Олигарх. Ты не купишь меня (СИ) - Туманова Кира
— На краешке ванной сижу… — лепечу я растерянно. — Мы тут с Игорем в гостях…
— Какая еще ванная с Игорем в гостях? Ты в ловушке, слышишь! — орет на меня Танька. — Вали оттуда, быстро! Я тебе сейчас скину то, что Жорик выслал, офигеешь…
Она продолжает трещать, но я уже распахиваю дверь и влетаю в комнату. Нужно скорее рассказать Игорю, но поверит ли он?
Игорь сидит в кресле, заложив ногу на ногу, пиджак снят и небрежно брошен на кровать, рубашка расстегнута на груди. Такое бурное появление из ванной явно вырвало его из потока созерцательных мыслей, Игорь с удивлением уставился на меня. А я стою, как полная идиотка: одна рука в волнении прижата к груди, волосы растрепаны, глаза горят. Подбираю нужные слова. Нужно преподнести новости так, чтобы они не выглядели сплетнями, а для этого не стоит начинать с фразы: «Игорь, мне тут подруга сказала…»
Пока я молча открываю рот и таращусь, Игорь встает и бесшумным хищником подходит ко мне. Пробегает пальцами по моей щеке, вглядываясь в глаза. Мягко отводит в сторону прядь волос, обхватывает мое лицо ладонями и… целует. В глазах темнеет, ноги становятся пластилиновыми и подгибаются, расплавленные внутренним жаром. Упираю ладошки Игорю в грудь, но не в силах сопротивляться его настойчивому желанию, уступаю и обвиваю его сильную шею.
Поцелуй, такой трепетный сначала, становится все более жадным. Я не помню, чтобы Артем хоть раз меня так целовал — страстно и, одновременно, нежно. Сердце бьется так часто, что мне кажется, будто я сейчас замертво упаду к его ногам. Слова Таньки вылетают из моей головы, вытесненные дурманом…
Игорь подхватывает меня и, не отрываясь от губ, несет на кровать. Чувствую себя в его руках такой маленькой и беззащитной.
Где-то на периферии сознания бьется мысль о том, что нужно рассказать все Игорю, и это очень важно. Но Танька так любит преувеличивать и ничего страшного не случится, если он узнает обо всем потом. Утром…
32. Мы — команда!
Открываю глаза, когда солнце нагло заглядывает в комнату сквозь цели межу штор. Сквозь дрему не сразу понимаю где я. Незнакомые часы на стене показывают начало седьмого. Некоторое время недоуменно моргаю, глядя на мужскую руку и пытаюсь сообразить, что произошло, и почему в спину не давит жесткий валик раскладывающегося дивана из маминой гостиной.
Потом на меня обрушиваются события минувшего вечера и ночи, а остатки здравого смысла уносятся теплой чувственной волной. Я лежу в объятьях Игоря, где мне так хорошо и уютно. Испытываю головокружительную нежность к этому мужчине, в горле стоит ком, а глаза пощипывает от эмоций.
Боясь коснуться и разбудить, только взглядом ласково провожу по его бровям и разгладившейся морщинке на переносице, мысленно целую глаза и строгую линию скул. Надо же, такой красивый и такой… мой.
И, тут я совершаю важное открытие, оказывается, слезы могут быть от счастья. И это выражение — не фигура речи. До этого утра, я думала, что «слезы счастья» — выдумки авторов любовных романов. Только влажная пелена, которая мешает мне в полной мере наслаждаться божеством, которое мирно сопит рядом, говорит об обратном.
Игорь, наверное, чувствует мой взгляд. Открывает глаза и улыбнувшись, проводит рукой по моей щеке.
— Привет, красавица, — голос, хриплый спросоня, от этого особенно, по-домашнему, милый. — Какие планы на сегодня?
Я уже открываю рот, чтобы произнести что-то трогательное, но меня прерывает незнакомая мелодия — телефон Игоря. Вообще за эти сутки не видела, чтобы ему звонили, и вот надо же, прямо сейчас кому-то невтерпеж …
Но тут же досада сменяется неприятным озарением, я вспоминаю про Танькин звонок и внутренне холодею. Второй раз за это утро меня накрывает лексическим открытием: потерять голову — не тоже фигуральное выражение. Я это в полной мере испытала на себе!
Пока Игорь молча и сурово слушает то, что ему говорит невидимый собеседник, ощущаю себя побитой собакой — просительно заглядываю в лицо, боясь прервать: «Мне тоже есть, что сказать. Извини, я забыла обо всем!»
— Понял, спасибо.
Игорь нажимает отбой, встревоженно смотрит на меня и кратко рявкает:
— Быстро собирайся.
Уговаривать меня не надо, я уже догадалась, о чем шла речь, и молниеносно хватаю свою платье.
— Я знаю про Разумовского и Романа, — успеваю сказать, распутывая комок, который вчера еще был моим элегантным платьем.
Игорь изумленно выгибает бровь и подозрительно смотрит на меня:
— Позже обсудим.
— Прости…
— Я сказал, позже… Туфли не надевай. Босиком.
Приоткрывает дверь, прислушивается. И, схватив меня за запястье, вытаскивает в коридор. Мы идем, даже бежим вдоль стены, стараясь быть максимально незаметными.
Мне бы хотелось, чтобы это выглядело также романтично, как в фильмах, где главный герой, рискуя жизнью, спасает красавицу из притона, кишащего опасными врагами. Но наше суматошное бегство больше напоминает мне попытку смотаться из отеля, не расплатившись за мини-бар. Опасности для жизни никакой, так — легкая шалость, приключение. Даже поймают, ну что ж… Пожурят и отпустят.
Фыркаю от смеха, представив эту картину, но Игорь стреляет в меня ледяным взглядом, который мигом сносит игривый настрой. Он прав, веду себя, как подросток, и к Танькиной информации я отнеслась слишком легкомысленно. С другой стороны, расскажи я вовремя, мы были бы в безопасности. Но про две правдивые лексические конструкции я бы так и не узнала. Как лингвисту, мне это важно. И, как женщине!
Спускаемся по широкой лестнице к главному выходу, мраморные ступени приятно холодят босые ступни. Игорь возится с замком входной двери, когда из бокового прохода прямо на нас выплывает Софья Игнатьевна с белым фарфоровым чайником и чашечкой на подносе. Останавливается и молча смотрит на нас. Может быть в этом доме прислуге не положено первой начинать разговор?
— Доброе утро. Вот, хотим прогуляться перед завтраком, — говорит Игорь, в ответ на ее недоумевающий взгляд, и неловко приобнимает меня за плечи.
Софья Михайловна не уходит, и сверлит нас взглядом. Особенно ее поражают туфли в моих руках. Она то и дело, переводит взгляд с них на наши лица и обратно. Посуда на подносе начинает нервно дребезжать. Сейчас поднимет тревогу!
Я отважно выступаю вперед и вкладывая в свой голос максимальную доброжелательность обращаюсь к ней:
— Здравствуйте, Софья Игнатьевна. Я вчера не поблагодарила вас за ужин, он был божественный! — Ничуть не лукавлю, ничего вкуснее я в жизни не ела. Лицо пожилой женщины в ответ озаряется улыбкой. — Николай Сергеевич еще спит?
— Да, вот кофе попросил. Вам принести чай на веранду?
— Нет, спасибо. А вот от рецепта медальонов не откажусь…
— Конечно, это фирменное блюдо моей бабушки, — проникновенно говорит Софья Игнатьевна. — Я бы дочке передала, но вот увы… Давайте вам запишу. Мужа будете радовать.
— И кексов… — кричу я уже из-за дверей, куда меня настойчиво тянет Игорь.
Наша машина стоит недалеко от входа, там же где мы ее оставили, еще немного и мы будем далеко отсюда. Я не вполне понимаю, зачем нам отсюда уезжать, но мрачное лицо Игоря наглядно демонстрирует, что лучше слушаться и не задавать лишних вопросов.
Машина трогается с места и несется по извилистой дорожке парка, ее заносит на поворотах, мне приходится цепляться за ручку двери. Еще не хватало брякнуться лицом об панель.
— Да ты укротительница экономок, — не отрывая взгляд от дороги цедит Игорь. — А с охранником так сможешь?
— С каким охранником?
— Да вот с этим! — шурша шинами, машина останавливается у шлагбаума.
Я смотрю вперед и сглатываю кислую слюну страха. Мускулистый Рэмбо в камуфляже, который ждет нас у выхода, вряд ли готов миролюбиво обсуждать бабушкину стряпню.
— Привет! Пропусти, нужно уехать. Дела срочные… — Игорь белозубо скалится.
Охранник только скрещивает руки на груди и цыкает:
— Распоряжения не было.
— Так звони Николаю Сергеевичу, главному вашему или кому там нужно — спрашивай разрешения.
