Дикая сердцем - Такер К. А.

– Тебе нужно убегать! – кричит он через плечо. – Ты, наверное, уже заболела!

– Ага! Деревянной лихорадкой, благодаря тебе!

Хотя пробежка – неплохая идея.

Джона забирается обратно в самолет. Мгновение спустя двигатель начинает громко урчать, и затем Вероника взлетает.

Я кутаюсь в куртку и снимаю на «Кэнон» первый официальный полет Джоны с нашего аэродрома. Крылья Вероники подрагивают и покачиваются влево и вправо, пока она поднимается в небо до тех пор, пока самолет не становится просто пятнышком, и я остаюсь одна в окружении снега, деревьев и жутко безмолвной тишины.

Двигатель снегохода несколько раз протестующе пыхтит и кашляет, прежде чем наконец снова ожить. Я возвращаюсь к нашему пустому дому, и моим спутником всю дорогу остается только панорамный вид горного хребта на фоне сверкающего голубого неба.

* * *

Я замедляю шаг до прогулочного. От моего горячего дыхания вырываются клубы туманных облачков, тающих в ледяном воздухе. Мое тело в достаточной степени укрыто от мороза тремя слоями одежды, но легкие – горят от холода.

Шесть километров.

Именно такое расстояние мне пришлось пробежать мимо заколоченных подъездных путей и домов, из труб которых не шел дым, чтобы заметить признаки других живых существ.

Я делаю паузу, чтобы отпить маленький глоток воды из своей термофляги, и читаю кучку гофрированных вывесок впереди. Они прибиты к полумертвой ели справа от дороги, ведущей в гостиницу Трапперс Кроссинг, и обещают всевозможные блага: полностью оборудованные двух- и четырехместные домики, просторные палатки в аренду, отличную рыбалку, катание на собачьих упряжках, бесплатный Wi-Fi, горячий завтрак, а также ремонт малолитражных двигателей.

Фил хвастал рыбалкой в реках поблизости. Полагаю, это сезонное явление. Сейчас же деревянные домики с красными жестяными крышами и задернутыми занавесками безучастно стоят среди поредевших деревьев, а на заснеженной земле вокруг нет никаких следов.

Совершенно безжизненная картина.

Слева стоит административное здание – простой длинный и узкий бревенчатый дом, накрытый такой же крышей из красной жести в тон остальным строениям на участке. На его фасаде – от одного конца до другого – висит нитка старых разноцветных рождественских гирлянд, похожих на те, что я откопала в сарае моего отца. Над массивной зеленой дверью красуется яркая табличка с изображением рыбы и надписью «Пивной домик». В его окне мигает неоновая вывеска «Открыто», а на стоянке стоит всего один бордовый пикап, покрытый грязью.

Мой интерес вызывает вывеска «Ремонт малолитражных двигателей», указывающая стрелкой на металлический гараж по другую сторону от административного здания, что подталкивает меня приблизиться к зеленой двери «Пивного домика». Возможно, это подходящее место для ремонта наших снегоходов, пока мы не оказались в совсем уж затруднительном положении.

Я стряхиваю снег с обуви – специальных зимних кроссовок, которые мама подарила мне на Рождество, – перед тонким ковриком с надписью: «Собаки приветствуются, люди не допускаются» и прохожу внутрь.

Пока я позволяю своим глазам привыкнуть к темноте, меня окутывают тепло и запах свежесваренного кофе. Единственный свет в помещении исходит от лампочки на кофейнике, светящейся над барной стойкой, где над разложенной газетой сгорбился грузный мужчина в бейсболке и сером свитере, который теперь смотрит на меня.

– Привет, – слегка осипшим голосом здороваюсь я, все еще переводя дыхание. Я потеряла форму. С тех пор, как я покинула Торонто в декабре прошлого года, я бегала всего раз десять.

Мужчина окидывает меня оценивающим взглядом, вплоть до моих кроссовок, в то время как на заднем фоне звучит голос радиоведущего, наполняющего пустую тихую комнату прогнозом погоды на эти выходные.

– Вам что-нибудь нужно?

В отличие от Роя этот парень может оказаться местным – в его голосе звучит характерный акцент. Однако, как и Рой, он не проявляет ни малейшего намека на дружелюбие.

Мой желудок вздрагивает от беспокойства, что мы с Джоной, возможно, оказались в окружении придурков.

– Ага. Я была на пробежке и заметила вывеску «Ремонт двигателей». – Указываю большим пальцем себе за спину, на дорогу. – В общем, хотела спросить, чините ли вы снегоступы. Простите, снегоходы. Все еще привыкаю к их названиям, – бормочу я больше для себя. – Мы только что переехали на участок вниз по дороге, а снегоходы, что достались нам вместе с домом, звучат так, будто вот-вот умрут.

Когда мужчина нахмуривает брови, я уточняю:

– Вы знали Фила Гормана?

– Да, точно. Я слышал, что он продал дом. – Мужчина проводит большим пальцем по своей короткой коричневой бородке. – Это все объясняет.

– Объясняет что? – осмеливаюсь спросить я, не будучи уверенной, что хочу слышать его ответ.

Я бы сказала, что ему где-то около тридцати, но внезапно его лицо расплывается в широкой улыбке, которая смягчает жесткие черты и заставляет выглядеть лет на пять моложе.

– Сразу четыре медвежьих колокольчика. Вы не отсюда, правильно?

Я не могу удержаться от смеха, даже когда мои холодные щеки начинают пылать от смущения, а рука инстинктивно тянется, чтобы накрыть колокольчик, закрепленный на запястье противоположной руки. На каждом моем кроссовке болтается по еще одному, а последний висит на нагрудной сумке со спреем, отпугивающим медведей.

– Вообще-то я из Торонто. Но я хочу заметить, что их мне подарил на Рождество уроженец Аляски, и он взял с меня обещание, что я ни за что не буду бегать без них.

– И вам обязательно стоит пользоваться хотя бы одним из них. Особенно когда медведи проснутся из спячки в следующем месяце.

Мужчина отрывается от стойки – у него бочкообразная фигура, и он всего на несколько сантиметров выше меня, – и обходит бар, чтобы протянуть мне огрубевшую ладонь с потемневшей кутикулой. Это руки механика, понимаю я. Ремонтом двигателей, обещанным на вывеске у входа, занимается явно он.

– Тоби Мак-Гивни.

Его манера поведения, к моему облегчению, полностью изменилась.

– Калла.

Мой взгляд снова окидывает интерьер: дровяную печь в углу, маленькие столики, покрытые разномастными виниловыми скатерками, вывески, чучела рыб и бесчисленные фотографии людей с их уловом, прикрепленные к стенам с помощью канцелярских кнопок. Если бы мне пришлось строить догадки, то я бы сказала, что все, что здесь есть, было вытащено из подвала, с гаражной распродажи или из какого-то эконом-магазина. А может, даже со свалки.

На стене возле двери висит доска объявлений. Она пестрит всевозможными флаерами и клочками бумаги с нацарапанными внизу отрывными номерами телефонов. Хорошее место для рекламы новой компании чартерных самолетов в городе, быть может. Я замечаю, что между контейнером с салфетками и бутылкой кетчупа лежит небольшая стопка ламинированных меню. Еду здесь, видимо, тоже подают.

– Вы владелец этого местечка?

Тоби поднимает свою бейсболку, чтобы обнажить неухоженные соболино-коричневые волосы, прежде чем надеть ее обратно.

– Ага. Ну, это собственность моей семьи. Мы живем на другой стороне. – Он указывает на стену и, как я предполагаю, на другую половину деревянного строения. – Как вам пока тут в Трапперс Кроссинг?

– Это действительно… – Я запинаюсь, подбирая слова для описания города. – Какие у людей здесь развлечения?

– Убираться отсюда? – с ухмылкой спрашивает он. – Я шучу. Здесь масса досуга для людей подходящего типа. В основном на свежем воздухе. Рыбалка, походы… Охота здесь, правда, не очень хорошая.

– Какая жалость.

Я изо всех сил стараюсь не допустить сарказма в своем голосе, но не могу не отметить выбор слов – «людей подходящего типа». Неужели Тоби уже понял, что я не подхожу для Трапперс Кроссинг?

Он тепло и легко усмехается.

– Летом тут кипит жизнь. – Он протягивает руку к полному кофейнику и спрашивает: – Хочешь? За счет заведения.