Никки Логан - Любовь до полуночи
– Кто-то выпил всю воду, – заметил он. – А тебе нужно избегать обезвоживания в марафоне.
– Значит, займемся упражнениями на выносливость?
– Ну я точно. – Он проглотил воду залпом, одна тонкая струйка побежала вниз по подбородку. Когда он коснулся ее губами, они были свежие и холодные, прямо как из ведерка для льда.
Они продолжали целоваться, но даже с закрытыми глазами и разными мыслями, занимавшими ее голову, Одри почувствовала легкое движение тела Оливера, когда тот наклонился к столу. Мгновение спустя он оторвался от ее рта и приложил подтаявший кусочек льда к ее опухшим губам.
Она вздрогнула, когда он провел ледяным сюрпризом по ее верхней губе, а затем по нижней, и она слизнула струйку талой воды, которая затекла ей в рот, улыбаясь, когда он направился вниз по ее подбородку. Потом по шее. Потом, обогнув шею, к дико пульсирующей точке под ухом. Его губы шли по влажному следу, оставляемому кубиком льда, слизывая влагу, пока лед, плавящийся на ее разгоряченной коже, полностью не растаял.
Четыре прохладных пальца заскользили вверх по ее бедру и проникли под нижнее белье, в то время как другая рука зарылась ей в волосы, приведя их в полный беспорядок.
– Эти девочки в школе точно знали, что делали, – пробормотал он тяжело ей в ухо.
– Что ты имеешь в виду? – Она едва могла вспомнить их, и это что-то говорило.
– Даже детьми они осознавали угрозу, когда видели ее. Что ты была способна на такое.
Его пальцы медленно продвигались внутрь ее нижнего белья, лаская нежную кожу. И неожиданно вошли в нее. Она выгнулась от этого прикосновения.
– Такое бесстыдство?
Его зеленовато-карие глаза сверкнули.
– Такая страсть. И да, намек на бесстыдство. Неудивительно, что мальчики в конце концов клюнули.
Она подвинулась к Оливеру чуть ближе, чтобы ему было удобнее.
Она обленилась, пряча свои чувства глубоко внутри, прикрываясь тем, что не могла испытывать к нему никаких чувств, пока она была замужем. Оливер был для нее как какая-то голливудская звезда, по которой хорошо вздыхать, потому что знаешь, что никогда не получишь его. Она хранила свои зажатые чувства глубоко в груди и сейчас наслаждалась ощущениями, которые они вызывали. Наслаждалась своей мечтой. Наслаждалась своими тайными фантазиями.
«Осторожнее с желаниями», – сказал он.
Хотя она не осмеливалась прочувствовать эмоциональную часть, но она могла свободно наслаждаться физической. Надежной частью. И Оливер был явно очень настроен на то же самое.
То, что произошло здесь, в стенах этого здания, не имеет ничего общего с реальным миром. И может быть, никогда и не имело. Возможно, это всегда было их странной маленькой тайной.
Может быть, именно это делало все настолько замечательным.
– У тебя уже мозги плавятся, – выдохнул он, принюхиваясь к ее волосам. – Хватит думать об этом.
– Я ничего не могу поделать с этим, – выдохнула она. – Я мыслитель.
– Вернись к той Одри, которая смотрела световое шоу. Та Одри была импульсивная и впечатляющая.
Вот. Он тоже заметил это. Для этого дня существовал другой набор правил, по сравнению с оставшимися триста шестидесятью четырьмя.
Она повернулась в его руках, отчего ее платье задралось еще выше.
– Ты прав, – сказала она, прижимаясь плотнее к нему. – Хватит думать. Давай вернемся к чувствам.
Оливер потянул ее чуть выше, чтобы она оказалась на нем сверху, и изучал ее раскрасневшееся лицо и растрепавшиеся волосы.
– Лучший вид, который я когда-либо наблюдал, – пробормотал он.
– Это вызов, учитывая то, что за окном.
Он вытянул шею к окну.
– Хорошее предложение. Меняем планы. – Его теплая ладонь обхватила ее руку. – И вид.
Она поднялась на ноги рядом с ним, и Оливер повел ее к окну – к дорогому креслу для курения. Она всегда представляла, как он сидит в этом кресле, ожидая ее приезда.
Он развернул его к окну, сел в него и протянул Одри руку:
– На чем мы остановились?
– Здесь? – Всего за несколько часов они перешли от первого секса сразу к сексу на кресле.
– Я хотел этого наверху. Я хотел этого много лет. Ты и этот вид.
Ее кожа сразу вспомнила холодную поверхность стекла на ее горячей груди, когда он прислонился к ней сзади, там наверху, и ее соски напряглись. Оливер взял ее за руку и потянул к себе на колени, оказавшись на диване, она приподняла свое шелковое платье выше, чтобы освободить колени и оседлать его.
– Боже, ты прекрасна, – выдохнул он. – Освещенная всеми огнями Гонконга.
Какая неприкрытая лесть! Но ее тело полностью купилось на это, становилось мягким и пульсировало, эхом отзываясь на его сладкий голос и обещание в его глазах. Она опустилась ему на колени.
Одна ладонь Оливера скользнула вверх по шелковой коже ее живота и по груди, а другая уверенно следовала по молнии на платье, словно передвигаясь по железной дороге до ближайшего города. В своей конечной точке пальцы зацепили ползунок, опустили его до упора, и ее платье сразу стало свободным. Через несколько мгновений она ощутила, как его рука зарылась в чувственную ткань на ее груди и осторожно спустила платье, высвободив ее руки, обнажив ее грудь, а красивая ткань, нагретая от его прикосновений, легла складками вокруг ее талии.
– Оливер… – выдохнула Одри.
Обе руки скользнули по ее голой спине, притягивая ее все ближе к Оливеру, когда они прижались друг к другу, его губы немедленно переместились ей на грудь, припали к ней, посасывали и покусывали и творили что-то невероятно волшебное с нежной кожей сосков.
Она извивалась от мучительного удовольствия и наконец сделала то, о чем всегда мечтала, – глубоко зарыла свои пальцы в его темные волосы. Снова и снова накручивая, запутывая и подергивая их, наслаждаясь тем, как он мучил ее груди, слегка царапая их своей щетиной.
Ее ноги подкашивались, но его теплые колени в любой момент были готовы поймать ее.
Как только она опустилась на него, его губы оторвались от ее груди и нашли ее рот, впились в него, прежде чем вновь припасть к ее другой груди.
Полированное стекло террариума отражало их на фоне прекрасного города. Она – полуголый силуэт, балансирующий на коленях Оливера, и он – прижавшийся к ее груди на фоне потрясающегося гонконгского горизонта. Она выглядела возбужденной и провокационной и совершенно на себя не похожей.
Это то, что видел Оливер.
Именно так он видел ее.
Одри была внутренне свободна. Она не выглядела нелепо. Она не смотрелась глупо, балансируя на дорогом кресле. Или недостаточно хорошо, как те безупречные люди, в кругу которых он вращался. Она выглядела так же – безупречно. Она выглядела абсолютно идеально, на сто процентов гармонично в объятиях Оливера.
