Дженнифер Эшли - Путь страсти
— В жизни своей не видела большего идеалиста! — фыркнула Андреа.
Теплая, сильная рука Шона обхватила ее за плечи.
— Кто-то же должен быть идеалистом.
— М-м-м...
Спорить он перестал — но это вовсе не значило, что он готов пойти на уступки. Андреа строптиво дернула головой, но не оттолкнула Шона, когда он обнял ее. Их спор еще не окончен — в свое время они вернутся к этой теме. Но она знала — раз они спорят и пререкаются, значит, Шон еще не победил.
Ночью Андреа опять приснился тот же самый сон. Бесчисленные нити, стремившиеся опутать ее по рукам и ногам, светились каким-то неестественным, злобным светом, металлические провода сжимались, словно стремясь переломать ей кости.
«Андреа».
На этот раз это не был голос Шона. Она понятия не имела, кто зовет ее, — ужас затуманил ей мозг, парализовал ее до такой степени, что Андреа уже была не способна думать.
«Борись, Андреа. Попробуй вырваться на свободу».
— Я пытаюсь! — закричала она.
Нити душили ее, словно какие-то диковинные щупальца. Андреа чувствовала, что задыхается. Из горла ее рвались дикие крики... а потом вдруг что-то сковало ее — железные полосы, гораздо более прочные, толстые и крепкие, чем давешние нити. Андреа судорожно отбивалась, пытаясь вырваться, стряхнуть с себя оковы сна. С трудом вынырнув из кошмара, она увидела Шона. Забравшись к ней в постель, он крепко обнимал ее сильными, теплыми руками.
— Ш-ш-ш, — прошептал он, баюкая ее, как ребенка. — Все в порядке, милая. Я с тобой.
Андреа уже открыла было, рот, чтобы возмутиться, подняла даже руку, чтобы оттолкнуть его. Но пережитый страх сделал свое дело. У нее просто не осталось сил бороться. Всхлипнув, она сдалась. И уронила голову ему на плечо.
Поцеловав ее в макушку, Шон заставил ее вытянуться рядом с ним. Андреа закрыла глаза и провалилась в сон, едва коснулась головой подушки. А Шон еще долго лежал, глядя в темноту и крепко обнимая ее, пока она не забылась тяжелым сном без сновидений.
Андреа проснулась от того, что солнечный луч защекотал ей щеку. Открыв глаза, она обнаружила, что Шона уже нет рядом, хотя постель еще хранила тепло его тела. Она повернула голову и увидела его возле окна. На Шоне не было ничего, кроме черных плавок и белой футболки, и то и другое облегало его, как перчатка. Ради такого зрелища стоило проснуться, лениво подумала Андреа.
— Шон.
Он обернулся:
— Прости, что разбудил тебя.
Андреа сгребла в охапку подушку, на которой еще сохранился отпечаток его головы, и прижала ее к груди.
— Знаешь, о чем я подумала? Что никогда не видела, как ты превращаешься.
Подбоченившись, Шон какое-то время разглядывал ее, словно подозревал очередной подвох. Потом ухмыльнулся. От этой ухмылки Андреа бросило в жар. А дальше все было еще хуже. Сначала он медленным движением стащил с себя футболку. Широкая грудь его заросла курчавыми черными волосами, под гладкой загорелой кожей лениво перекатывались мускулы. Судя по всему, летом Шон отдавал предпочтение рубашкам с коротким рукавом.
Не смотреть она не могла. Отвести глаза в сторону тоже.
Об этом не могло быть и речи. Тем более когда его рука потянула вниз плавки, а секунду спустя они уже полетели в угол.
Сильные, мускулистые, загорелые ноги. Узкие бедра. Напряженная, подрагивающая от нетерпения мужская плоть горделиво вздымалась из темного гнездышка курчавых волос.
Впрочем, долго любоваться этим зрелищем Андреа не пришлось. Тело Шона внезапно стало быстро изменяться, конечности прямо у нее на глазах меняли форму. Из кончиков пальцев с лязганьем выдвинулись когти, руки и ноги превратились в могучие лапы. Лицо сменилось мордой крупной кошки, глаза, до этого синие, стали бледно-голубыми, тонкие губы вздернулись вверх, и между ними блеснул ряд острых клыков. Опустившись на четвереньки, он свирепо тряхнул густой гривой, которой в считанные секунды обросли его плечи. К удивлению Андреа, грива оказалась черной.
Коротко рыкнув, Шон двинулся к ней. Гигантские лапы ступали бесшумно, длинный хвост упруго метался из стороны в сторону, на фоне широкой звериной морды странно выделялись светло-голубые, словно льдинки, глаза. Шон направился к кровати, на которой лежала Андреа. О его намерениях нетрудно было догадаться.
Перепуганная Андреа опасливо выставила вперед руки:
— Только не вздумай запрыгнуть на постель! Если сломаешь кровать, Глория никогда мне этого не простит!
Шон положил лапу на матрас. Андреа и ахнуть не успела, как оказалась на спине и обнаружила, что лицо ее щекочет густой мех, а кожу обжигает горячее звериное дыхание. Послышалось негромкое рычание, и грива у льва внезапно встала дыбом.
Нагнув огромную голову, Шон лизнул ее шершавым языком.
— Кошка слюнявая! Фу!
Шон, словно не слыша, продолжал вылизывать ее. Потом перешел к шее, спустился к груди, подумал немного и попробовал зубами стащить с нее пижаму.
— Шон Морисси, немедленно прекрати! — Андреа, хохоча, отпихивала его, но с таким же успехом могла попытаться сдвинуть с места грузовик.
Лев удовлетворенно мурлыкнул, глаза его заблестели. Судя по всему, он был страшно доволен собой. Фыркнув, он толкнул Андреа бархатным носом — можно было подумать, перед ней игривый котенок, только весил этот «котеночек» никак не меньше тысячи фунтов.
— Чертов котяра! — Андреа отвернулась и нечаянно уткнулась лицом в густую, пушистую гриву, вдохнула острый запах звериного тела. Ей еще никогда не доводилось дотрагиваться до оборотня из рода кошачьих — шерсть бастета сильно отличалась от волчьей. Она была заметно мягче, не такой лохматой и на ощупь больше всего напоминала горячий шелк. Развеселившись, она звонко чмокнула льва между глаз — исполинский лев довольно рыкнул и опрокинулся на спину, подставив ей живот, намекая, что неплохо бы его почесать. И громко замурлыкал. — Завтракать останешься? — поинтересовалась Андреа. — Сказать твоему отцу, чтобы сварил побольше кофе? Или, может, налить тебе в миску молока?
Довольное мурлыканье сменилось рычанием. Шон спрыгнул с кровати, встряхнулся, точно огромный кот, и одним прыжком оказался возле окна.
Изумительно красивый зверь, любуясь им, подумала Андреа. Трудно найти двух оборотней с одинаковой шкурой — то же самое можно было сказать и о бастетах. У Шона шкура напоминала львиную — золотисто-песочного цвета, с разбросанными тут и там чуть заметными, как у ягуара, пятнами. Он покосился на нее через плечо, заметил, что она глаз не может отвести от него, и довольно приосанился, словно чтобы дать ей возможность разглядеть, какой он красавец. «Самовлюбленный мерзавец!» — фыркнула Андреа. Тряхнув головой, Шон перебрался через подоконник и спрыгнул на козырек над крыльцом.
