Екатерина Вильмонт - Сплошная лебедянь!
– Даже дерьмо?
– Даже дерьмо!
* * *Иван Алексеевич помедлил у двери. Потом собрался с духом и постучал.
– Да-да, войдите! – донеслось из-за двери.
Он вошел.
– Здравствуйте! Вы профессор Иноземцев?
– Совершенно верно! С кем имею честь?
– Иван Алексеевич Верещагин, я брат Елизаветы Алексеевны Весниной.
– О, очень приятно! Я догадываюсь, что вас привело ко мне. Но я уж говорил Лизе, что с Виктором все обстоит совсем неплохо, состояние ее мужа на данный момент не внушает никаких опасений.
– Ради бога извините, что перебиваю вас, но меня привело к вам совершенно другое, чрезвычайно деликатное дело.
– Слушаю вас, – нахмурился профессор.
– Вы позволите присесть?
– Ну, разумеется, извините, я просто привык, что ко мне в основном заходят мои сотрудники и они как-то не нуждаются в приглашении, – извиняющимся тоном проговорил Иноземцев. – Итак?
– Даже не знаю с чего начать…
– Вы хотите положить кого-то из знакомых в наш госпиталь?
– Да боже упаси! Дело сугубо личного свойства.
– Личного?
– Попробую без обиняков… Ярослав Ярославович, у вас… была дочь?
– Дочь?
– Да. Дочь. Ярослава Ярославовна Иноземцева.
Профессор побледнел.
В этот момент в кабинет без стука вошел молодой человек в белом халате.
– Шеф, вот гляньте, снимок Аристархова!
Профессор извинился, и стал рассматривать чей-то рентгеновский снимок.
– Что скажете, шеф?
– На мой взгляд повторная операция не нужна. Но стоит все же сделать МРТ, тогда скажу окончательно.
Молодой человек сердито покосился на Ивана. Что это за тип тут отсвечивает? Но ушел.
– Иван Алексеевич, простите, здесь нам не дадут поговорить спокойно. Предлагаю встретиться вне больницы… часов в пять, например в кафе тут за углом.
– Разумеется, я понимаю, в таком случае до встречи в пять.
Иван вскочил. И уже шагнул к двери.
– Одну минуту! Скажите только… с ней… что-то плохое случилось?
– О нет! Она жива-здорова!
И он поспешил ретироваться.
– Ну что? – с тревогой спросила Елизавета Алексеевна.
– Похоже, это он, ее отец. Но он был занят и мы условились встретиться в пять в кафе тут за углом. Он сам это предложил. И спросил, не случилось ли с ней беды. И знаешь, когда я заговорил о дочери, у него сделались до ужаса несчастные глаза…
– С ума сойти, Ванечка! Неужто и впрямь бывают такие совпадения?
– Я бы сформулировал так – неужто и впрямь бывают такие чисто сериальные совпадения, – со смехом отозвался Иван Алексеевич.
– В самом деле! – тоже засмеялась сестра.
– Знаешь, Лизаня, я, пожалуй, пойду пройдусь, обдумаю кое-что. Разговор-то нелегкий предстоит, хотя мне понравилась реакция этого профессора. Он, кажется, и вправду хороший мужик.
– Иди, Ванечка, а я побуду с Витей. Он уже начал капризничать, а это хороший признак.
Иван долго бродил по улицам родного города. Вспоминал детство, раннюю юность. Вот на этом углу он назначил первое в своей жизни свидание Надьке Воротынцевой. Именно с нее началось его пристрастие к северной красоте… Он постоял на этом углу. Интересно, если бы первой его любовью была девочка другого типа, он тоже прилип бы к этому типу на долгие-долгие годы? А потом как последний дурак женился бы на женщине, ничем этот излюбленный тип не напоминающей? Неважно! Важно, что он наконец встретил женщину, свою Женщину. Да, именно свою! Она моя вся, до мозга костей! До последней веснушечки! И если этот профессор признает дочь, я попрошу у него ее руки! Вот прилечу в Питер и скажу: «Выходи за меня замуж, твой отец нас благословил»! Вот она удивится! Любимая моя… Он достал айфон, глянул на ее снимок. А и впрямь есть в ней какая-то волшебно-неуловимая прелесть Жанны Самари, а еще там и Рубенс примешался, это же мечта…
Ровно в пять он подошел к кафе и в дверях столкнулся с профессором. Тот заметно волновался.
– Иван Алексеевич, простите меня, я ужасно взволнован… Но нет ли тут ошибки? В конце концов и имя и фамилия не столь уж уникальные…
– Я тоже думал об этом. Поэтому давайте сверим… наши…
– Установочные данные, – закончил фразу профессор с улыбкой.
– В самом деле.
– Начните вы!
– Извольте. Моя Ярослава родилась в Москве двадцать седьмого апреля 1981 года.
– И моя дочь родилась именно в этот день, – хриплым шепотом произнес профессор. – Ее мать звали Валентина Игоревна Тумаркина.
– Увы, имени ее матери я не знаю. У Ярославы нет с матерью никаких связей и она не называла мне ее имени.
– О, в таком случае вы развеяли последние сомнения. Валентина ужасающе тяжелый человек. А что, дочь хочет найти отца?
– В том-то и дело, что нет. Она говорит, уж если я матери не нужна, то отцу и подавно. Он исчез с горизонта и я не желаю ему навязываться.
– Вон как… Скажите, Иван Алексеевич…
– Простите, профессор, я только хочу уточнить, я тоже не искал вас, просто вдруг увидел табличку с фамилией и инициалами. Никаких претензий у вашей дочери нет, она… ни в чем не нуждается…
– Скажите, какая она? И что вас с ней связывает?
– Она? Она изумительная! А связывает нас, смею надеяться, любовь. Вот так. А хотите взглянуть на нее?
– Да, очень хочу!
Иван протянул ему айфон.
– Это она? Очаровательная женщина, напоминает какую-то французскую картину… Я не силен в живописи.
– Да, Жанну Самари Ренуара.
– Да-да, именно так. Она похожа на свою мать, только она как-то мягче… у нее добрые глаза… А чем она занимается?
– Она филолог. Знает много языков.
– Вы с ней… женаты?
– Пока нет, но я надеюсь в скором времени исправить это положение.
– Она замужем?
– Формально да. Она жила в Бельгии, ее муж был бельгиец, но она ушла от него.
– К вам?
– Нет. Просто ушла. Приехала в Москву к матери, а та в буквальном смысле выгнала ее на улицу.
– Боже мой, что вы говорите! Хотя чему я удивляюсь. В свое время она и меня выгнала. Я был совсем молодой врач, зарабатывал буквально копейки и она сживала меня со свету. Но я любил Яську и не хотел уходить. А она нашла себе другого, состоятельного. И велела мне убираться вон, а если не уберусь, она меня посадит. Она не шутила.
– А было за что?
– О, был бы человек, а компромат всегда найдется, тем более в те годы… Я предложил забрать Яську, но она ни в какую. Даже алиментов брать не хотела, хотела поскорее меня избыть. У нее всегда был чудовищный характер, но она была по-женски чертовски привлекательна. Боже, какие скандалы она закатывала, когда я на первых порах пытался увидеть дочь. А однажды меня жестоко избили на улице и посоветовали убраться из Москвы подобру-поздорову. Аргументы были более чем убедительные и я убрался. Я думал, может она все-таки любит дочь… Чудовищно! А что Ярослава о ней рассказывает?
