Аурелия Хогарт - Жених благородных кровей
Как долго они беседовали бы – одному Богу известно. Если бы не мелодия сотового, что запиликал в кармане Роберты. Она вздрогнула, снова чего-то испугалась, набрала полную грудь воздуха, будто все время, пока смотрела на Джеффри, совсем не дышала. Слегка нахмурилась, убрала из его руки свою, достала телефон и перевела на экран рассеянно-тревожный взгляд.
– Эсэмэска, – кратко, до ужаса не соответствующим их прервавшейся беседе голосом произнесла она. – Прости, я должна идти.
– Как? – Джеффри представил, что сейчас расстанется с ней, и возгорелся желанием любой ценой остановить время.
– Прости, – повторила Роберта, вставая.
– А вопросы? – тоже вскакивая, спросил Джеффри. Он не мог отпустить ее, должен был удержать, придумать повод. – Ты ведь согласилась мне помочь, а теперь вдруг...
– У меня непредвиденные обстоятельства, – решительно сказала она, кивая на трубку в руке.
Не те же ли, что забрали тебя в прошлый раз? – прозвенело в голове Джеффри. Вспомнив про Уилли, он потемнел от злобы.
Роберта сделала шаг в сторону.
– Роберта! – Джеффри в отчаянии резко наклонился к ней и вновь схватил за руку. – Позволь, я провожу тебя?
– Нет! – Роберта рывком высвободилась и опалила его гневным, полным готовности постоять за себя взглядом.
Джеффри в недоумении отступил. Она явно злится на него. За что?
– Не надо меня провожать, – отчеканила она.
– Тогда... – Джеффри в растерянности покачал головой. Следовало разгадать эту загадку, но для начала упросить Роберту о новой встрече. – Мы так и не поговорили сегодня, – торопливо, будто боясь, что она растает, как одинокая снежинка под палящим солнцем, произнес он. – Я позвоню тебе еще – можно? Увидимся в любой другой день, когда и где скажешь.
Роберта взглянула на него чуть ли не враждебно и при этом горячо, как в то, самое первое мгновение, и Джеффри, сознавая, что, если он упустит этот случай, другого не будет, прибавил просящим голосом, почти с мольбой:
– Пожалуйста.
Роберта колебалась несколько бесконечных мгновений. Потом кивнула.
– Хорошо.
У Джеффри отлегло от сердца.
– Позвони мне в понедельник. Ближе к ланчу, часов в одиннадцать, – сказала она уже на ходу.
Хмельной Чарли выскочил из «Новы» следом за Робертой, бросив девиц, что прижимались к нему со всех сторон.
– Поверить не могу! Красавица Роберта наконец соглашается... Неужто это правда?
Роберта скрестила на груди руки, дабы не сорваться и не влепить самовлюбленному болвану пощечину.
– Пшел к черту! – процедила она сквозь зубы.
– Чего-чего? – Чарли выпучил и без того большие телячьи глаза. Теперь, после выпитого, еще и отвратно маслянистые. – Что-то я не понял...
– И не поймешь! – отрезала Роберта.
Пошлое сообщение прислал ей не кто иной, как Чарли. «Я лучше – посмотри хорошенько. Бросай его, пойдем погуляем».
Роберта, уже не в силах бороться с собой под неотрывным вопрошающим взглядом Джеффри воспользовалась им, чтобы сбежать. Одурманенный спиртным Чарли, само собой, решил, что покорил-таки сердце гордячки.
– Это ведь я тебе написал. Ты что, не поняла?! – крикнул он, но она, уже забыв о нем, стремительно шла на стоянку.
Она попалась, как глупый мышонок, в простейшую ловушку. Причем в ту самую, из которой в первый раз кое-как и с серьезными последствиями, но выбралась. Не наивно ли было верить, что если будешь сдержанна и немногословна, то взгляд обожаемых серых глаз – легко, в первую же секунду – не проникнет в самое сердце? Не смешно ли было надеяться, что в присутствии Джеффри О’Брайена сумеешь оставаться спокойной и трезво мыслить?
Сев в свою «субару», она выехала за город и помчалась по трассе, чтобы хоть немного улеглось лихорадочное волнение. Как нелепо все вышло! – звенело в голове. Надо ж было так непоследовательно и по-дурацки вести себя! То краснеть, то бледнеть! Нести разный бред!
Впрочем, явно волновался и Джеффри. Почему? Неужели жалеет, что подчинился родительской воле? Раскаивается, что так просто отпустил меня тогда? Или же правда хочет всего лишь нагуляться перед свадьбой? Руки крепче вцепились в руль. Какая, к черту, разница?! Он женится, женится, женится! Он теперь чужой и пылать к нему любовью нельзя, преступно!
Она вернулась домой далеко за полночь, покормила Шустрика, без сил упала на кровать, как всегда забыв опустить жалюзи. Беззвучно заплакала в подушку и долго мочила ее слезами, а уснула с мыслью, что советом Вивьен непременно нужно воспользоваться. Иначе не миновать беды – страшнее той, что постигла ее в Ирландии.
8
Вэлари Локвуд остановилась перед огромным зеркалом, что висело на стене гостиничного номера. Отель был приличный, но не из лучших, располагался не близ Гайд-парка и не на Трафальгарской площади – почти на окраине. Мелькать в «Хилтоне» или в «Четырех сезонах» грозило серьезными неприятностями, в первую очередь Кристофу.
Из зеркала на нее смотрела ухоженная дама с миндалевидными, сегодня зелеными глазами. Истинная леди. К великому несчастью, уже немолодая. Лицо было свежее и благодаря инъекциям ботокса и лифтингу почти без морщин, но дряблой шее не помогали даже подтяжки.
Войдя в номер, она велела коридорному задвинуть тяжелые шторы на окнах, но дневной свет проникал и сквозь них, а ожерелье в несколько рядов, что плотно облегало шею, предстояло снять. Так любил Кристоф. Ради него она была готова на все, пошла даже на низость, почти преступную... Долгожданные плоды злодеяние обещало принести совсем скоро...
Тонкие длинные пальцы рассеянно прошлись по жемчужинам. Перед глазами запестрела толпа разодетых людей – гостей на вчерашнем празднике. Кристоф мило беседовал с Айрис Берри, улыбался утонченной француженке Мари Дюплен и смеялся с графиней, подругой Сьюзен, может, над шуткой или над любопытной сплетней – графиня их знала без счета.
Она сходила с ума. Тайком следила на подобных приемах за каждым шагом Кристофа, подмечала все до мелочей, а потом изводила себя домыслами и бредовыми заключениями. И ничего не могла поделать. Хуже того – едва ли не упивалась своими страданиями.
На приемах бывали женщины. Море женщин – в роскошных туалетах, с прекрасными манерами, большинство моложе и раскованнее, чем она. Порой ее охватывало неодолимое желание бросаться от одной красавицы к другой и заслонять собой любую, на кого – умышленно либо случайно – устремлялся его взгляд.
Она сходила с ума...
Почему, ну почему юную Вэлари О’Брайен свели в далеком семидесятом с мягкотелым Локвудом, не отыскали того, для кого она появилась на свет? Почему так горька и томительна запоздалая любовь? Почему не приостановить время? Куда оно мчится столь стремительно и жестоко?
