Кэтрин Андерсон - На веки вечные
Но что бы кто ни подумал, а план начинал работать. Сэмми высунулась из кустов до плеч, и на ее личике появилось обиженное выражение. Особенно когда этот здоровяк заставил собачку крякать. Как всякая женщина, она ревностно относилась к тому, чтобы все было правильно.
Хит снова начал про алфавит. С каждой ошибкой девочка подползала все ближе и ближе, а затем осторожно встала и медленно пошла к крыльцу. Каждый шаг давался ей с огромным трудом. Хит видел это, и от жалости его сердце разрывалось. В который раз шериф представлял, как бы он разделался с негодяем, который обидел ребенка.
Ну же, малышка, решайся! В какой-то момент, наблюдая за девочкой, Хит так увлекся, что перечислил буквы правильно. Но Сэмми, кажется, не заметила этого.
Она села на почтительном расстоянии от соседа и принялась болтать ногами в розовых матерчатых тапочках. В такт ее движениям на платье запрыгали белые кружева.
— Б-Г-Д-Е! — провопил Хит и, набрав в грудь воздуху, грянул: — В-Ж!
— Надо говорить А-Б-В-Г, — возмущенно поправила девочка.
Хит притворился, что не слышит.
— Д-М-Л!
— Ты не так говоришь! — закричала она.
Стараясь не улыбаться, Хит изобразил неимоверное удивление:
— Сэмми, ты откуда взялась? Напугала до полусмерти!
— Ты неправильно называешь буквы! Разве мама не научила тебя алфавиту?
— Моя мама умерла, когда я был совсем еще маленьким. — Он не солгал: мать скончалась, когда Хиту исполнилось одиннадцать лет. — Наверное, я кое-что забыл из того, чему она меня учила. Освежи-ка мою память.
В глазах у Сэмми появилось настороженное выражение, и Хит понял, что поторопился. Он сделал вид, что поглощен работой, и снова начал подражать животным.
Сэмми наморщила нос.
— Кошки не говорят «гав-гав»!
— Разве?
Девочка покачала головой:
— Гавкают собаки, а кошки мяукают.
— Неужели? — Хит нахмурился, что, по его мнению, выражало крайнее удивление.
Сэмми посмотрела на него так, будто он свалился с луны:
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы Голиаф мяукал?
Он притворился, что задумался.
— Пожалуй, что нет.
Сэмми важно кивнула:
— Ты делаешь много шибок, дядя шериф.
Потребовалась пара секунд, прежде чем Хит сообразил, что девочка хотела сказать «ошибок». Он горестно вздохнул и взялся за молоток.
— У старого Макинтайра…
— И вовсе не у Макинтайра, — прервала его Сэмми. — Ферма была у Макдональда!
— Ты уверена? — пожал он плечами. — Ну и пусть! Я пою для себя, а не для кого-нибудь еще. Если тебе не нравится, иди играй в другое место!
— Но ты делаешь шибки. Мама говорит, если за что-то берешься, надо, чтобы все было правильно.
Очень похоже на Мередит.
Хит снова сделал вид, что забыл о Сэмми, и принялся вопить на разные лады, только теперь коровы у него закричали осликами, а кошки запищали цыплятами. А когда для разнообразия он перешел к диким зверям, Сэмми наконец наградила его сдержанным хихиканьем. Хотя и приглушенное ладошкой, оно достигло его слуха и согрело, как солнечный свет.
Шериф поднял глаза. Их взгляды неожиданно встретились, и девочка замерла, сообразив, насколько близко подошла к огромному соседу. С минуту он боялся дышать, его единственным желанием было приободрить маленького человечка. Но Хит знал, что делать этого нельзя. Единственный шанс удержать малышку — притвориться, будто ему все равно, уйдет она или останется. Иначе Сэмми сорвется с места, словно капризная собачонка.
Хит снова запел. Неуверенно, тихо, чтобы не слишком ее ошарашивать. Про ферму старого Макинтайра. Лошади захрюкали, как свиньи, свиньи закукарекали, как петухи. Он не помнил, какие произносил слова и какие выкрикивал звуки, знал только, что через некоторое время Сэмми засмеялась, на этот раз громко и без оглядки.
Хит увлекся, отложил молоток и начал изображать орангутанга — чесал себя под мышками, прыгал по двору и при этом блеял, как овца. Сэмми смеялась так, что чуть не упала с балки. Обезьяну сменило нечто среднее между уткой и козлом.
Боже, какая она замечательная! А ее с таким трудом завоеванный смех — лучшее, что он слышал в жизни!
— Утки так не делают! — Сияющие глаза неотрывно смотрели на него.
— Не делают? — Хит изучал тонкие черты ее лица.
Вылитая мама, если бы не цвет волос. Точеный профиль, слегка вздернутый носик, совершенный изгиб губ. Она даже волновалась, как мать. — А как делают утки, мисс Умница-в-штанишках?
Сэмми соскочила с балки и закружилась по двору, хотя и продолжала держаться на безопасном расстоянии. Сунув кулачки под мышки, она забила локтями, как крыльями.
— Утки кричат «кря-кря-кря»! — объявила Сэмми, не переставая пританцовывать, согнувшись в поясе, выставив вверх попку и время от времени встряхивая перьями воображаемого хвоста. — А теперь ты!
Согнувшись в три погибели и наклонившись вперед, Хит поскакал вслед за ней, изо всех сил стараясь воспроизвести утиное кряканье, но замычал, как корова. Содрогаясь от хохота, Сэмми упала на траву.
Хит совершил еще один круг, то крякая и хлопая «крыльями», то мыча, как корова. И вдруг его осенило: если за ним наблюдала Мередит, то прощай даже призрачный шанс завоевать ее расположение.
Пальцы Мередит стиснули оконную раму, глаза затуманили слезы. Чуть-чуть раздвинув шторы, она наблюдала за дочерью и видела, как та заходилась от хохота. Мередит не помнила, чтобы Сэмми когда-нибудь так смеялась — по-девчачьи, до изнеможения, чтобы не было сил встать с травы. Любому взглянувшему на нее было ясно: девочка жаждет отцовской любви.
Прости меня, Сэмми, печально думала Мередит, глядя сквозь искрящийся туман слез, как шериф Мастерс подхватил малышку на руки и закружил по двору.
— Выше! Выше! — в восторге кричала Сэмми, и Хит исполнил ее желание.
На повороте он сделал вид, что роняет девочку, но подхватил ее у самой земли. И Мередит услышала, как возбужденно залился лаем Голиаф, словно предупреждая хозяина быть осторожнее. Сэмми взвизгнула и обеими ручками обняла Хита за шею, а ее рассыпавшиеся светлые кудряшки перепутались с его темными волосами.
Прохожий бы подумал, что играют дочь и отец, а рядом лает их собака. Какая-то часть Мередит очень этого хотела, чтобы так и было. Именно это требовалось Сэмми. Чтобы ее носил и подкидывал человек, который бы казался ей огромным, как гора. Чтобы обнимал, любил только ее и с которым можно чувствовать себя в безопасности. От внимания Хита ребенок расцвел, как маленький цветочек на солнце.
— Еще! — упрашивала Сэмми. — Ну пожалуйста, еще, дядя шериф!
Хит раскатисто смеялся.
— Совсем старика вымотала! — Его чуть хрипловатый голос напоминал о виски и дыме. — Совсем из сил выбился.
