Татьяна Тронина - Femme fatale выходит замуж
– За кого ты меня принимаешь?! – разозлилась Жанна. – Я не пью водки!
Она расплатилась за заказ, и посыльный, с явным облегчением на лице, отбыл.
Жанна осталась один на один с ящиком.
«У Леонтьевой свадьба. У Леонтьевой с Юрой. Господи, как неприятно… Угораздило же Зину назвать мой адрес! Теперь этот ящик будет мне напоминать, что у Леонтьевой с Юрой свадьба!» – Жанна с тоской посмотрела на него.
Она упала на диван, закрыла лицо руками.
Жанна никогда не считала себя сентиментальной и была уверена, что у нее нет ненужных комплексов. Она никогда не стремилась к замужеству, полагая, что современной женщине не стоит обременять себя браком и весь этот атавизм – кольца, белые лимузины с ангелочками на капоте, торжественные застолья с криками «горько!», белое роскошное платье – только для публики. Слишком банально. И потом, общеизвестно, что ни клятвы, ни штамп в паспорте, ни брачный договор, ни венчание перед алтарем не помогут, если двое решат расстаться…
Но она так любила Юру, что от всей души вдруг позавидовала Нине. Сама захотела банальностей и атавизма, потому что рядом с Юрой Пересветовым они приобрели бы совсем другой смысл…
Жанна так ясно представила себе свою с Юрой свадьбу – с лимузином, криками «горько!», клятвами, кольцами и всем прочим, что едва не расплакалась.
«Я бы, наверное, не выдержала этого… У меня бы сердце от счастья разорвалось! Вот мы стоим рядом, я смотрю на него… мы держимся за руки… у него глаза зеленые! Разве это важно, какого цвета у него глаза? Да, это очень важно… «Вы согласны стать его женой?» – спросили бы меня, а я бы ответила: «Я согласна – и в горе, и в радости, и когда угодно, потому что у него зеленые глаза и он кажется мне самым необыкновенным человеком на свете!..» А он бы мне сказал, что любит меня. Только меня, и на всю жизнь…»
Жанна вскочила и принялась ходить по комнатам, сосредоточенно глядя в пол.
– Белое платье, белое платье… Хотя почему обязательно белое?..
И сладко, и больно было воображать то платье, которое могло бы быть на ней, Жанне, в день свадьбы с Юрой.
– Но это невозможно… Этого никогда не будет. Хотя…
Она внезапно остановилась посреди комнаты.
Платье будет. И свадьба – тоже. Но только для нее одной.
– Я сошла с ума, – с удовлетворением продолжила Жанна. – Во-первых, потому, что я разговариваю сама с собой, а во-вторых, потому, что платье надо непременно шить.
План ее был таков: присутствовать на свадьбе Леонтьевой и Юры – приглашали-то всех! – и усиленно воображать, что это именно она выходит замуж за Юру. Для чего? А для того, чтобы хоть немного успокоиться… Потешить уязвленное самолюбие. Для того, чтобы хоть в какой-то мере исполнить свою мечту… Никто не догадается, и только она, Жанна, будет знать правду.
Для этого необходимо сшить платье, совершенно особенное. Оно должно напоминать свадебное и вместе с тем не быть им. В самом деле, если она появится на свадьбе в откровенном наряде невесты, Нина немедленно выгонит ее, ведь не может же быть двух невест одновременно!
Жанна набрала номер Ксении Викторовны.
– Алло, мамуля? Послушай, ты говорила, тебе шьет костюмы какая-то знаменитая модельерша?
– Ну да… А тебе зачем? – подозрительно спросила Ксения Викторовна. Она была более чем поражена – еще никогда Жанна не называла ее «мамулей». – Ты здорова? С тобой все в порядке?..
– Все просто отлично! Ты дашь мне ее координаты?
– Ты про Арину Каплер? Ну, я не знаю… – с сомнением ответила мать. – Она, вообще-то, работает только для постоянных клиентов. Ее уровень…
– Мама, вот ты и поговори с ней! Скажи – что для родной дочери! Вспомни, я у тебя хоть раз когда-нибудь что-нибудь просила?..
– Ну ладно… А что за платье тебе приспичило сшить? С твоими размерами можно найти и готовую одежду…
– Мама!!!
– Ладно, не кричи, я поняла тебя. Поговорю с Ариной…
Нина лежала на диване с детективом.
Так хорошо было лениться, нежиться в теплоте родных стен и как будто не думать о грядущих переменах – хотя на самом-то деле ни на секунду нельзя было забыть о том, что ждало ее впереди.
…Труп в багажнике. Пропавшие документы. Погоня по ночной Москве. Кто желает ей зла? Героиня недоумевает, но тут ей на помощь приходит некто – красавец атлетического телосложения. Друг он или враг, пока непонятно, но очень хочется верить, что красавица-героиня наконец обретет счастье и вокруг нее перестанут гибнуть люди и пропадать важные документы…
Нина перелистнула очередную страницу. Она не верила в красавиц-героинь и что они думают именно так, как описывают в книжках. Взять, например, Карину с Полиной или все ту же фамм фаталь Жанну Ложкину! Очень пустые, простые создания, и красота их не приносит счастья даже им самим. У Полины муж садист, у Карины оного нет, а фамм фаталь Ложкина – вовсе истеричка и стерва. Посему искренне жаль тех мужчин атлетического телосложения, которые тратят на подобных созданий свое свободное время.
– Зиночка звонила! – из соседней комнаты крикнула Раиса Романовна. – Просила передать, что часть заказа находится у какой-то Ложкиной и что его надо поскорей забрать. Ящик водки, что ли… Словом, пусть Юрочка его увезет в ближайшее время.
– Этого еще не хватало… – пробормотала Нина и отложила детектив в сторону. – Ладно, в субботу Юра заедет к этой Ложкиной. В субботу или воскресенье…
– Тебя не тошнит? Ты есть хочешь? – крикнула Раиса Романовна. С подобными вопросами она приставала к дочери чуть ли не каждый час.
– Нет, все в порядке, – сдержанно ответила Нина. Она действительно чувствовала себя превосходно.
– Юрочка скоро будет?
– Да, он звонил перед выходом.
– Ему разогреть ужин?
– Мама, господи, ну кто же будет есть в одиннадцатом часу!
– Нина, но он такой худенький! – жалобно ответила мать. – И потом, мужчинам можно есть на ночь. Ты знаешь, мне кажется, Юрочка всегда голодный…
– Перестань.
Навязчивые заботы матери немного раздражали, но упрекнуть в этом Раису Романовну было жестоко – она так давно мечтала о муже для дочери и еще о внуках. Мечтала страстно, тем более что лет пятнадцать назад, когда дочь была еще юной девушкой, Раиса Романовна ни о чем таком и слышать не желала. «Рано, надо для себя пожить, куда торопиться, надо выбрать самого лучшего…»
Спохватилась потом, да уж поздно – когда дочь, по прошлым представлениям, уже можно было вполне назвать «старой девой». И ни одного приличного мужчины рядом! Раиса Романовна была человеком крайностей – она сразу же ударилась в панику: «Боже мой, тебе тридцать лет, а ты все одна!» И так на каждый день рождения складывала возраст дочери с бесперспективным ее одиночеством…
