гастроли.
