Александра Артаева - Счастье с доставкой на дом
— Да уж, конечно, уснешь тут, — проворчала Наталья.
Рина решила, что та, как обычно, ссорится с Толиком, и не стала углубляться в детали. Вместо этого она сразу же перешла к сути дела, по которому, собственно, и позвонила.
— Наталь, — спросила она, — ты не могла бы меня завтра выручить? Это ужасно важно. Мне нужно будет срочно уехать, а Антошку оставить не с кем. Тошке надо в школу ходить, а Анна Викентьевна, хоть и добрая душа, но все же уже в таком возрасте, что сама понимаешь.
— И куда это ты намылилась? — все еще сварливым тоном поинтересовалась Наталья.
— В гости к Нине Никифоровне.
— Неужто она наконец-то соизволили позвонить?
— Ничего подобного. Адрес мы узнали совершенно случайно.
— Вот любишь ты, Ринка, кота за хвост тянуть, — рассердилась Наталья. — Что значит случайно? Говори толком!
Рина сразу поняла, что если они будут продолжать в том же духе, то их диалог не закончится никогда. Потому что Наталья все равно не уймется, пока не узнает все до мелочей.
— Ты погоди меня пытать, — попробовала урезонить подругу Рина. — Скажи сначала, сможешь ли ты пожертвовать завтра первой половиной дня до возвращения Тошки из школы?
— Сейчас посмотрю свой ежедневник, подожди минутку.
Наталья немного пошуршала страницами и спросила:
— Во сколько ты собираешься отчалить?
— Чем раньше, тем лучше. Нина Никифоровна, оказывается, живет в Воскресенске. Еще неизвестно, сколько мне придется туда добираться. Так что я бы не хотела особо задерживаться.
Наталья посопела, что-то обдумывая, а потом неожиданно предложила:
— А давай я приеду к тебе прямо сейчас? Во-первых, я все равно не усну, пока ты мне все не расскажешь. Во-вторых, мне тогда не надо будет сходить с ума в утренних пробках, и в-третьих, у меня будет достаточно времени, чтобы отменить завтрашние встречи.
— Ты собираешься пожертвовать ради меня своими клиентами?
— Ради тебя я вообще готова на подвиг. Сесть на диету, например, или появиться на людях в строгом черном платье, — хихикнула Наталья.
— Ого, как ты меня любишь, — засмеялась Рина.
— Обожаю просто. Ну что, я тогда собираюсь?
— Давай, буду тебя ждать.
Наталья жила на Маяковке, откуда до Сокола было буквально рукой подать, поэтому Рина ожидала, что с учетом сборов та появится максимум минут через сорок. Однако Наталья заявилась только через полтора часа, волоча за собой гигантских размеров чемодан на колесиках.
— А в обычную сумку твоя пижама не уместилась? — улыбнулась ей навстречу Рина.
— О, милая моя, тут у меня помимо пижамы столько всего понапихано, — откликнулась Наталья, пристраивая свой кофр в углу за вешалкой.
— Ты что, явилась ко мне на вечное поселение?
— К тебе лично только на ночь, а для вечного поселения подыщу себе местечко чуть позже.
— Ты ушла от Толика? — догадалась Рина.
— Я послала его ко всем чертям, — гордо возвестила Наталья, — и это дело непременно надо отметить.
Она порылась в своей бездонной сумке и извлекла на свет божий красивую толстобокую бутылку. Рина, которая до сих пор не понимала, что конкретно сподвигло подругу на такой решительный шаг, только покачала головой.
По правде говоря, муж Натальи никогда Рине особо не нравился. Толик был из тех людей, которые слишком много о себе мнят, не имея на то абсолютно никаких оснований. Закончив в свое время неплохой институт, он некоторое время вполне успешно работал в одной солидной конторе. Но времена изменились, контора, несмотря на всю свою солидность, развалилась, и Толик остался не у дел. Он потыкался туда-сюда, но в одном месте слишком мало платили, в другом не требовались специалисты его профиля, в третьем нужны были более молодые работники. В итоге, вместо того чтобы продолжать активные поиски, Толик впал в депрессию. В пьянство он, правда, не ударился, зато навечно поселился на семейном диване, где пролеживал с утра до ночи, ропща на судьбу. Поначалу Наталья его жалела и особо не приставала. Примерно через год она все же поинтересовалась перспективными планами своего супруга и неожиданно выяснила, что таковых планов нет и в помине. Толику так понравилось сидеть на диване, а заодно и на шее у жены, что он решил оставить все, как есть, и не дергаться. Именно тогда состоялась первая крупная семейная ссора. Потом эти ссоры пошли косяком и прекращались только тогда, когда на Наталью наваливалась работа, и у нее попросту не оставалось сил для ведения боевых действий. Однако постепенно все как-то само собой успокоилось, и в последнее время супруги жили в мире и согласии.
Рина была одной из немногих, кто знал, что согласие это на самом деле абсолютно призрачно. Хотя Наталья и была уверенной в себе деловой женщиной, ей вовсе не импонировала роль добытчика, которую отвел для нее Толик. К тому же, несмотря на внешнюю грубоватость, Наталья являлась натурой романтической, и ей по-прежнему хотелось и внимания, и заботы, и любви. Если бы муж ее додумался хоть раз в неделю устраивать для нее, к примеру, интимные вечера с красиво сервированным столом, вином и свечами, Наталья, возможно, и не стала бы особо взбрыкивать. Но Толик не утруждал себя размышлениями о том, как доставить жене удовольствие, полагая, по-видимому, что уже сам по себе факт наличия у Натальи мужа должен приводить ее в восторг. Наталья в восторг не приходила, но и в отношениях их тоже ничего не меняла.
Рина этого не понимала, но подстрекать подругу на разрыв с Толиком не пыталась никогда. И вот теперь случилось что-то такое, что заставило Наталью, по ее собственным словам, послать своего благоверного ко всем чертям. Неужели Толик завел себе другую женщину? Действительно, такое объяснение напрашивалось просто само собой.
Однако, как вскоре выяснилось, другая женщина оказалась вовсе ни при чем.
Пока Рина резала сыр и мыла виноград, Наталья поведала ей историю своего прозрения.
— Мы с ним, конечно, ругались постоянно, сама знаешь, — сказала она, прикуривая с Рининого разрешения очередную сигарету. — Но все же в глубине души я его жалела. Думала, что не повезло мужику в жизни, вот и все. Ну нету у него того стержня, который помогает другим выстоять в суровых условиях капитализма. Я все себя уговаривала, что ему и так-то несладко, а уж если еще и я его брошу, то он и вообще пропадет.
— Беззаветная женская преданность сродни мазохизму, — прокомментировала ее выступление Рина. — Жертвовать собой ради ничтожества и получать от своих страданий удовольствие — уму непостижимо.
— Да какое там удовольствие, — махнула рукой Наталья, клуб сигаретного дыма взвился к потолку, и Гудвин недовольно чихнул в своей клетке. — Страдание и сострадание — вот такая замысловатая комбинация.
