Aнна Невская - Я буду любить за двоих... (СИ)
- Вероника, я хочу, чтобы ты немедленно явилась на работу.
Я помотала головой, не в силах произнести и слова.
- Дима приедет за тобой через полчаса. Будь готова к этому времени.
- Нет.
- Ты нужна мне сегодня здесь.
- Я не приду на работу. Я не могу, - почти простонала я. - То, что ты сделал вчера со мной…это... это было ужасно.
- Ты кончила, и это было прекрасно.
- О, Боже... - прошептала я.
- О том, что произошло вчера, мы с тобой еще поговорим. А сейчас будь добра соберись, у тебя осталось двадцать пять минут.
- Ты что меня не слышишь? - крикнула я. - Я сказала, что не приду на работу сегодня.
- У тебя есть обязанности, которые ты должна выполнять.
- А я не хочу их выполнять. Можешь меня уволить за неподчинение.
- Вероника... - Огнев тяжело вздохнул.
- Что "Вероника"? Слабо?
- Нет, не слабо. Ты уволена.
Огнев отключился. Короткие гудки заменили спокойный голос, лишенный каких-либо эмоций. Я ошеломленно уставилась на телефонную трубку. Спустя несколько секунд до меня начал доходить смысл происходящего.
Меня только что уволили.
Я пнула ногой одеяло и с силой швырнула телефон. Он попал в китайскую вазу, которую отец подарил маме на их пятнадцатилетие брака. Ваза пошатнулась и, упав на пол, разлетелась на мелкие кусочки.
- Нет, нет, нет...
Я в отчаянии подлетела к осколкам вазы, начиная их собирать. Острые куски тонкой глины безжалостно врезались в мои ладони и колени. По моим щекам текли слезы, но не от боли, а от безнадежности и горечи. Точно так же, в одну секунду разбились и мои попытки на счастливую жизнь. Все, к чему я так стремилась, чего я так безумно хотела, исчезло вмиг.
Господи, разве я так много прошу у тебя? Разве я не заслужила немного счастья? И почему ты позволил мне влюбиться в человека, у которого вместо сердца холодный камень?
Я завыла раненным волком. Мне захотелось к маме или хотя бы услышать ее спокойный голос. Хотелось ее нежных объятий, ласковых слов и простой материнской поддержки. Я потянулась к телефону, чтобы позвонить ей, но взяв его в руки, он треснул пополам. Я завыла еще сильнее. Это было последней каплей в чаше переполненной болью и горечью.
Не знаю, как долго я пролежала на полу, мои рыдания перешли в редкие всхлипывания, а затем я и вовсе затихла, уставившись в потолок.
Мои созерцания тонкой паутины, свисавшей с люстры, прервал резкий звонок в дверь. Неохотно поднявшись с пола, я словно старуха поплелась к входной двери. Открыв ее, у меня отвисла челюсть.
- Разрешишь войти?
Я потеряла дар речи.
Огнев медленно прошелся взглядом по моему телу.
- Мне повторить вопрос?
- Что ты здесь делаешь? - ошарашено спросила я.
- Пришел поговорить.
Он оттеснил меня в сторону и зашел в прихожую. Направляясь в сторону спальни моих родителей, которую я сейчас занимала и, не оборачиваясь, он сказал:
- Закрой дверь. Ты раздета. Просквозит.
Я послушно закрыла ее и направилась следом за Огневым. Он остановился посреди спальни. Я всегда считала, что родительская комната огромная, именно поэтому я решила ею пользоваться в их отсутствии. Но сейчас она казалась мне маленькой и узкой. Слишком огромным казался Огнев посреди нее. Или может это аура и энергия, исходящие от его тела, наполнили каждый уголок комнаты?
Его взгляд внимательно прошел по измятым простыням, затем по осколкам разбитой вазы и, наконец, остановился на мне. Мне стало совсем худо. Он стоял такой красивый, изысканный, утонченный, а я с распухшим лицом от слез, с взлохмаченными волосами и одетая в непонятно что. Я нервно теребила конец отцовской футболки, в которой предпочитала спать.
- Ты плакала?
Я пожала плечами.
- Почему?
- Потому, что ты не справедлив, - тихо сказала я и уставилась в пол.
- Продолжай.
- Ты хочешь пояснений?
- Да. Хочу.
- А разве они не очевидны?
- Вероника... - сказал он тоном, каким обычно разговаривают с непослушными детьми.
Ах, так? Тогда получай!
- С тех пор, как я начала на тебя работать, я похудела на два размера. Все вещи висят на мне, как на чучеле. Я приходила ни свет, ни заря и, если освобождалась в восемь вечера с работы, то считала, что у меня был короткий день. Я часто не высыпаюсь. Главное блюдо в моем рационе - это бутерброд. Я почти всегда пропускаю обеды и почти всегда провожу выходные на работе. Я не полетела к папе на день рождение из-за того, что работы было валом. С моей люстры свисает паутина, потому что у меня нет свободного времени убраться в квартире. За полгода я встретилась со своими друзьями лишь два раза. И вчера, когда я, наконец, хотела их вновь увидеть, ты поступил со мной как... как с... - Мой голос дрожал. Я хотела расплакаться, но заставила себя сдержаться. - И после всего этого ты меня увольняешь. Всего лишь из-за того, что я решила взять себе один день выходного? Или причина кроется в другом?
Он молчал и не сводил с меня глаз. В его взгляде промелькнуло что-то неуловимое, что-то, что я не могла распознать.
- Ну что ты молчишь? Скажи же что-нибудь.
Он провел пятерней по волосам. Жест неуверенности?
- Я думал, что вчера ты идешь на свидание с Мироновым, - его голос слегка дрогнул.
Я взглянула на него, ничего не понимая.
- И что это означает?
- Это означает, что я ревную.
Кажется, я совсем запуталась.
- Закрой рот, Вероника.
- Я ничего не понимаю..., - прошептала я.
- Что конкретно ты не поняла?
- Ты ревнуешь Миронова?
- Я ревную тебя.
Я зачарованно смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Огнев ревнует меня? Меня?!
- Что с твоими ладонями и коленями? - сказал он обычным огневским тоном.
- Ты сказал, что ревнуешь меня? Мне не послышалось?
