Марианна Монтейро - Нежность
Последнюю фразу журналист намеренно сказал громко, чтобы услышали все. Фраза больно резанула по ушам Вероники, но она промолчала.
«Ведь он еще ничего не знает!» – успокоила она себя, оправдывая мужа.
Михель с наслаждением втянул в себя воздух.
– Красота! – сказал он. – Романтика!
– Почаще бы так выбираться на природу! – отозвалась его жена.
– Все дело в том, что мы очень обленились, – сказала Мерседес. – Сидим все время в городе и не можем сделать усилие и отправиться за город.
– Все-таки такая поездка отнимает много времени, – вздохнула Вероника. – Да и зачем в поисках глотка свежего воздуха куда-то ехать, когда можно просто выйти в сад.
Мерседес ответила таким же вздохом.
– Не у всех есть сад, – сказала она. – Вам с Фернандо повезло, дорогая Вероника, романтика начинается у вас во внутреннем дворике!
Фернандо насмешливо фыркнул.
– Романтика! – воскликнул он. – Мерседес, если хочешь, я расскажу, в чем заключается наша романтика! Нарисую, так сказать, романтическую картину наших будней!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась сеньора Альтамирано.
У Вероники сердце сжалось от недоброго предчувствия. Она выразительно посмотрела на мужа, но тот начал рассказывать, не отрывая взгляда от огня:
– У нас, и особенно у моей любимой женушки, – свое представление о романтике! У нее есть такая длинная фланелевая рубашка. Фланелевая рубашка и шлепанцы – это девяносто процентов нашей семейной романтики!
Гонсалесы и Альтамирано заулыбались. Они и не думали, что Фернандо издевается над женой. Им казалось, он просто шутит.
Чтобы не дать повода думать иначе, Вероника была вынуждена улыбаться вместе со всеми, хотя внутри у нее все горело от возмущения.
– Так вот, – продолжал Фернандо. – Она берет это… Как это называется… – Монтейро сделал вид, будто листает указательным пальцем страницы книги в поисках забытого слова, – миску с жареным маисом… Так, надевает шлепанцы и фланелевую рубашку, залезает в постель утром в понедельник, обкладывается журналами, ставит рядом миску с маисом и грызет его до вечера… Вот такая у нас романтика! – Фернандо победно посмотрел вокруг, избегая лишь встретиться взглядом с женой.
– Ну что ж, по-моему, прекрасно! – воскликнул Михель. – Это так похоже на нас! – Гонсалес с любовью посмотрел на свою супругу.
– И на нас! – пискнула Мерседес, мельком посмотрев на бесстрастное лицо Вероники. – Правда, Роман?
– Правда! – отозвался Альтамирано. – Только ты, на всякий случай, уточни, кто именно из нас любит лежать и читать журналы…
Мерседес рассмеялась, запрокинув голову.
– Ну вот, а ты, Роман, говоришь – романтика! – подвел итог своему рассказу Фернандо. – Романтика – это другое. Это Европа, Венеция, каналы, гондолы…
Вероника вздохнула и закрыла глаза.
– Я лично предпочитаю свою фланелевую рубашку! – воскликнула она.
Это замечание было расценено как шутка. Всем стало весело.
– И я просто счастлива! – с вызовом добавила Вероника.
Только маленькая Валентина заметила, что маме совсем не так хорошо, как всем кажется. Девочка подбежала к креслу, положила руки матери на колени, укрытые пледом, и прошептала:
– Все хорошо, мама! Я тебя очень люблю!
Вероника с благодарностью посмотрела на дочь.
– Спасибо, моя дорогая! – тихо ответила она и погладила девочку по волосам. Потом Вероника, чувствуя, что не может сдержать наболевшее, повысила голос: – А мой муж также имеет свое представление о романтике! И оно не совсем такое, как он только что говорил! Это вовсе не Венеция и гондолы с каналами.
Леона прыснула.
– Отлично, Вероника! – поддержала она. – Дай ему сдачи, он заслужил!
– Изо дня в день у нас одно и то же, – начала сеньора Монтейро. – Вся романтика моего мужа заключена в его работе. Он уходит утром и приходит поздно вечером. Кто знает, где он пропадает! Я несколько раз звонила ему на работу, но его там не было…
– Вот как? – Мерседес сделала удивленные глаза. – Интересно, где же он бывает?
Вопрос прозвучал так, словно Фернандо не было рядом. То есть, сеньора Альтамирано обратилась за ответом исключительно к Веронике.
– Не знаю! – Вероника пожала плечами. – Хотя он говорит, что у него появилось новое увлечение, я этому не верю…
– Что же он придумал в свое оправдание? – на этот раз Мерседес посмотрела на напряженно замершего и даже побледневшего Монтейро.
– Фернандо говорит, что ходит по магазинам! – спокойно ответила Вероника.
– Да, именно по магазинам я и хожу! – воскликнул журналист. – Ищу для себя носки!
Леона и Мерседес фыркнули. Обе одновременно подумали, что это неудачная шутка.
– Кстати, вот вам загадка! – нимало не смущаясь, сказал Фернандо. – В Мексике живут более шестидесяти миллионов человек. Я так понимаю, что почти тридцать миллионов из них – мужчины. Каждый из них в среднем теряет по четыре носка в год. Я лично теряю по десять! Итого, получается, пропадают сто двадцать миллионов носков, пропадает навсегда! – Фернандо сделал паузу, картинно оглядел слушателей и под общий смех продолжил: – Где эти носки? Никто их больше никогда не видит! – Монтейро развел руками. – Та же история – с носовыми платками…
– Все эти носки – на небесах, – принялся фантазировать Михель. – Когда ты умираешь и попадаешь в рай, тебе дают большую коробку с пропавшими носками и носовыми платками и ты их разбираешь целую вечность!
Леона принесла и поставила на одеяло корзинку со съестными припасами.
– Отлично! – воскликнул Монтейро и опустился на колени у корзины. – Я так проголодался!
– Фернандо! – воскликнула Вероника.
– Что такое? – невозмутимо отозвался он.
– Мы еще не сели обедать, а ты уже принялся за куриную ногу! – с укором пояснила Вероника.
Фернандо спокойно продолжал жевать.
– А ты что, собиралась сфотографировать исторический момент начала трапезы? – насмешливо спросил он.
Вероника покачала головой.
– Но ты же не любишь темное мясо!
Фернандо глубоко вздохнул.
– Оставь меня в покое, – сказал он. – Я сам знаю, что люблю, а что нет.
Вероника начала терять терпение.
– Между прочим, ты не дома у своей мамы, где все, что ты делаешь, считается забавным и милым.
– Если я не в доме у мамы, почему же ты тогда разговариваешь со мной так, словно ты – моя мать, а я – твой маленький сын?
Михель Гонсалес возился с шейкером.
– Я не твоя мать, – сказала Вероника. – Я мать нашей дочери, Фернандо, и у нее скоро появится сестренка или братик. Потому что я снова беременна, Фернандо!
Михель производил шейкером столько шума, что заглушил ответные слова Монтейро.
