Эвелина Пиженко - Ты услышишь мой голос
…Одевалась она как во сне…
— Почему ты не надеваешь шубу? — стоя в прихожей с Валеркой на руках, Дима смотрел, как она застёгивает свою старую курточку.
— Мне так удобнее…
— Почему ты сняла серёжки?
— Я боюсь их потерять…
— Ну, что, машина прогрелась, можно выходить, — Александр Иванович заглянул в квартиру, — Димка, ты тоже едешь провожать?
— Да, — подхватив сумку, тот нахмурился, — еду…
— Через неделю — назад? — расцеловав на прощание внука, Анна Сергеевна с надеждой посмотрела на Наташу. Не в силах ответить, та лишь слабо кивнула головой.
Смольниковы-старшие уже сидели в машине.
— Ну, что, Валерка, поедем к деду фамильный дом смотреть? — пошутил Валерий Фёдорович, радостно глядя на внука.
— Пусть посмотрит, — засмеялся Александр, — а потом — быстренько назад, в фамильную квартиру…
— Почему ты молчишь? — сидя рядом с Наташкой на заднем сиденье, тихо спросил Дима, — Когда ты собираешься вернуться?
— Пока не знаю…
Когда они приехали на автовокзал, до отправления автобуса оставалось пятнадцать минут. Усадив Светлану Петровну в салон, Валерий и Александр укладывали сумки в багажное отделение.
Со страхом думая о том, что через пятнадцать минут она уедет от Димы, Наташа не выдержала и, подняв голову, заглянула ему в глаза.
— Ты так и не сказала, когда вернёшься, — он смотрел на неё в ответ, и Наташка подумала, что за эти два часа он изменился — сник и, как ей показалось, постарел…
— Дима… — она собралась с духом, — Я не хочу тебя обманывать. Я не знаю, вернусь ли я вообще…
— Что значит — вернёшься ли ты? — он непонимающе смотрел на неё.
— Это значит, что я не просто уезжаю. Я ухожу от тебя.
— Как уходишь?! Ты же просто едешь в гости к отцу… Наташа… Ты же просто едешь в гости!
— Нет, Дима…
— Подожди… — он судорожно обнял её рукой за плечи, прижал к себе, — подожди… Ты можешь уехать хоть на неделю, хоть на две… даже на месяц… Но ты вернёшься?! Наташка… ты же вернёшься… Я не смогу без тебя, Наташа…
— Помнишь, однажды я сказала тебе, что, если почувствую, что я тебе нужна, то ты услышишь мой голос… — она не вырывалась из его объятий, а стояла, прижавшись к его груди, — помнишь?..
— Помню…
— А получилось наоборот. Я голос потеряла…
— Ну, и что…
— Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому, что я стала тебе не нужна.
— Что за глупости, Наташка… Ты мне очень нужна. Ты и Валерка… Я не смогу без вас…
— Пора… — она резко отстранилась и, взяв из его рук Валерика, судорожно вздохнула, — Отправление объявили…
— Наташка, я завтра же за тобой приеду…
— Нет, — она отступила от него, — не приезжай, пожалуйста, не приезжай…
— Почему?!
— Я тебе всё написала… Там, на рабочем столе, увидишь… Пока, Дима… — как будто боясь, что он её догонит, она торопливо шагнула к двери автобуса.
— Ну, Дима, до свидания! — Валерий протянул руку, — И спасибо тебе за всё!
Наскоро попрощавшись с тестем, Дима кинулся к окну автобуса, за которым устроились Наташа с Валеркой. Торопливо достав телефон, он нажал на клавишу вызова…
— Наташка… Я тебя очень люблю… слышишь?! Наташа… — говоря это, он не отрываясь смотрел на неё, но, услышав его голос в трубке, она лишь отрицательно покачала головой…
* * *— Ну, что, проводили? — Анна грустно встретила мужа и сына.
— Проводили, — вздохнул Александр.
Не сказав ни слова, Дима разделся и прошёл в свою комнату… Чисто убранная, сейчас она казалась ему нежилой… Пустая кроватка… пустой манеж… Он буквально ощутил, как всё нарастающее, какое-то тупое, бессилие заполняет душу, вытесняя все остальные мысли и чувства….
Вспомнив Наташкины слова, присел к столу. Пока загружался компьютер, открыл ящик… Опустив взгляд, на какое-то время застыл: в углу лежала перламутровая шкатулочка — та, что он, в числе прочего, подарил Наташе на день рождения. Уже догадываясь, что там может быть, взял в руки…
Золотой медальон в виде сердечка, на тонкой цепочке, сиротливо лежал на перламутровом дне…
Задвинув ящик, взглянул на рабочий стол компьютера… Слегка пошевелив мышкой, открыл один из файлов.
Внимательно прочитав всё, что написала ему Наташа, ещё какое-то время сидел, уронив голову на сцепленные кисти рук. Потом встал и, не раздеваясь, лёг на кровать, зарывшись лицом в Наташкину подушку.
Глава 40
«Я всегда очень боялась потерять тебя. Когда мы снова встретились, мне казалось, что теперь мне всё равно, как мы будем жить, и что я приму любые обстоятельства. И я их принимала — ты знаешь, о чём я… Но у меня не хватило терпения. Я не справилась с ролью твоей жены. Наверное, я просто слабая, и у меня совсем нет женской мудрости.
Мне очень тяжело сейчас. Тяжело от того, что я не могу больше быть рядом с тобой. Тяжело от того, что я не знаю, как я смогу жить без тебя.
Я виновата перед тобой. И, наверное, не имею права указывать тебе на твои ошибки. Ведь ты меня не простил.
Я не смогла тебя спросить, где ты провёл ночь.
Я не смогла тебя спросить, почему ты решил делать программу с другой вокалисткой — только потому, что теперь я не могу петь, или ты окончательно вычеркнул меня из своей жизни?
Ты даже не сказал мне об этом. Наверное, я должна была тебя понять. Но я не смогла… Это минус мне.
А ещё ты отдал ей песню, которую написал когда-то только для меня. Ты решил, что я больше никогда не смогу петь? Может быть.
Но это очень жестоко. Я никогда бы не поверила, что ты смог так поступить, если бы сама не услышала, как она поёт «Косы».
Я не обиделась. Просто я поняла, что ничего для тебя теперь не значу.
И за медальон я тоже не обиделась. Я не знала, что он был куплен не для меня. Я не люблю чужие вещи, особенно, если их кто-то уже надевал. Я его вернула — он в шкатулке, в ящике стола.
Я ухожу потому, что не могу принять твоё сегодняшнее отношение ко мне. Ты не сможешь его изменить, а мне очень тяжело жить так. Я не буду тебе врать, что я сильная, и что я всё переживу. Я не знаю, как я всё переживу. Но я должна хотя бы попытаться. Ради Валеры я должна жить. Я должна изменить свою жизнь.
Вот и психолог сказала об этом.
Вчера я была на приёме у психолога. Наверное, это очень хороший психолог. Её зовут Инна Владимировна, и она очень красивая. Она сказала, что, если я останусь с тобой, то всё повторится — и мои страхи, и депрессия, и болезни. Потому, что ты — не мой человек.
