Сьюзен Виггс - Берег мечты
Она услышала, как открылась и закрылась дверь туалетной комнаты.
— Ну, и это разве нормально? — услышала Нина женский голос. — У меня свадьба, а я иду сюда, чтобы покормить ребенка.
— Это нормально, Софи, — сказала другая женщина, — ребенок — это Божье благословение.
Нина вышла из кабинки, стараясь производить как можно больше шума, чтобы они услышали, что не одни здесь. Дверь, отделяющая кабинки от небольшого холла, была приоткрыта. Нина увидела там Софи и ее лучшую подругу, Миранду, они сидели на деревянной грубой скамье. Обстановка в лагере была спартанской.
Нина открыла кран, пустив сильную струю воды, ей не хотелось, чтобы они подумали, что она подслушивает. И поймала конец фразы:
— …никого. Только обслуга.
«Ну да, это они обо мне», — с горечью подумала она. Просто обслуга. Которая пять часов на ногах, чтобы обслуживать Софи и ее гостей. Она хорошо знала этот тип — светские снобы, которые обращаются с водителями и домашней прислугой как с неодушевленными предметами, они для них вроде мебели. Поэтому при них можно говорить все, что угодно. Люди подобные Софи могут разговаривать с вами, как с лучшим другом, хотя не считают вас человеком, — такова своеобразная манера снобов с западного побережья. Грег получит то, что заслужил.
В зеркале, висевшем над раковиной, она видела их через дверь, открытую в холл туалета. Софи спустила с плеча свадебное платье и держала у груди маленький розовый сверток.
— Какая трогательная картина, — заметила Миранда восхищенно. — Послушай, ведь ты получила все сразу — и своего парня, и ребенка, и все на свете.
— Напомнить тебе, что такое вставать в два часа ночи, чтобы покормить ребенка? — парировала Софи.
Бедная богатая девочка. Заплакать можно.
Миранда понизила голос, но Нина услышала.
— Послушай, ты действительно все это спланировала?
Нине надо было уходить. Она оторвала бумажное полотенце и промокнула лицо, затягивая время. Ей хотелось услышать.
— За кого ты меня принимаешь? Да я понятия не имела, что беременна, пока не прошли все сроки. Меня все время подташнивало, и я быстро уставала. Сначала думала, что, может быть, это аллергия на японскую кухню. Потом забеспокоилась, что подхватила инфекцию мочевого пузыря, потому что часто бегала писать. Но про беременность не думала. Потом увеличилась грудь, стало больно дотрагиваться.
У Нины вдруг подкосились колени. Она прижала дрожащую руку к своей груди, чувствуя, как впиваются края лифчика. Болезненность груди она списывала на то, что спит в неправильном положении.
— И тогда я начала вспоминать, когда у меня были месячные, — продолжала Софи, — и оказалось, что я пропустила уже два срока.
Нина застыла как громом пораженная, вода из открытого крана хлестала и струилась по пальцам. Она вспоминала…
Наступало прозрение. О боже мой… О боже…
Больше с Грегом она не встречалась. Он, конечно, забыл о ней, да и раньше не помнил, скорее всего и не узнает при встрече.
Нине и самой не хотелось с ним встречаться. Во-первых, ей было не до него, во-вторых, он сыграл в ее судьбе роль, о которой не хотелось вспоминать. Ее жизнь резко изменилась после свадьбы Грега Беллами. В тот день Нина поняла, что беременна. В состоянии эмоционального шока она пребывала долгое время, скрывая истину от всех, не хотела признаваться даже самой себе.
Оказалось, что скрывала плохо. Однажды утром мать пораньше выставила детей из дома. Всех, кроме Нины. Пока Нина собирала свои вещи, дом вдруг опустел. Стало так тихо, что она даже слышала по радио новости на любимой волне отца.
Нина нахмурилась с недоумением и выглянула в окно.
Они уехали без нее. Детей в школу отвозил отец на своей машине — это было одной из немногих привилегий — иметь отца-учителя.
— Я сказала им, чтобы ехали без тебя, — сказала мать. Впервые Нина увидела свою мать в одежде, отличной от той, в чем она обычно ходила по утрам, — в джинсах, растянутом джемпере и шлепанцах. В это утро на ней были юбка, кофточка и туфли на низких каблуках.
Нина сразу заподозрила неладное. — Что происходит, ма? Мать перед зеркалом в прихожей красила губы.
— Я позвонила в школу и сказала, что ты сегодня не придешь. Я везу тебя к доктору.
— Я не больна.
Мать кивнула. Она на самом деле была спокойного нрава, хотя посторонним трудно было себе такое представить. А кричала потому, что это был единственный способ быть услышанной. Вообще-то она предпочитала мирное решение вопросов.
— Я знаю, что ты не больна, — мы едем к доктору Осборну.
Доктор Осборн был женским доктором. Нина прижала свой ранец к груди.
— Мама…
— Пора, а может быть, и поздно уже.
Нина не знала что ответить. Несмотря на страх, неожиданно почувствовала, как тяжесть свалилась с сердца. Наконец ее тайна раскрыта. Она собиралась поделиться с Дженни или с сестрами, но не могла найти подходящих слов, ее сковывали стыд и боязнь огласки. И вдруг мать сама коснулась запретной темы.
Обреченно она побрела за матерью к машине. Как и все, что принадлежало семье Романо, машина была потрепанной, но практичной — «форд-таурус». Неужели мать никогда не мечтает об «альфа-ромео» или «кадиллаке»? Впрочем, сегодня Нине было не до марки машины. Они проехали в молчании часть пути. Нина смотрела в окно, чтобы хоть немного отвлечься от своих невеселых мыслей.
Авалон был прекрасен осенью, особенно в последние Дни уходящего лета. Люди собирали в кучи опавшие листья перед своими домами. Клены раскрасили холмы всевозможными оттенками желтого, розового, оранжевою, янтарного цветов. Перед магазинами на Мэйн-стрит в горшках и ящиках цвели разноцветные астры. Нина знала всех в городе, у кого был семейный бизнес. И все в городе знали семейство Романо. Ее отец был самым популярным учителем средней школы, он и выигрывал звание «учитель года» чаще, чем другие. Однажды даже стал «учителем штата». Их знали как приличную семью, с воспитанными детьми. В таком городе это что-то значило. Многих детей ловили за кражей пива или за взломом почтовых ящиков. Но только не детей Романо.
Они, конечно, тоже не были святыми, но они учились в школе, занимались спортом и подрабатывали вне школы. Их никогда не привозили домой в полицейской машине. Все знали, что Романо не могли себе позволить купить красивый большой дом, или новую машину, или провести каникулы во Флориде. Они никогда не смогут посещать платный колледж или быть членами загородного клуба.
Но они имели то, что не купишь за деньги, — хороших детей, и многие им завидовали. До сих пор. Пока Нину не угораздило вляпаться в такую историю, что даже мать не хочет с ней разговаривать.
