Кэтрин Куксон - Год девственников
Дэниел наклонился и поднял валявшийся рядом с ним стул. Он хотел уже поднять с пола и разбитую картину, но вместо этого выпрямился и сказал себе: на это хватит времени и завтра, когда в доме наступит мир. И послезавтра, и на следующей неделе, и через месяц. Слава Богу.
Дэниел повернулся и посмотрел на жену. Сознание того, что скоро ее увезут, а также вид ее, лежащей на полу грудой, лишенной всякого достоинства, изменили ход его мыслей. Он раздумал уходить и захотел поднять ее, положить на кровать, выпрямить ее ноги, вернуть ей хоть немного достоинства. Дэниел вспомнил, что раньше чувство собственного достоинства ощущалось в каждом ее шаге. Может, Уинифред и была полной, но справлялась со своим телом очень хорошо.
Однако он не смог заставить себя даже дотронуться до нее – его переполняло чувство отвращения. Вот приедут врачи „скорой помощи", они и займутся ею, или же Джо, или доктор, или кто-то еще.
Дэниел опрометью выбежал из комнаты, спотыкаясь об обломки мебели. Джо ждал за дверью. Он словно всегда ждал, как бы только кому помочь. Дэниел проговорил:
– Меня что-то тошнит, дружище.
Джо взял его под руку, быстро пошел по коридору к ванной и завел отца внутрь. Все время, пока Дэниела рвало, он поддерживал его. Потом усадил на табуретку и смочил его лицо холодной водой.
– На твоем месте, папа, я бы лег сейчас спать. Оставь все мне.
– Нет, нет. Я сам разберусь. Вот только доктор что-то слишком долго звонит.
– Ему пришлось осмотреть еще и Дона, которому было плохо. Пришлось дать ему снотворное. А сейчас доктор у Аннетты. Ей ненамного лучше.
Дэниел встал, поправил одежду и привел в порядок галстук.
– Странно, что Стивен все это время спит.
– Нет, он совсем не спит. Он внизу, на кухне, с Мэгги. Должно быть, он спустился, когда мы все находились в спальне. Знаешь, он прямо онемел от страха.
Услышав, что в зале происходит какая-то суета, они вышли из ванной и направились вниз по лестнице. Там они увидели двоих санитаров и доктора Питерса, которые что-то обсуждали. Доктор взглянул на бледное лицо Дэниела и осторожно спросил:
– Как вы думаете, сможете ли вы сопроводить нас в больницу? Кто-то должен поехать. Может быть, ваш сын?..
– Нет, нет. Я поеду сам.
– Вот и хорошо.
Джо, а за ним доктор и санитары стали подниматься по лестнице. Дэниел же остался стоять посреди залы, с горечью думая о том, что не все еще закончилось, что придется еще и сопровождать ее до места…
В доме стояло неестественное затишье, которое словно усиливалось тиканьем больших дедушкиных часов. Вот они пробили три раза, возвещая о том, что уже без четверти двенадцать. Дон до утра погрузился в глубокий сон. Стивен тоже спал, спала и Пэгги. Мэгги находилась в своей комнате, но не собиралась засыпать до тех пор, пока не услышит шум подъезжающей машины Дэниела. Не спали и Джо с Аннеттой. Они расположились в гостиной у камина, долго уже сидели там, намереваясь поговорить, но не знали, с чего начать. Аннетта первая сделала попытку. Глядя на Джо, который сидел в своей обычной позе – наклонившись вперед и упираясь локтями в колени, – она мягко сказала:
– Извини, что и тебя втянули во все это, Джо. Она… она сама не понимала, что говорит.
Джо медленно повернулся к Аннетте и долго смотрел на нее. Внутри него все кричало: ах, если бы в словах Уинифред была бы хоть самая малая капля правды… Но вслух он произнес совсем другое:
– Я все понимаю, дорогая. Предположение было совершенно смехотворным. Но, как ты верно подметила, она не отдавала себе отчета. И ты… ты всегда была мне как младшая сестра.
Она с трудом улыбнулась.
– А я не всегда думала о тебе, как о брате. Помнишь, я преследовала тебя? В четырнадцать лет я испытывала к тебе что-то вроде страсти.
Джо тоже заставил себя улыбнуться и проговорил:
– Всегда так: что-то вроде страсти…
– Перестань, Джо! Вечно ты недооцениваешь себя. Ведь это совсем не так. Есть же Ирен, Ирен Шилтон. Тебе стоит только поманить ее пальцем. Есть еще и Джессика Боубент. – Аннетта понизила голос и медленно проговорила: – Тебе нужно жениться, Джо. Жениться и уехать отсюда. Вот именно. – Она кивнула и посмотрела на огонь. – Уехать от всех них… от всех нас. От Стивена, за него отвечает папа; от Дона, за которого теперь отвечаю я; и от самого Дэниела. Потому что, если ты не уедешь, мы все окажемся тяжким бременем на твоих плечах.
Аннетта взглянула на Джо. А ему захотелось обнять ее и сказать: „Тебя бы я усадил на плечи когда угодно. Я ждал бы всю жизнь, имея хоть малейшую надежду на то, что ты когда-нибудь окажешься моей ношей".
Аннетта продолжала:
– Они злоупотребляют тобой. Ты слишком добрый. Ты и всегда был добрым. Тебе кажется, что ты у них в долгу, потому что они взяли тебя ребенком. Но, по-моему, ты никому ничего не должен. Ты уже заплатил им сполна, заполнив собой пустоту в их жизни.
– Может быть, но заполнял я ее недолго. – Джо печально покачал головой. – С момента, когда появился Дон, пустое место исчезло. Я столкнулся с этим, когда был ребенком, но от этого не стал хуже относиться к Дону. Я любил его. И сейчас люблю.
– Джо! Ох, Джо! – Аннетта протянула ему руку. Секунду он колебался, затем схватил руку и заговорил:
– Не плачь, Аннетта. Пожалуйста, не плачь. Все уладится. В конце концов он поправится.
Слезы текли по ее щекам, губы дрожали, зубы стучали, почти заглушая ее слова:
– Не обманывай себя, Джо. И не пытайся обмануть меня. Он никогда не поправится. Если бы только ноги – была бы еще какая-то надежда… Но у него же все внутри раздавлено. И ты это знаешь. И он знает. Мы оба с ним знаем, что он никогда не поправится.
– Аннетта, Аннетта, дорогая моя…
Она склонила голову ему на плечо, и он обхватил ее руками. Почувствовав ее близость, Джо сделал над собой усилие, чтобы не поверить ее словам. Ведь то, что он перед этим сказал, было правдой: он любил человека, которого называл братом. Хотя брат и занял его место в ее жизни. Джо приник губами к волосам Аннетты, приговаривая:
– Он проживет долгую жизнь. Мы еще увидим, как он держит на руках своего ребенка, как играет с ним…
Он бормотал бы утешения и дальше, но Аннетта отодвинулась от него и вытерла слезы. А затем, дотронувшись до его щеки, заговорила:
– Ты самый добрый человек на свете. Я могу тебе рассказывать обо всем, и мне не становится стыдно. Мне не было стыдно, когда я рассказала тебе про ребенка. И сейчас я тоже поделюсь с тобой своими опасениями. Я боюсь ехать завтра домой – я все еще думаю о доме родителей, как о своем, – ехать и сообщать им новости. Потому что ты ведь знаешь, что тогда будет. Джо, они откажутся от меня.
– Не может такого быть! Никогда!
