Кэтлин О'Рейли - Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы
Поиски не увенчались успехом. Я возвращаюсь в бар, но и там Меган отсутствует. Зато присутствует Люси, и взгляд ее не предвещает ничего хорошего. Ладно, попробую пройти на голубом глазу. У меня это отлично получается (вдобавок греет мысль, что наивность в моде).
— А что, Меган домой пошла?
Вид у меня в высшей степени невинный.
— Нет.
Я делаю глоток мартини, исподтишка ища глазами Мегс. Люси вскидывает пронзительный взгляд (ох, как же она сердится!). Язык тут же отнимается. Темные глаза Люси видят меня насквозь. Кажется, они даже светятся. Очень «Сумеречная зона». Слабонервных просят не смотреть.
Я подношу бокал к губам и вдруг вижу, что в нем плавает посторонний предмет. Это Мегс — а что еще прикажете думать? Мегс лежит на дне (утонула в мартини, значит).
Я чуть не роняю бокал. Через минуту я осмеливаюсь снова в него заглянуть, и что же? Меган все еще там, только теперь не одна, а с каким-то типом. Вот черт. Приходится признать: мое заклинание не подействовало. С людьми всегда так: сплошной геморрой, никогда не знаешь, чем дело кончится.
Люси смеется.
Не нравится мне ее смех. Может, это одна из граней дьявольского чувства юмора? Я заглядываю Люси в глаза. Глаза у нее серьезные. Очень серьезные.
Блин.
А ведь я считала себя Всемогущей Ви, достигшей третьего уровня. Я ошибалась. Хуже того: Люси наверняка с самого начала знала, что я намерена предпринять. Мне нравится считать себя непредсказуемой, неуловимой, изменчивой, как ветер. А на самом деле я просто подопытная крыса, которая легко ведется на сыр. Что плохо для имиджа. Кстати, об имидже: Люси его сменила. Сегодня она — само Зло. Господи, почему я ее недооценивала? Ведь я знала, что она дьявол. Мне хочется симпатизировать Люси — она такая сильная и стильная. Но иметь с ней дело — все равно что держать в доме кобру. А если вы к тому же являетесь подопытной крысой (каковой я всю дорогу являлась), с коброй шутки плохи. Сначала она усыпит вашу бдительность, а потом…
С минуту Люси меня не трогает — видимо, хочет, чтобы я как следует поразмыслила над своим поведением. Затем поднимает бокал. Сейчас скажет тост за что-нибудь дьявольское. Так и есть:
— Она — твой шанс, Ви. Еще одна душа в твой послужной список. Ты должна гордиться тем, что сделала.
Люси со смаком проливает йод на кровоточащую рану.
— Мне кажется, Люси, Меган не подходит для Программы.
Меня гложут остатки совести. Сегодня я предала Мегс. Я должна была вынудить ее остаться дома и расхлебывать кашу одна.
— Ви, не надо заниматься самобичеванием. Подожди, пока Меган родит. Вот увидишь, она будет счастлива.
Опять она о ребенке. Ночной кошмар о дьявольском отродье возвращается.
— Люси, могу я задать тебе вопрос личного свойства?
— Конечно.
— Я хочу спросить о ребенке. Скажи, ты даришь Меган ребенка, потому что ты добрая? Ну, то есть… конечно, ты дьявол, но все-таки ты добрый, душевный дьявол, хотя и дьявол… Короче: какие у тебя планы относительно ребенка Меган?
— О, это не просто планы. Я мечтаю о дочери. А Меган мне ее выносит и родит.
Я залпом приканчиваю мартини, но даже алкоголь не в силах мне помочь.
— А тебе не кажется, что, даже если ты будешь контролировать всю беременность Меган, результаты все равно могут не соответствовать твоим ожиданиям?
— Подожди, сама увидишь. У меня все как на ладони. Я знаю, Ви, что ты собираешься делать. Я знаю, что собирается делать Меган. Все предопределено.
Имейте в виду: я не такая дура, чтобы повестись на разговоры о предопределенности. Если бы чертова предопределенность действительно имела место, я бы до сих пор прозябала в Ньюарке. Я же сижу в баре (с дьяволом, между прочим), на меня пялятся не последние люди в Нью-Йорке, и все они, прошу заметить, спят и видят, как бы оказаться в моей шкуре. При взгляде на Люси я понимаю, что положение мое стало еще чуть более шатким. Пожалуй, не буду с ней спорить.
К несчастью, Люси читает мои мысли.
— Ви, ты не можешь вмешаться. Люди будут делать то, что будут делать. Я вижу будущее каждого, твое в том числе.
— Какая же я дура! — говорю я, потому что это звучит куда вежливее, чем «Да пошла ты!».
Господи, разве можно быть такой наивной!
— А знаешь ли ты, Ви, что я с тобой сделаю?
Глаза у Люси добрые-добрые. Нет чтобы глаза ее горели красным огнем или лапы были бы перепончатые! Впрочем, я уже обожглась, и ласковым взглядом меня в заблуждение не ввести. Ясно как день: проделка с Меган не сойдет с рук Зарвавшейся Ви, Я хватаюсь за задницу.
— Ты снова напустишь на меня целлюлит? Действуй. Я это переживу, — говорю я.
А сама думаю: «Только бы она не лишила меня волшебной силы! А то как же я помогу Мегс? И потом, я так привыкла к роскошной жизни!»
Люси только улыбается, глаза у нее по-прежнему добрые.
— Не волнуйся, целлюлит тебе не грозит. Погоди немного.
Значит, она готовит сюрприз. Ненавижу сюрпризы. Всегда ненавидела и всегда буду ненавидеть.
Люси смеется зловещим смехом и гордо удаляется. На ней туфли «Маноло Бланик», последний писк.
Проклятье!
Дома я застаю мамулю — она уже прилетела. Что ж, пора привыкать к геенне огненной.
— Как ты вошла?
Это вместо приветствия.
— Когда охранник отказался меня впустить, я устроила сцену швейцару, а когда и это не помогло, изобразила сердечный приступ. Швейцар сразу вспомнил, что я действительно твоя мать.
У меня поднимается давление, в висках стучит.
— А что ты делаешь здесь? — спрашиваю я, и тут меня осеняет: это и есть сюрприз Люси.
Ну зачем она так изощрялась? Нет чтобы просто напустить чуму или наводнение, в крайнем случае, устроить конец света? Впрочем, за последним дело не станет (я смотрела достаточно фильмов вроде «Омена»), но сейчас волноваться следует о другом. Мамуля приехала.
— Я буду жить у тебя.
Чем дальше, тем страшней.
— Не будешь.
— Буду.
Я иду в спальню и переодеваюсь в пижаму. Потом возвращаюсь в гостиную: мамуля, что бы вы думали, все еще там.
— Можешь остаться на ночь. Я слишком устала, чтобы с тобой пререкаться.
— Если бы не шлялась неизвестно где до четырех утра, уставала бы меньше. А то скоро от тебя кожа да кости останутся, впору саму на сумки пускать.
Я делаю взмах рукой.
Мамуля тут же затыкается.
Уф. Получилось. Магия действует даже на мамулю.
Я тут же стряпаю заклинание.
Хватит, мамуля, болтать за двоих,
Укороти свой змеиный язык.
Но мамуля только щурится.
— Скажи швейцару, чтоб принес мои чемоданы, а то меня он не слушается. Вот хам. Тебе нужно подыскать дом получше.
