Ольга Болгова - История о сене и собаке
— Что? Что вы хотите этим сказать? — воскликнула я. — При чем здесь мой характер и бутсы хавбека? Да! у меня такой характер! какой есть, но вам-то какое дело до моего характера? И мне не нужны ни ваша подпись, ни ножны, ни рукоятка и что там еще вы предлагаете, Роман Петрович!
Я пылала от негодования. Или это было не негодование, а что-то иное? Я злилась, но от его слов и взгляда защекотало внутри, как перед прыжком с десятиметровой вышки.
— Не нужны? И правильно, что не нужны! — сказал он. — Вы же не женщина, вы — шеф!
— Роман Петрович! Кажется, вы, не далее, как пять минут назад, сообщили, что я — привлекательная! — взвилась я. — Женщина! Или мне послышалось? Моей руки, между прочим, и для вас это не тайна, весьма усердно ищут двое!
— Как, уже двое? Насколько я в курсе, у вас была помолвка с одним! Уже есть и второй? Как же им только удалось?
Он ухмылялся и сарказм, жалкий сарказм звучал в его голосе. Он явно издевался, и поделом мне, совершенно не владеющей собой, распустившейся перед ним, как та курица перед павлином!
— А вы — мошенник и негодяй, вас убить мало! Цепляетесь к двум, а может, и больше, женщинам! Как вы смеете?! — не сдержалась я.
Если бы я могла, если бы это не было дико, нелепо и смешно, я бы с удовольствием влепила бы пощечину этому наглецу, в кровь бы разбила его ухмыляющиеся губы. Он лез в мою личную жизнь, вынуждая говорить то, что я никогда никому ни под каким предлогом бы не сказала! Тем более, малознакомому мужику!
— И убейте, Дарья Васильевна! — резко бросил он, вдруг снова став серьезным. — Убейте… потому что я… вы… меня, черт, я не мальчик говорить это, но вы меня так зацепили … лучше мне вас не видеть совсем!
Он запустил пятерню в волосы, взъерошил их, махнул рукой, развернулся и пошел прочь, а я полетела вниз, с десятиметровой вышки, ужасаясь от звенящей внутри, обжигающей пустоты. Из состояния шока меня вывел Васька, который выбрался из машины и сейчас дергал за рукав:
— Теть Даш, мы домой поедем? Мама звонила…
— А, что? Да, сейчас поедем, Вася.
Когда я захлопнула дверь, перед капотом возник Лудовин. Я спустила окно, вопросительно взглянув на него. Он протянул мне визитку, сказал совершенно спокойно, словно и не кипел пару минут назад:
— Это не моя… клубная, но там есть и мой номер телефона. Для Васи.
— Спасибо, Роман Петрович, — сказала я, вытягивая из его пальцев картонный четырехугольник. — Передам Васиным родителям.
— Не забудьте, Дарья Васильевна.
— Что вы, ни в коем случае не забуду, Роман Петрович! Прощайте…
— Всего хорошего… до свидания, Василий…
Я закрыла окно и завела мотор.
Глава 10
— Как дела? — спросила я Кристину, возлежащую на диване с ноутбуком на животе. С утра Василий-старший свозил жену к врачу, и ныне она болела на законных основаниях, усердно трудясь над статьей, без которой, видимо, следующий номер газеты не имел никакой возможности добраться до печатного станка.
— Ничего, вроде отпустило… сейчас погоди, пару слов допишу и вся твоя… — бросила Кристина, не отрывая взгляда от экрана монитора, пальцы ее лихо летали по клавиатуре. — Один момент! Мысль поймала!
Я забралась с ногами в кресло, кутаясь в уютный палантин, закрыла глаза и не заметила, как задремала под мягкое пощелкивание клавиш. Проснулась от звонкого голоса, зазвучавшего прямо в ухо, вздрогнула и пару секунд изумленно озиралась, приходя в себя.
— Васька, ну что ж ты так орешь? Дарью Васильну разбудил, негодник! — вполголоса отчитывала Кристина сына, который с воплем влетел в комнату, отчего я и очнулась.
— Устала? — спросила меня Кристина, отправив расшумевшегося Ваську и снова устроившись на диване.
— Удобное кресло у тебя, как берлога для утомленной медведицы.
— Твои эпитеты достойны твоего пера, — буркнула я. — Сама не заметила, как заснула. Да, кресло и впрямь удобное, купила пару лет назад, когда квартиру обставляла. Вроде с виду непрезентабельное, но очень уютное. Частенько в нем вырубаюсь после работы.
— Запарилась ты совсем с твоей работой. Не надорвешься, подруга?
— А ты сама? Вчера загибалась, а сегодня уже статью кропаешь, вперемешку со стонами.
— Ну… я имею в виду ответственность и риск, — ответила Кристина. — Я же не веду репортажи из горячих точек и не разоблачаю политиков, следовательно, не слишком рискую, а ответственность несу лишь перед теми, о ком пишу. А ты тащишь на себе воз проблем, вагон ответственности и маленькую тележку комплексов.
— Любишь ты, Кристя, ударяться в философию… но, честно признаться, ты права и насчет воза, и по поводу вагона, ну и тележка тоже пойдет. Да, я устала… и… замуж не хочу, — сказала я.
Кристина уставилась на меня, молча, но не удивленно, а с нахальной улыбочкой.
— И что ты улыбаешься и молчишь? — сердито спросила я. — Что смешного ты обнаружила в моих словах? Радуешься, что уже попала в точку?
— Дашка! — дар речи наконец вернулся к подруге. — Ты не хочешь замуж в принципе или не хочешь за Федора? Неужто тебя проняло? Или есть более веские причины? О-о-о, блин… — последняя реплика относилась к Кристининым почкам, и она тут же махнула рукой, предупреждая сочувственные реплики.
Я замолчала. Признаться, мне хотелось поговорить с подругой о скопом навалившихся на меня заморочках с тремя мужчинами, но на фоне её недомогания они вдруг показались неуместными и легкомысленными. И, кроме того, я вдруг испугалась, что так легко высказала вслух мысль, которую старательно загоняла подальше, на задворки.
— Что молчишь? — настойчиво спросила подруга. — Колись, что стряслось? Отчего вдруг возникло нежелание бракосочетаться? Повздорила с женихом? Или…
Или? В том-то и дело, что или. Проклятое «или» застряло в моей голове бутсой хавбека, цифрой сметы, и чем там еще. Почему он сказал, что со мной может получиться только так, то есть, иначе говоря, совсем ничего не получиться? Я, что, прокаженная? Мне, между прочим, уже два предложения руки сделали! А может, он боится меня?
Сегодня я с большим трудом удержалась, чтобы не вызвать к себе Риту и не спросить ее в лоб, что она имела в виду, утверждая, что снова встречается с Лудовиным. Кто из них врет? И зачем? Эта мысль накатила даже во время разговора с главным инженером, в результате я ответила ему невпопад, чем сильно удивила педантичного Сударева. Рассеянность на работе была непростительна, неуместна и выходила за все возможные рамки, и мне нужно было что-то делать, как-то расставить все точки над й.
«Даша, ты где?» — услышала я. Кажется, сильно торможу. Кристина что-то спросила. Ах, да про или…
