Роксана Пулитцер - Тайны Палм-Бич
В тот момент Хэнк был несколько удивлен приглашением Алессандро присоединиться к нему, но отнюдь не самим полетом графа на Багамы, чтобы предаться изощренным и дорогим сексуальным утехам. Все знали, что Алессандро был чудовищно неверным супругом. Как, впрочем, и сама Эштон. Но сейчас, глядя на то, как гости занимают места за столиками, Хэнк испытал нечто вроде шока. Он видел, как Меррит Кенделл выдвинул стул для сестры, затем сел сам. Хэнк окинул взглядом столы, мужчин в вечерних костюмах и разодетых, в бриллиантах женщин, посмотрел на выразительно пустующий стул. Неожиданно его удивление сменилось гневом. Он понимал, что здесь находятся мужчины и женщины, с которыми его связывают деловые отношения, а также те, кто называет его чужаком и выскочкой. Он знал: здесь сидят женщины, считающие его безжалостным сукиным сыном. Хотя в душе Хэнк полагал, что справедлив и даже добр. Он верил в необходимость выживания как в бизнесе, так и в личных делах, однако был против жестокости. Особенно его возмущала ничем не оправданная жестокость, а именно этому он сейчас был свидетелем.
Он перевел взгляд на Эштон, которая села за стол. По ее позе, по тому, как она откинулась назад, слегка наклонив голову к мужчине слева, который что-то говорил ей, никто не догадался бы, что эту женщину подставил, не явившись на день ее рождения, собственный муж. Она слишком уважает себя, чтобы позволить своим чувствам выплеснуться наружу. Она никому не позволит узнать о ее унижении. Это была одна из черт графини, которые с огромной силой влекли к ней Хэнка. И только глаза Эштон чуть-чуть выдавали ее смятение, но это было заметно скорее всего только Хэнку. Он уловил ее нервный взгляд, брошенный на пустой стул, а затем на дверь. И в тот же момент принял решение.
Он вышел в зал и направился к столу, за которым сидела Эштон. Голосом не громким, но таким, чтобы его услышали сидевшие за столом, Хэнк сказал ей, что Алессандро вызвали по весьма срочному делу.
– Он вынужден вылететь во Флоренцию. По семейным делам, – уверенно и твердо добавил Хэнк. Пусть этот сукин сын сам объясняется и выпутывается, когда вернется. – Он направил меня в качестве своего эмиссара. С днем рождения, Эштон!
Хэнк взял руку Эштон и нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку. Она не отстранилась, даже не шевельнулась. Она продолжала сидеть и улыбаться ему, и в ее глазах читалось нечто похожее на благодарность. Затем, словно все так и было заранее предусмотрено, Хэнк стал выдвигать из-за стола пустой стул в тот самый момент, когда Эштон жестом указала на него. Хэнк сел непринужденно, как хозяин, и поднял бокал, предложив первый тост за графиню.
Эштон встала и вошла в кольцо рук Хэнка Шоу. У нее все еще шумело в голове от шампанского, и в таких случаях она обычно боялась танцевать, потому что Алессандро говорил, что после принятия алкоголя она делается неуклюжей. Однако едва они стали танцевать, Эштон почувствовала себя грациозной и удивительно защищенной. Она с удивлением поняла, что эти ощущения породил в ней Хэнк Шоу. Его рука, лежавшая на талии, управляла ее телом легко и уверенно. Массивные плечи надежно закрывали Эштон от всего остального мира. Она расслабилась, позволив Хэнку заботиться о ней.
– Так-то получше, – заметил он.
Эштон подняла глаза. Он не был красавцем, но выразительность его лица показалась ей даже более привлекательной, чем красота.
– Что вы имеете в виду?
– Вы знаете, что я имею в виду. Вы перестали меня бояться. – Она хотела что-то сказать в ответ, но Хэнк перебил: – По крайней мере в этот момент.
– Я полагаю, что обязана поблагодарить вас.
– Мы договоримся. Если вы не скажете «спасибо» сейчас, мне не придется говорить «пожалуйста» впоследствии.
– Что вы имеете в виду?
Он лишь тихонько нажал рукой на ее талию, притянув Эштон поближе.
– Похоже, – сказал Хэнк, увлекая Мег на танцевальную площадку, – вам вообще не требуется моя помощь. На прошлой неделе вы оказались на заседании совета директоров самого закрытого благотворительного фонда в Палм-Бич, сегодня – на вечере, за приглашение на который половина честолюбцев острова готова пойти на убийство. Вы не обидитесь, если я спрошу, как вы этого добились?
– Силой обаяния и таланта.
Хэнк засмеялся:
– Эштон Кенделл не столь уж подвержена воздействию чар и талантов, во всяком случае, со стороны других женщин.
Мег удивленно подняла на него глаза:
– Я думала, вы добрый друг графини.
– Я могу быть другом, но я не слепец. Эштон Кенделл не пригласила бы вас в качестве официального фотографа по случаю очередной годовщины фонда и не пригласила бы на вечер по случаю своего Дня рождения без… без, скажем так, побудительного мотива. Либо у вас есть нечто такое, чего хочет она, либо вы знаете такое, что она не хочет обнародовать.
– А это означает, что она не хочет, чтобы знали вы. Если предположить, что ваши рассуждения правильны.
Хэнк Шоу улыбнулся:
– Очень хорошо. Я восхищаюсь людьми, которые умеют хранить секреты. И держать слово. Только вспомните одну вещь: вы здесь по заданию «ХЖ». Это означает, что вы работаете на меня. Так что если возникнут проблемы – хотя я вовсе не считаю, что это неизбежно, – помните об этом.
Мег хотела было сказать, что она не собирается об этом забывать, но не успела, поскольку в этот момент между ними вклинился Спенсер.
– Я думаю, – сказал он, обнимая ее за талию, – на этом вечере можно умереть от тоски. Пора отсюда смываться.
– Не говорите сами – дайте мне угадать. Вас прельщает место с тихой выпивкой и полуночным купанием.
– Сейчас, когда вы так сказали, это выглядит привлекательно.
– Я так не думаю.
– А почему бы и нет?
– Причины очевидны.
Некоторое время они танцевали молча. Спенсер держался не столь монументально, как Хэнк Шоу, зато в его движениях было больше грации и легкости, а его близость волновала Мег. Но она определенно не намерена была идти к нему домой.
Внезапно он остановился и посмотрел ей в лицо.
– Послушайте, Мег, вопреки тому представлению, которое вы могли составить, читая газеты, Палм-Бич не является убежищем для закоренелых насильников. Или можно сказать иначе. Если бы мне очень захотелось, я мог бы поехать в бар, купить какой-нибудь девице выпивку и через час затащить ее в постель. Я не хвастаюсь. Знаю, это объясняется не моей неотразимостью. Все гораздо проще: мое имя – Спенсер Кенделл, и я унаследовал несметное количество денег от Спенсеров и Кенделлов. – Он взял два бокала шампанского с подноса проходящего официанта и подал один Мег. – Поэтому почему бы вам не поехать ко мне домой? Кстати, мой дом – эта одна из немногих вещей, которыми я по-настоящему горжусь. Ну и немножко выпить.
