Я больше тебе не враг (СИ) - Дюжева Маргарита

— Что у тебя там? — нервно спрашивает она, вытягивая шею и пытаясь увидеть содержимое папки. Как бы эта дрянь ни скалилась, как бы ни ерепенилась, все равно страшно было. Она пыталась этот страх спрятать, но выдавали детали.

Я понимаю на нее взгляд:

— Ты говорила, что Влад – сын Максима. Что он отказался от него.

— Разве? — нагло хмыкает Алена, потом задумчиво трет бровь, будто пытаясь что-то вспомнить, — Не припомню такого. Это наш с Сережкой сын. Владик – одно лицо с папочкой, никаких тестов не надо, но если хочешь, то сделаем. Про Кирсанова ты сама придумала. Я тут не при чем.

Вот так запросто, глядя мне прямо в глаза, она отказывается от своих слов. От тех самых слов, которые перевернули всю нашу жизнь, пустили ее под откос.

— Ах ты сука, — выдыхает Сашка, хватаясь за одинокий стул, стоящий возле стены, с явным намереньем расхерачить его о голову улыбающейся Алены.

Стеф моментально реагирует. Перехватывает ее, жестко сжимая тонкое запястье. Наверное больно, но она даже не морщится, смотрит на нашу бывшую подругу так, словно готова задушить собственными руками.

— Тсс, уймись! — здоровяк заставляет ее опустить оружие, — не надо.

***

Сашка все так же сконцентрирована на Алене, но отступает, так ни разу и не взглянув на Стефа. Она всегда такая – есть цель и ничем ее не сбить. Страха ноль, ей плевать и на боль, и на все остальное. Она никогда ничего не боялась, с легкостью отмахивалась от скудных чувств, но сейчас я чувствую ее ярость и ненависть. Они полыхают черным костром. Это не те эмоции, которых бы мне хотелось для единственной подруги, но я не могу ничего сделать, чтобы это исправить. Я просто не в состоянии. Что-то сломалось внутри, искрило и кровоточило, не давало нормально думать. Я чувствую себя так, словно на меня с размаху налетел грузовик и размазал по бетонной стене.

Сам Кирсанов не вмешивается, наблюдает. Я жду хоть каких-то слов от него, жду, что пояснит, что за хрень творится. Должно же быть какое-то объяснение, какой-то проблеск. Но Макс молчит.

— Ты же звонила ему, — делаю еще одну попытку разобраться, — говорила, что он тебя сначала послал, а потом в черный список забросил, чтобы не доставала.

— Я что, по-твоему, совсем дура, чтобы к богатому мужику лезть с чужим ребенком? Им свои-то на фиг не нужны, а тут чужой. Знаешь ли, как-то не охота соваться в логово к тигру и дергать его за усы. Я не настолько чокнутая…в отличие от вас.

О, да. Мы в это логово не просто сунулись. Мы разворотили его к чертовой бабушке, прошлись напалмом, стараясь нанести максимальный урон. И все ради чего? Ради чего, мать вашу?!

— Зачем, Ален? — у меня больше нет сил. Они стремительно утекают сквозь пульсирующую дыру в груди, — Зачем?!

Она ухмыляется, так противно, что становится похожа на осклабившуюся крысу:

— А разве не понятно?

— Ни черта не понятно, — режет Сашка.

Стеф по-прежнему рядом с ней. Вроде стоит расслабленно, но в любой момент готов перехватить, если она снова сделает попытку напасть

— Мне надоело, что одна из вас вечно корчила самую умную, а вторая самую смелую! А я между вами как бледная овца! Косячница, которая, только и может, что попадать в неприятности! Задолбало это, слышите меня? Задолбало! Ваше снисхождение, ваша забота дебильная! Задолбало слышать со всех сторон: «Алена ничего сама не может. Слабая, бестолковая», — выплевывает, глядя на нас с Сашкой, — А я все могу! В миллион раз лучше, чем вы обе вместе взятые! И мозгов у меня побольше, чем у некоторых и смелости. Обвела вас запросто! А вам такое слабо было бы провернуть? Пороха бы хватило? А, соображаловки?

Она смеется, а у меня внутри все стынет и разбивается в ледяную крошку.

— Тебе удалось обмануть только потому, что мы безгранично верили тебе.

— И что? Мне растрогаться? Пустить слезу? — средним пальцем промакивает уголки глаз.

— Тебе конец, — шипит Сашка, но Стеф начеку, не пускает ее.

— А что вы мне сделаете? — нагло усмехается Алена. Сейчас она совсем не похожа на ту девочку-овечку, которую мы всегда пытались защитить от злого мира, — я разве что-то нарушила? Я никому не навешивала чужих детей, ничего не требовала. Мало того, я не устраивала фиктивных браков и не забирала чужих денег. Ничего противозаконного не делала. Чиста, как младенец.

— Мы хоронили тебя!

— Врачебная ошибка, бывает, — равнодушно жмет плечами, — если потребуется притворюсь, будто немного умом тронулась. Шутка ли, быть при жизни похороненной. Тут и амнезию запросто можно словить. Тут не помню, здесь забыла.

— Влада заберут.

— Пффф, кто? — небрежно хмыкает «подруга» — У него есть приемные родители. Он обеспечен всем, обут, одет. Сыт, здоров, счастлив. У него гора игрушек, много друзей, кружки и бассейн. У него прекрасная жизнь. Если возникнут проблемы, то подключимся мы с Сергеем. Так что никто, никого не заберет, и вы все это прекрасно знаете.

Она так легко рассуждает об этом, так уверена в своей безнаказанности, что у меня сводит кишки. Ведь получается, что это мы с Сашкой дел натворили, а Алена, как бы и ни при чем. Все, что она сделала – это навешала двум дурам лапши на уши, дальше они справились сами.

— Кстати, мне пора его кормить и укладывать. Так что проваливайте. Вы тут никому не нужны.

Я больше не могу.

Молча разворачиваюсь и иду на выход. В ушах бомбит пульс, на языке горечь. Я словно пьяная спускаюсь вниз, вокруг марево, в котором невозможно ничего разобрать. Цвета, запахи, звуки – все смешалось. Не понимаю, где верх, где низ, не чувствую ветра, хлещущего прямо в лицо. Просто двигаюсь на автомате, мечтая лишь об одном – оказаться как можно дальше от этого места.

Получается, мы все это сделали, чтобы накормить злобного демона? Получается, что свою жизнь и любовь я угробила ради вот этого? Ради ее веселья? Ради чужих игр и извращенного желания утвердиться?

Я все потратила впустую.

Себя потратила.

От этих мыслей ноги наливаются тяжестью и мир тонет в серой пелене.

Все это было напрасно. Зря…

Все зря.

Земля уходит из-под ног. Меня ведет в сторону и не дойдя всего пару шагов до машины, я тяжело оседаю на землю.

Кажется, кто-то подхватывает меня и зовет по имени, но я уже уплываю. Отключаюсь, не в силах вынести чудовищной реальности, в которой я не борец за справедливость, а дура, позволившая другим играть своими чувствами и жизнью.

Глава 12

Кирсанов

На улице уже ночь. Я сижу в занюханной клинике, посреди длинного унылого коридора, освещенного моргающими лампочками.

Жесткая лавка подо мной качается от каждого движения, за спиной неприятно цепляет одежду грубая стена. Но мне так похрен, что словами не передать. Задолбался.

Просто сижу, откинувшись на спинку и закрыв глаза, тону в пустоте, которая все сильнее ширится в душе.

Хреновая ситуация, хреновый расклад, все хреново. Как вышло, что все мы оказались втянуты в такое дерьмище? Вопрос риторический, но от этого нелегче.

Таська в местной «ВИП-палате». Тут такой vip, что закачаешься. Комната три на три с зелеными, крашенными стенами и треснутым окном. Зато туалет свой есть! Именно это в первую очередь сообщила главврач, когда мы только приехали и потребовали лучшую палату. Причем пафосно так сообщила, будто унитазы в нашем мире редкость, и лишь избранным доводится увидеть их вживую. Остальные гадят под кустом, по старинке подтирая задницу лопухом.

Ладно хоть койка была одна и врачи компетентные, несмотря на хреновый антураж.

Бывшая жена в себя не приходила — стресс и эмоциональное истощение, выбили ее из колеи, но состояние было стабильно. Из глубоко обморока она плавно перешла в сон, и теперь просто спала.

Находится рядом было невыносимо, поэтому я ушел в коридор, а в палате осталась Змея. На ней самой лица не было, она как коршун кружила над подругой, грозно встречая каждого, кто осмеливался подойти ближе.

Гребаный цирк, епть… Вся моя жизнь в последние месяцы – это гребаный цирк.